Трафальгар - Бенито Гальдос

Но продолжим наш рассказ. Донья Франсиска, несколько раз перекрестившись, воскликнула:

– Сорок кораблей! Да это искушать небесное Провидение! Иисусе! Там по крайней мере сорок тысяч пушек, и все ваши храбрецы перебьют друг друга.

– Вдобавок у мусью Трубача крепко набиты пороховые погреба, – важно заявил Марсиаль, тыча себя пальцем в сердце, – и мы еще зададим перцу сюртучникам. Как бы им не пришлось пережить второе сражение у мыса Сан Висенте.

– Необходимо иметь в виду, – с явным удовольствием проговорил мой хозяин, обрадовавшись, что затронута его любимая тема, – что, если бы адмирал Кордова приказал кораблям «Сан Хосе» и «Мексиканцу» перейти на левый галс, мистер Джервис не назывался бы лорд-графом Сан Висенте. Я в этом совершенно уверен, и у меня есть доказательства, что, если бы мы легли на левый галс, мы бы вышли победителями.

– Победителями, – с презрением воскликнула донья Франсиска. – Да, да они все могут… Храбрецы, весь мир проглотить готовы, но стоит им только выйти в море, так у них не хватает боков, которые бы им намяли господа англичане.

– Вы неправы! – с жаром ответил Полчеловека, угрожающе сжимая свой единственный кулак. – Не будь англичанин таким хитрым и увертливым… Мы всегда идем на него с открытым забралом, честно и благородно, с высоко поднятым флагом и чистым сердцем. Но англичанин не «благородничает», он всегда нападает внезапно, исподтишка, в темноте и с тихой воды. Так было в Гибралтарском проливе, за что они нам еще заплатят. Мы плаваем доверчиво, в открытую, ведь даже мавританские собаки так не предадут, как благопристойные, цивильные англичане, с христианской душой. Но нет. Кто предательски атакует, тот не христианин, а разбойник с большой дороги. Вы только представьте, сеньора, – продолжал он, обращаясь к донье Франсиске словно желая завоевать ее благоволение, – мы вышли из Кадиса на помощь французской эскадре, которая укрывалась в Альхесирасе от преследований англичан. С тех пор прошло уже четыре года, а у меня и теперь кровь закипает в жилах, когда я вспоминаю такую подлость. Я служил тогда на стодвенадцатипушечном «Короле Карлосе», ходившем под флагом Эсгерра, с нами были «Святой Эрменехильдо», тоже с таким же вооружением, «Сан Фернандо», «Аргонавт», «Святой Август» и фрегат «Сабинянка». Соединившись с французской эскадрой, состоявшей из четырех кораблей, трех фрегатов и одного брига, мы ровно в полдень вышли из Альхесираса в Кадис, но, поскольку был штиль, ночь застала нас у самого мыса Корнеро. Кругом было темно, как в бочке с сардинами, но погода стояла отличная, и мы с легкостью продвигались во мраке. Почти вся команда спала; я, помнится, стоял на баке и балакал с моим двоюродным братом Пепе Дебора: он мне рассказывал, какая у него зловредная теща. Мы различили «Святого Эрменехильдо», который шел от нас по правому борту на расстоянии пушечного выстрела. Остальные корабли шли впереди нас. И меньше всего мы ожидали, что сюртучники выйдут вслед за нами из Гибралтара и подстерегут нас. Да и как мы могли их увидеть, когда они потушили все огни и подкрались к нам так, что мы и охнуть не успели. И вдруг, хоть ночь и была темная-претемная, мне показалось, – у меня завсегда мой фонарь видит, как подзорная труба, – мне показалось, что между нами и «Святым Эрменехильдо» прошел какой-то корабль. «Хосе Дебора, – говорю я своему брату, – или мне чудятся призраки, или у нас по правому борту англичанин». А Хосе Дебора поглядел во тьму и сказал:

– Пусть гротмачта разможжит мне черепушку, если по правому борту есть хоть один корабль, кроме «Святого Эрменехильдо».

– Есть ли, нет ли, а я пойду предупрежу вахтенного офицера, – сказал я. И не успел я проговорить это, как – трах-тарарах, по всему борту нам влепили здоровенную симфонию. В одну секунду вся команда повскакала с коек и каждый занял свое место. Ну и катавасия тут пошла, дорогая сеньора донья Франсиска! Я был бы очень рад, коли б вы увидели, что это за штучка! Все мы лаялись и чертыхались, как дьяволы, и просили господа бога дать нам вместо пальцев по пушке, чтобы как следует ответить англичанам. Эсгерра влетел на капитанский мостик и скомандовал залп с правого борта. Трах-тарарах-тах-тах! – раздался тут же залп, а через минуту нам его возвратили… Но в этой кутерьме мы и не заметили, как от залпа вдруг вспорхнули с палубы наши чертовы болевые припасы (Марсиаль, разумеется, хотел сказать боевые припасы) и рухнули на наш корабль огненным ливнем. Увидев, что наша посудинка горит, мы разъярились и снова дали по врагу залп, а потом еще и еще. Ах, сеньора донья Франсиска, вот была картина! Наш командир приказал свистать всех на правый борт, чтобы схватиться на абордаж с вражеским кораблем. Видали б вы меня тогда… Я был на вершине славы… В одно мгновение мы приготовили топоры и гарпуны… вражеский бриг шел прямо на нас; тут у меня расштормило всю душу, эх и посчитаемся же мы. Навались на правый борт!.. Ну и заваруха! Начинало светать, корабли наши вот-вот чмокнутся реями, все мы стоим наготове, как вдруг с неприятельского корабля до нас доносятся испанские ругательства. Мы все замерли от ужаса: корабль, который мы собирались атаковать, был не кем иным, как «Святым Эрменехильдо».

