Альманах Felis №002: Лики Войны - Николай Орлов

– Ну и что? – пожала плечами Соня, – Я тут причём? Ведь ничего ни у кого не вымогала. Вы же знаете, как дело было. Я вам докладывала.

– Я-то знаю... Просто хотел предупредить, чтобы не было неприятностей.

– Понятно. Это всё, товарищ старший лейтенант? – нахмурилась Соня.

– Нет, товарищ старшина, – перешёл и он на уставной тон, но в глубине его чёрных глаз при этом как будто промелькнула усмешка – Будьте добры, распорядитесь вашим девушкам набрать свежей воды, пока есть такая возможность. В любой момент можем отправиться.

Уж, конечно, в любой! Второй день уж пошёл, стоим тут как проклятые. Пленных и то везут впереди нас. Пока всех не прогонят, верно, и не отправимся! Но вслух, приложив руку, сказала:

– Есть!

Повернулась и направилась к вагонам, разыскивать свой личный состав. Противный же чёрт, этот лейтенант. Но, может и верно, что скоро отправимся. Наверное, он откуда-то знает, Чёрт этот. И уже повеселев, подбежала к своему вагону:

– А ну, девоньки-прожектористочки! Всё спим? Просыпайтесь! Кто со мной за водой?

– Сонька ты чего? – выглянула из окна вагона заспанная белокурая Лидка, подняли на шум головы, бывшие неподалёку Шурка, Любаша и Наташа.

– А то! Отправимся, говорят скоро.

– Кто это говорит?

Вместо ответа Соня покосилась на шагавшего поодаль позади неё старшего лейтенанта.

– А, ну этот, чёрт, он всё знает, – засмеялись девушки.

Поднялись и, похватав вёдра, бидоны, котелки – всю тару, что была в их распоряжении, отправились к, протекавшей неподалёку, реке за водой.

– Представляете? К часам моим прицепился, – жаловалась по дороге Соня.

По каменистой тропе они спускались к берегу звенящей безымянной речушки, одной из множества, отдающей всю без остатка свою холодную кристально прозрачную кровь Байкалу.

– Неужели только к часам? – посмеивались подружки.

Пришли к реке. Вскрикивая, зачёрпывали ладошками обжигающе ледяную воду, пили её сами, набирали в вёдра, и привычные к работе, проворно несли в гору к поезду, спускались за новой порцией.

– Осторожней, девушки, – пришёл на берег реки и Сивцов. – Не свалитесь. Река тут быстрая, в озеро утащит, а там глубина.

– А неужто, не спасёте, товарищ старший лейтенант? – заулыбались девушки, – Плавать не умеете? Или холода боитесь?

– А пойдёмте к озеру, – покосившись на лейтенанта, позвала девушек неугомонная Соня, – Из самого Байкала воды зачерпнем. Ведь когда ещё здесь побывать доведётся?

– Вечно ты выдумаешь, Сонька. Далеко уж больно спускаться...

– Вода зато, говорят, там такая прозрачная! Видно самое дно и всех рыб до одной.

Махнув рукой, она, ловко ступая по камням обутыми в хромовые сапожки ногами, стала легко, словно порхая, спускаться в сторону от места впадения реки, к самому берегу озера. Пройдя часть пути, оглянулась. Никто из девушек за ней не пошёл. И только Сивцов, смотря ей вслед, нахмурился, казалось, сильнее обычного. А пускай себе сердится, если ему охота. На “губу” он её уже всё равно не посадит.

В этом месте берег Байкала был каменистым, обрывистым, удобного подступа к воде не было. Нужно было наклоняться далеко вперёд или вовсе ложиться на камень, чтобы достать поверхность воды. По-хорошему и не лезть бы сюда, но не давало покоя какое-то возникшее внутри озорное чувство. К тому же вода в озере была и правда необыкновенно красива. Вдаль смотреть, цвета синего с зелёноватым оттенком, пронизанная янтарными лучами солнца, а вблизи необыкновенно прозрачная. На дне казалось, виден был каждый камешек, и все вместе они складывались в причудливую цветную мозаику.

Некоторое время Соня заворожено смотрела в глубину, ощущая мгновениями приступы головокружения. Как глубоко здесь! Из огромной глубины, вздымались камни, чуть ли не целые скалы. Упадёшь туда, словно в пропасть. Девушка раскинула руки, как будто хотела полететь, или же обнять всю эту красоту, всё озеро целиком. Ох, как здесь хорошо! Привольно. И не то, чтобы дом, но необыкновенно хорошо, особенно после чужой жаркой и засушливой Маньчжурии. Непременно захотелось достать до этой чудесной живой воды, ощутить, запомнить на всю жизнь её прикосновение.

