Сибирский фронтир - Сергей Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думал ли я, что когда–нибудь явятся подлинные хозяева или узурпаторы ворот и попытаются сцапать меня за ухо, как безбилетника, а мне придётся вот так вот спасаться бегством? Конечно, думал. С тех пор как уяснил, что не один пользуюсь тайными переходами. Думал и подготовился. В разведчика в сети я не зря играл – кое–что из прочитанного оказалось полезным.
У меня есть тайники. Они разбросаны по всему свету. Но прежде чем добраться до одного из них, нужно сбить со следа погоню. Необходимо что–то предпринять. Увёртываясь от рикши, я вспоминаю о велосипеде.
Знакомый по интернет–форумам диссидент как–то рассказывал мне, будто он в молодости отрывался от слежки КГБ на велосипеде. Дело в том, что агенты наружки обычно пасут клиента либо пешком, либо на автомашинах. А за велосипедистом следовать очень непросто. От пешеходов он отрывается за счёт скорости, от машин – сворачивая во дворы, используя узкие тротуары, проходы, мостики.
Не знаю, быть может, знакомый и привирал, а может, был вовсе не диссидентом, а даже наоборот. Может, он этих диссидентов допрашивал в лубянских подвалах. Так или иначе, я этот опыт решаю использовать.
Велосипедных линий у меня в наличии несколько. И все они берут начало в Амстердаме. Там, на гигантской парковке возле вокзала, я держу свой велик, купленный у местных торчков за десятку, а значит наверняка краденый. Но кому до этого есть дело?
В Кракове сажусь в электричку и через минуту прибываю на Централ Стэйшн Амстердама. Неспешно поднимаюсь по спирали парковки, открываю замок и резко срываюсь с места. С горки разгон и без того хороший, но я помогаю гравитации, давя на педали всем весом. Проношусь ураганом мимо стоящих у входа и озадаченных гоблинов.
Они не ожидали такого поворота. Бомж растерянно мечется по сторонам, Проныра бросается за мной, а Крокодил пытается завладеть чужим велосипедом. Куда там – амстердамцы те ещё жуки, даже одним замком редко ограничиваются. А ближайший прокат – пять минут ходьбы. Не успеть вам, голубчики, ни за что не успеть!
Каналы, улицы, мосты, каналы. Хорошо по ровному Амстердаму катить, приятно. Погоня отстала. На всякий случай перехожу в Йоханнесбург, затем в Тарту, оттуда обратно в Амстердам. 51–я линия метро, перехожу на 54–ю. Ворота. Кройцберг, Берлин. Погони нет.
Довольный собой, спускаюсь по ступенькам со станции "Йоркштрассе". Велосипед становится обузой и брошен возле метро. Готов поспорить, его сопрут в течение часа. Но спорить не с кем. Переулком выхожу на Кройцбергштрассе, а с неё вновь возвращаюсь на Йоркштрассе. На углу этих улиц стоит полуразрушенный корпус бывшей фабрики. Прохожу мимо, кинув на фасад фабрик рассеянный взгляд. Маячок – разбитый изолятор на проволоке – свисает со стены. Всё в порядке.
В детективах часто пишут про пресловутый волосок на капельке коньяка. Чушь! Когда я увижу нарушенный волосок, мне уже закрутят за спину ласты. Маячок должен быть виден загодя, когда ещё можно, не вызывая подозрений, сойти за прохожего. Так я всё здесь и устроил.
Поворачиваю во двор, поднимаюсь по усеянной битым кирпичом лестнице на второй этаж. По пути "отключаю" сигнализацию – вставляю в щель под перекрытием железный штырь, который блокирует проволоку. Теперь можно изымать закладку. Она в бывшей курилке, или что у них здесь было. Просовываю руку в дыру вентиляционной шахты – вот он заветный контейнер. На самом деле обыкновенная пластиковая коробка из–под какой–то химии, но мне нравится называть её контейнером.
Для начала достаю стопку автомобильных атласов "Фалькплан". Отбираю карту Соединённых штатов и Канады, сую в рюкзачок. Это для резервного маршрута отхода.
Следующим номером программы идёт ксива. Паспорт я купил здесь же в Кройцберге у местных турков. Имечко соответствующее – Ибрагим Куцгун. Это если читать по–немецки, а как оно звучит по–турецки, предстоит ещё выяснить – мало ли на какого грамотея из полицейских нарвёшься. Имя мало соответствует моей внешности и если угодно самоидентификации, но черты лица на фотографии, как ни странно подходят. Если конечно добавить "оригиналу" немного загара и вычернить волосы.
Как раз для этой надобности в контейнере лежит коробочка с гримом и краска для волос. Они тоже исчезают в ненасытной пасти моего рюкзачка – на заброшенной фабрике отключена вода и нет ни единого зеркала – придётся поискать кафешку или воспользоваться санузлом на стоянке автобана.
Деньги. Наше всё. Две перехваченные резинкой пачки. Старые добрые доллары и новоиспечённые, но тоже незлые евро. Деньги лишними не бывают. Именно поэтому я половиню пачки и оставляю запас в тайнике. Кто знает, как сложится с финансами в следующий раз.
Наконец я достаю пистолет, запасную обойму и выгребаю патроны, рассыпанные по коробке. "Чезет" семьдесят пятый. Чудо социалистической индустрии созданное под натовский патрон парабеллум. Штуковина массивная, на себе не спрячешь. А потому ствол с причиндалами отправляются вслед за атласом, гримом и деньгами.
Лишь несколько секунд я позволяю себе подержать пистолет в руке. Ребристая рукоятка пробуждает воспоминания. Пистолет я обрёл в Сухуми.
***
Открывая новый проход, я оказался на пустой и разбитой электричке, что медленно пробиралась из Сочи. Пахло войной, и люди предпочитали ехать в обратную сторону. На сухумском вокзале этот поезд ожидали толпы людей, но диктор объявил о задержке с отправлением на два часа. Народ всё равно ворвался внутрь, кто отжав двери, кто через окна, и скоро все места и проходы заполнились людьми. В моём закутке разместилась большая семья беженцев, состоящая в основном из детей и подростков, во главе с пожилой женщиной.
Хотелось в туалет, на воздух, но я боялся выходить из вагона – вдруг не смогу влезть обратно.
– Сходите, – сказала женщина. – Мы подержим место.
Я поверил ей и вылез через окно. Нужда долго времени не заняла, и я решил прогуляться возле вокзала, просто чтобы размять ноги. Тогда город ещё не покрывали страшные развалины, война только–только входила в силу. Но первые её признаки я скоро почувствовал. И увидел.
На соседней улице прямо на тротуаре лежал облачённый в камуфляж парень. Он был мёртв. Шальная ракета? Граната? Воронки не было, но ноги убитого валялись отдельно. Из обрубков уже не текло, но тёмной крови вокруг и без того хватало. Коричневая с каким–то синим отливом кожа на лице и руках парня выглядела неестественно. Таких цветов в природе не существует, если не относить к особой расе