– Вот уж воистину приключение, – промолвила донья Франсиска, выказывая некоторый интерес к рассказу. – Но какие же вы ослы, если ни за что ни про что собирались погубить друг друга?!

– Позвольте, я вам объясню: у нас не было времени рассусоливать. «Король Карлос» открыл огонь по «Святому Эрменехильдо», а мы… ох, пресвятая дева, что тогда приключилось! Раздался вопль: «По шлюпкам!» Пламя добралось до гротмачты, а эта сеньора не шутит, когда грохается… Мы ругались, богохульствовали, проклиная господа, богоматерь и всех святых! Все легче на душе становится, когда ты зол и разъярен, как тысяча чертей.

– Господи помилуй! – в испуге воскликнула донья Франсиска. – И вы спаслись?

– Спаслись, сорок человек на фелуке и человек шесть-семь на ялике; потом ялик еще подобрал второго помощника капитана со «Святого Эрменехильдо». Хосе Дебора уцепился за какую-то деревяшку и чуть живой добрался до африканского берега.

– А остальные?

– Остальные… Море большое… это такая прорва, оно народу без счету заглотать может. В тот день тысячи две моряков отдали швартовы, среди них наш командир Эсгерра и Эмпаран, капитан другого корабля.

– Отец небесный, помилуй их души! – перекрестилась донья Франсиска. – Хоть и поделом им досталось за эдакую прыть. Сидели бы себе спокойно дома, как велит господь…

– А причина такой беды, – вступил в разговор дон Алонсо, которому не терпелось ознакомить супругу с трагическими событиями тех дней, – заключалась вот в чем: англичане приказали своему самому быстроходному бригу «Собербио» под покровом ночи, погасив все огни, тихонько протиснуться между лучшими нашими кораблями. Он так и поступил: дал два бортовых залпа, поднял все паруса и ловко выскользнул из-под нашего обстрела. А «Король Карлос» и «Святой Эрменехильдо», когда их неожиданно атаковали, открыли огонь друг против друга, пока на рассвете, собираясь схватиться на абордаж, не распознали один другого и не случилось то, о чем так подробно рассказал тебе Марсиаль.

– О, ловко они вас правели! – проговорила донья Франсиска. – Ловко, хоть и бесчестно.

– Какая там честь, – живо откликнулся Полчеловека. Я всегда недолюбливал англичан. Но с той ночи… Да, если эти твари теперь в раю, я туда ни ногой… лучше жариться в пекле целую тривечность.

– А захват четырех фрегатов, шедших из Рио де Ла Платы? – уже подзуживал Марсиаля на новый рассказ дон Алонсо.

– И в этом деле я участвовал, – отвечал старый моряк, – там и ногу потерял. И тогда англичане захватили нас врасплох. Время-то было мирное, вот мы и плыли преспокойно да считали, сколько еще часов осталось до прибытия… как вдруг… Я сейчас вам расскажу по порядку, все как было, дорогая донья Франсиска, чтобы вы знали о подлых проделках этих прощелыг. После стычки в Гибралтарском проливе я завербовался на «Фаму», отправлявшуюся в Монтевидео. Мы уже порядочно пробыли там, как вдруг командующий эскадрой получил приказ доставить в Испанию золото из Лимы и Буэнос-Айреса. Поход наш удался на славу, досаждала только лихорадка, которая, впрочем, в гроб никого не свела… Мы везли с собой много денег из королевской казны и частных состояний, а в придачу так называемые «солдатские ящики», – сбережения солдат, несших службу в Америке. Все вместе, если не ошибаюсь, составляло около пяти миллионов песо, как одна монетка. Кроме того, мы везли волчьи шкуры, овечью шерсть, хину, слитки олова и меди, ценную древесину… Словом, дорогие сеньоры, после пятидесяти дней плавания, пятого октября, мы увидели землю и на следующий день уже намеревались войти в Кадис, как, «здрасте-пожалуйста», с северо-востока являются к нам четыре господина фрегата. И хоть было мирное время и наш капитан дон Мигель де Сапиани, как говорится, зла ни на ком не помнил, я, как я есть старый морской волк, позвал Дебора и говорю ему: дело, мол, пахнет порохом. И вот когда английские фрегаты были уже совсем близко, генерал скомандовал боевую тревогу; «Фама» шла под всеми парусами, и вскоре мы очутились на расстоянии пистолетного выстрела от англичан с наветренной стороны.