Дары джиннов - Элвин Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Явно храбрится. Впрочем, надо отдать должное даже врагу: храбрости ей не занимать. Несколько дней тогда делала вид, что на нашей стороне, и ничем себя не выдала.
– Изз, отпусти, – велела я.
Он отодвинул зубастую пасть и убрал лапы. Прижавшись спиной к садовой стене, Лейла тяжело дышала, не сводя с меня глаз. Я молча вытащила револьвер, прикидывая, как начать разговор. Откинула барабан. Шесть патронов, неплохо.
– Похоже, – задумчиво протянула я, кивая на огненный купол в небе, – за этот… подарочек нам тоже следует благодарить твой блестящий гений?
– Мой отец… стража… – дрожащим голосом пролепетала она.
– Думаю, твоего отца и стражу сейчас больше занимает сохранность его бумаг.
В гареме царила странная тишина, нарушаемая лишь судорожными вдохами Лейлы. Барабан с щелчком встал на место, и она вздрогнула – то ли от громкого звука, то ли услышав правду.
– Ты не убьёшь меня… – выдавила она, заворожённо глядя в револьверное дуло.
Всего на год-два младше, а совсем юная с виду. Дворцовое дитя. Сама я росла в пустыне, а там взрослеют быстро. Тем не менее сочувствия к предательнице в душе не находилось. Один раз уже обманулась её невинным и беспомощным видом… И чем кончилось?
– Готова проверить? – Я прицелилась, и она сжалась в комок, словно пыталась сделаться мишенью поменьше. Можно подумать, такому стрелку не всё равно. – Значит, так, – продолжала я деловито, как будто обдумала всё заранее, а не соображала на ходу. Сможет ли простая девчонка из Пыль-Тропы перехитрить гениальную принцессу-изобретательницу? – Задаю тебе вопрос и стреляю. Если скажешь правду, пуля попадёт в стену, а если соврёшь, то в тебя. Ясно?
В расширенных от ужаса глазах пленницы мелькнуло понимание. Демджи не могут лгать, а значит, пулю и в самом деле будет направлять она, а не я.
Изз у меня за спиной неловко переступил с лапы на лапу. Я и сама знала, что затеяла слишком сложную игру, но отступать было поздно.
– Итак… – Я вновь навела револьвер. – Как её убрать, эту стенку, которой ты окружила город?
Лейла подняла на меня глаза:
– Никак…
Я спустила курок, не дав ей договорить. Пуля попала в руку, и крик боли стал лучшим доказательством, что прозвучала ложь. Оглянувшись, я окинула сад опасливым взглядом. Нас не могли не услышать – даже в гареме, где женщины привыкли не обращать внимания на творящиеся кругом зверства.
– Помни, как это больно, когда станешь отвечать снова! – Я обернулась к стонущей Лейле и взвела курок, стараясь скрыть собственное волнение. – Скажи, как убрать огонь, иначе теперь я прострелю тебе колено, и будешь ковылять на бронзовой ноге, как Тамид. Ты ведь помнишь моего друга? Наврала, что привязалась к нему, и уговорила забрать его из дворца, чтобы он невольно привёл к нам солдат.
Принцесса гневно засопела, хоть и морщилась от боли.
– Вы не сможете убрать барьер! – прошипела она и быстро продолжила, пока я не успела выстрелить: – Потому что я ещё не придумала как! Сейчас огонь можно погасить, только выключив машину. – Она говорила о том устройстве в подвале дворца, что убило джинна Фереште и вложило его пламя в абдалов, а теперь питало и стену вокруг столицы. – А для этого надо знать правильные слова.
Мы давно хотели узнать их, чтобы освободить ещё живых джиннов из ловушки, в которую я заманила их по велению султана, и лишить жизни страшные творения Лейлы. Заклинание вызова и пленения джинна нашёл для султана Тамид, но оно приобретало силу только в устах демджи, неизменно правдивых. Весь последний месяц, уже у нас, мой друг детства искал формулу освобождения, но пока безуспешно.
Я выстрелила. На этот раз пуля застряла в стене. Принцесса сказала правду.
«Проклятье!»
– Ты знаешь эти слова? – спросила я.
Прежде она уже говорила, что нет, но тогда играла роль жалкой хныкающей девчонки, а я оказалась слишком доверчива.
– Нет.
Третья пуля рассыпала осколки камня, вновь заставив принцессу скорчиться. Что ж, и на этот раз не соврала.
Лейла залилась слезами, её рыдания прокатились эхом в лабиринте садовых стен.
«Странно, что после моей стрельбы к нам никто не выскочил. Что-то не так!»
Я прислушалась, но помимо всхлипов и заполошного птичьего гомона со стороны зверинца ничего не различила – ни криков паники, ни призывов на помощь. Всё то же мерное журчание фонтанов и уличный шум вдалеке.
– Почему так тихо? – спросила я вслух сама себя, но Лейла ответила.
– Здесь никого больше нет, – выдавила она сквозь слёзы. – Отец услал всех подальше от города… в безопасное место.
Я будто услышала недосказанное: «Вот видишь, не такой уж он и злодей. Заботится о жёнах и младших детях».
«Наплевать! Главное, что она проговорилась. Услал, стало быть. Так-так…»
Вопрос был задан неправильно. Нам нужно выбраться из столицы, но для этого не обязательно убирать огненный барьер. Его можно как-то обойти.
– Значит, выход из города имеется?
– Нет… – начала принцесса, и я вновь подняла револьвер. – Да! Да! – поправилась она, в страхе прикрываясь рукой.
Фонтан осколков осыпал ей лицо. Будь это ложь, пуля засела бы в плече. Груз, давивший с тех пор, как я оказалась в огненной ловушке, как будто упал с души.
«Выход всё-таки есть, и та, что его знает, у меня на прицеле. Свобода почти рядом!»
– Как нам выбраться, Лейла?
Всхлипнув, она по-детски утёрла нос рукавом и уставилась на меня из-под длинных ресниц покрасневшими от слёз тёмными глазами. Черты лица не такие резкие, как у мираджийцев, почти ничего общего с братом Рахимом, да и с султаном тоже. Должно быть, копия своей белокожей громанской матери из северных земель, где были изготовлены компасы-близнецы для Жиня с Ахмедом.
Жизнь в стенах гарема помогла Лейле сохранить бледность, что придавало ей вид беззащитного ребёнка, в то время как брата закалила военная служба под жарким солнцем в горах. Однако в последний раз он выглядел надломленным изменой сестры, которая предпочла ему отца, виновного в смерти матери. Лейлу же, напротив, пережитое явно ожесточило. Глянув на револьвер, она бросила, злобно искривив губы:
– За