Опёршись коленом о камень, наклонилась далёко вперед, пытаясь зачерпнуть воду. Из воды на неё посмотрело чьё-то счастливое чуть округлое лицо. И не сразу поняла, что это её собственное. Потянулась и почти достала его, не хватило двух каких-нибудь сантиметров. Но ради них приходилось, чуть ли не отрываться от берега и нависать над водой в опасном неустойчивом положении. Ничего, сейчас получиться. Однако, вместе с радостью желанного прикосновения к воде Байкала, Соня ощутила холодный ужас, когда почувствовала, что из нагрудного кармана выскальзывают часы…

– Нет, нет, – вскрикнула Соня, подаваясь назад и тщетно пытаясь поймать падавшие часы в ладонь.

– Бульк, – произнёс драгоценный механизм, исчезая в головокружительных глубинах подобно сказочной золотой рыбке.

Подхваченные сильным подводным течением часы закружились и поплыли куда-то в сторону. Поймав погруженный в воду луч солнца в последний раз, на прощание подмигнул ей перламутровый циферблат.

– Ой, – заплакала Соня, вскакивая на ноги и не зная, как ей теперь быть.

В отчаянии прошла несколько быстрых шагов по берегу, в ту сторону, куда относило часы. Что делать? Умела бы плавать, бросилась следом. Прыгнуть? Может и прыгнула бы, но тут сверху послышался шум осыпающихся камней под чьими-то торопливо скользящими по склону ногами. Повернувшись, Соня заметила спешащего к ней Сивцова.

– Эй, старшина! Ты что? Так наклонилась, я уж подумал, грохнется в воду, – он осёкся, заметив слёзы у неё на лице, – Почему плачешь? Ударилась?

– Нет, – всхлипывая, она проглатывала слёзы и ладошкой пыталась преградить этот ещё один, неудержимо вливающийся в Байкал поток, – Ча-сы!

– Что? Упали?

– Да, – закивала она головой.

Он подошёл на край берега, посмотрел вниз и присвистнул.

– Глубина… Метров тридцать.

Соня всхлипнула громче. Сивцов скосил на неё чёрный глаз и начал вдруг, снимать сапоги, поддевая один пяткой другого, и одновременно стаскивать через голову гимнастёрку.

– Да вы, что, – опомнилась Соня, увидев перед собой смуглую мускулистую спину, посечённую во многих местах белёсыми шрамами, – Глубоко… И холодно... Да их течением в сторону отнесло…

– Отвернись, лучше, – скомандовал лейтенант, принимаясь за штаны, и едва Соня успела повернуть голову, как послышался громкий всплеск и до неё долетели холодные брызги.

Посмотрев вниз, в прозрачной воде увидела двигавшееся, словно огромная рыбина длинное гибкое тело старшего лейтенанта. Ну и чего, спрашивается, нужно было ей отворачиваться, раз всё и так видно? Хорошо он хоть трусы на себе оставил. Ох! Соня покраснела своим мыслям. Тем временем политрук вынырнул, жадно хватая воздух.

– Ох, и свежая тут вода! Бодрит! – он и в самом деле, ободряюще улыбался, хотя по напряжённым подрагивающим мускулам видно было как ему холодно.

– Ну, зачем? – крикнула ему Соня, – Всё равно не достать.

– Подожди я их, кажется, вижу. Вот они там, среди тех камней… Вода здесь такая прозрачная! Всё дно видно, каждый камешек – восторгался он совершенно по-детски.

– Не надо, – снова попробовала Соня удержать его.

Он несколько раз подряд глубоко вдохнул и нырнул. Плыл в глубину чёткими размеренными гребками, погружаясь всё ниже и ниже. Соне сверху хорошо было видно, как помимо толщи воды ему приходится бороться и со сносившим вбок сильным подводным течением. Нырнув очень глубоко, но, так и не сумев, как следует приблизиться ко дну, он стал всплывать, когда закончился воздух.

– В глазах темно, – всхлипнул он, появляясь над поверхностью.

– Товарищ старший лейтенант, я прошу вас, не надо, – вновь стала она упрашивать его, – Ну их! Что теперь делать… Они далеко упали, их течением отнесло. Не достать... Замёрзнете…

– Ничего. Попробую ещё раз… Обидно ведь, старшина, – подмигнул он ей, весь дрожа, – Х-хорошие ведь были часы?

– Золотые, – потупившись, ответила Соня.

Лукавит он, чёрт. Не достать ему их, конечно. Но от участия его всё равно было легче. Не так обидна была и горька потеря.

– Ну, вот видишь, – улыбался он, – Подожди, с третьего раза точно получится.

Но едва он раскрыл рот, чтобы вдохнуть, как воздух прорезал паровозный гудок. Вначале короткий, как будто пробный, а потом уже во всю силу протяжный и требовательный, призывный. За ним ещё и ещё один, так чтобы уж никто, даже тот, кому и не было никакого дела до этого паровоза, всё равно бы не смог бы оставаться спокойным. Вначале Соня не поняла, а опомнившись, бросилась верх по тропинке, откуда было видно состав, и убедилась, что это именно к их эшелону спешно со всех сторон потянулись люди.