Долгая дорога на Север - Иван Сергеевич Веденеев

воины топтались на месте. Удерживать равновесие становилось все труднее и труднее. Один из стражников вскрикнул. Что-то обвило его за ноги и сдернуло на землю. Другие попробовали его поднять, но хватка была слишком сильна. Командир занес клинок, выискивая глазами источник, но в этот момент случился очередной толчок и все четверо повалились навзничь.

— Я же предупреждал, — уставший голос оказался гораздо ближе.

Человек в плаще присел между обескураженными мужчинами. Капюшон он откинул, и его глаза слегка поблескивали. Резкий взмах ладони в перчатке и схваченный стражник почувствовал свободу. Авраил вздернул его и командира за верх доспеха, поставил на ноги и толкнул в сторону, после чего принялся за оставшихся. Когда они выбрались за пределы руин, подальше от эпицентра тряски, самая высокая колонна рассыпалась в мелкую крошку.

Из земли показалось нечто огромное и извивающееся. Глаз у этого нечто не было. Оно наощупь возило вокруг своими щупальцами и пыталось за что-нибудь ухватиться. Через мгновение почва неподалеку взорвалась черными комьями и дерном, и из воронки показалось еще несколько щупальцев около полуметра в обхвате. Авраил отпрыгнул, сложил руки на груди и замер в странном ожидании.

— Ничего себе, — произнес Мирон, стараясь перекричать шум.

— Ты почему не остался в Башне?! — тяжело дышащий командир хотел было врезать подчиненному, но передумал. — Что это за хренотень!?

Поляна двигалась целиком. Щупалец стало на шесть больше, а через мгновение показалось и кое-что еще, похожее на тело неизвестного чудовища. Огромное туловище неясной формы с торчащими между основаниями отростков гнойниками, десятками кровоточащих ран и одной единственной пастью, полной острых, в несколько рядов зубов.

— Нам конец… — выдохнул один из стражников, делая шаг назад и натыкаясь на Мирона.

— Погодите…

Человек в черном наконец-то пришел в движение. Он медленно побрел в сторону неизвестного зверя словно на прогулке в погожий денек. Земля зашевелилась еще сильнее, несколько отростков ухватили стволы самых крупных деревьев, напряглись и сжались, выдергивая могучие клены с корнем и помогая себе выбраться наружу.

Огромная, перепачканная землей туша, перевернулась на сорок пять градусов, являя два широких разреза, которые тут же зашевелились и раскрылись под давлением красноватых глазных яблок. Чудовище могло видеть. И в его взгляде не было и грамма человечности, а только лишь лютая природная ненависть, направленная на одинокую фигуру в плаще.

Зверь громогласно застрекотал. Мирон и остальные стражники почувствовали подступающую тошноту, а затем наступила тьма.

Первым очнулся старший. Он медленно приоткрыл глаза, провел ими из стороны в сторону, и только после этого попробовал подняться. Похоже, крик твари был очень силен. Остальные до сих пор лежали рядом. Кто на спине, а кто лицом во вьющихся корнях. Около их ушей виднелись запекшиеся темные ручейки. Где-то на границе леса мелькнули первые лучи солнца. Воняло гнилой рыбой.

Мертвое чудовище распласталось по округе и заняло собой всю поляну. Половина его щупалец отказалась отрублена. Глаза были закрыты. Вместо крови из нескольких ран струилась прозрачная жижа. Незнакомец снова пропал. Командир тяжело вздохнул и принялся расталкивать подчиненных.

III

Дни стояли серые, пасмурные, но совсем не дождливые. И хотя воздух был влажным и тяжелым, дышалось, несмотря на погоду, легко. Сильный ветер гнул траву к земле, солнце пряталось за тучами, а метрах в пятиста от широкого Северного тракта тянулась к небу Башня. Такая же высокая, как первые две, она отличалась от них довольно существенно. Вокруг не было ни одной, даже самой захудалой избенки, а ближайшее поселение располагалось в пяти километрах на восток.

Почему — никто не знал, ведь как правило, люди с удовольствием селились под защитными стенами, поближе к стражам. Обычно, но только не у Третьей Башни. Единственными творениями человеческих рук на всю округу были старенькие телеграфные столбы с натянутой между ними проволокой. Единственным жителем сторожевой твердыни — покрывшийся сединой и пятнами старик Хэм, который забыл не только лицо своего отца, но и как его, собственно, звали.

Жил этот почтенный господин на втором этаже, в единственной комнате с металлической печкой, еду ему доставляли из ближайшего города раз в месяц, а занимался он предпочтительно чтением. Благо, зрение еще позволяло да и книг в библиотеке хватало.

В один из бесконечных, похожих друг на друга вечеров он по обыкновению предавался любимому делу, и когда снизу раздался тихий стук, едва не опрокинул на пол свечу. Старик недовольно взглянул на самодельный календарь с обведенной в кружок датой и нахмурился. До поставок еды оставалось десять дней.

— Кого это там принесло? — спросил он сам у себя и медленно облачил ноги в отложенные сапоги.

Разговаривать вслух стало его привычной лет двадцать как. В то время Башню покинул последний живой стражник и оставил пост на него, далекого от всех этих дел столяра. С одиночеством нужно было бороться, но ни семьи, ни хотя бы животного у Хэма так и не появилось. Больно уж он был крив на лицо и горбат, да к тому же, привязан к умершему вскорости коту, которого выходил из крохотного, размером в ладонь котенка, пищащего комочка шерсти.

Стук повторился. Пришлось спускаться с лестницы на первый этаж и медленно шаркать к врезанной в ворота дверце. Открывать старик не собирался, но узнать, что там стряслось — было его прямой обязанностью, чтобы в случае чего сообщить в ближайшую Башню по телеграфу или послать голубя в город.

— Иду-иду, — проворчал Хэм, а сам ухватился за приставленный к стенке самострел. — Кого там принесла нелегкая?

— Мне бы переночевать, — ответили тихим безэмоциональным голосом.

— Тут тебе не постоялый двор! Ежели стряслось чего, аль бандиты напали — другое дело, а так — город в пяти километрах на восток. За час доберешься.

Хэм даже отступил, чтобы вернуться к раскрытой на середине книге, но неизвестный был настойчив. Стук быстро повторился.

— Ну чего еще!? — старик аккуратно приоткрыл крохотную щелку в смотровом окошке и уставился на настоящую бандитскую рожу в капюшоне, со свежим шрамом поперек переносицы.

— Можно я подожду утра здесь, на ступенях? — спросил тот.

— Мне-то что, жди! А внутрь не пущу!

— Хорошо, спасибо.

Окошко резко закрылось. Взволнованный Хэм вновь собрался уйти, но все-таки задержался.

— Звать-то тебя как?

— Авраил.

— Слушай, Авраил, оставайся, но только без глупостей. Иначе позову подмогу. Ребята уже спят, но я их все-таки подниму, — соврал «страж».

— Хорошо.

Человек в черном опустился на широкие ступени и прикоснулся спиной к двери. Если начнется дождь, сверху имелся довольно большой навес и можно было не бояться намокнуть. На его не приветливом лице появилась легкая улыбка. Глаз