Сила неведомая - Мария Корелли

– Мне нужно идти и всё уладить с похоронами, – сказал он. – Джека больше нет, и нужно прибрать его останки. Это моя забота. Как раз теперь его мать рыдает над ним, а я этого не выношу. Это выводит меня из себя.

– У тебя вообще есть сердце? – спросила она.

– Думаю, да. Раньше было. Но не сердце – оно только пульсирующая мышца. Я прихожу к выводу, что это скорее голова.

Он выпустил два-три колечка дыма в чистый воздух.

– Ты знаешь, куда она уехала? – вдруг спросил он.

– Моргана?

– Да.

Лидия Герберт замешкалась.

– Думаю, что знаю, – ответила она наконец, – но я не уверена.

– Ну а я уверен, – сказал Гвент. – Она помчалась за особенной добычей, которая ускользнула от неё – за Роджером Ситоном. Он уехал в Калифорнию месяц назад.

– Значит, она в Калифорнии?

– Конечно!

Мистер Гвент сделал ещё одну затяжку.

– Ты, должно быть, была в Вашингтоне, когда все считали, что он и она собираются пожениться, – продолжил он. – Ни о чём другом тогда просто не говорили!

Она кивнула.

– Знаю! Я там была. Но мужчине, посвятившему свою душу науке, не нужна жена.

– А как насчёт женщины, которая посвятила свою душу самой себе?

Она пожала плечами.

– О, ерунда это всё! Моргана – не научный работник, она даже не студентка. Она только воображает, что может что-то сделать. Но это не так.

– Что ж! Я не уверен! – и Гвент принял вид сплетника. – Ей как-то удаётся по-умному уладить все проблемы, пока все остальные о них только болтают.

– Только для личного удовлетворения, – иронично заметила мисс Герберт. – Ясное дело, что не для кого-то ещё! Она несёт дикую чушь об овладении миром! Представь себе! Мир под контролем Морганы! – Она нетерпеливо тряхнула юбкой. – Я ненавижу подобных таинственных, философствующих женщин, а ты? Былые времена мне нравились намного больше! Когда нас окружала поэзия, и романтика, и прекрасный идеализм! Когда могли бы существовать Данте и Беатриче!

Гвент кисло улыбнулся.

– Они никогда не могли бы существовать, – парировал он. – Данте, как и все поэты, был очередным обманщиком. Вешал свою лапшу на уши всем подряд – от девятилетнего ребёнка до восемнадцатилетней девицы. Глупейшая книга из всех когда-либо написанных эта его «Новая Жизнь»! Я однажды читал и чуть не заболел от неё. Думать обо всей этой болтовне про Беатриче, которая «отказала ему в спасительном своём приветствии»! Что некое создание, претендующее на звание мужчины, способно молоть чушь в таком стиле, – просто выводит меня из себя!

– Это совершенная красота! – заявила мисс Герберт. – У тебя нет любви к литературе, Гвент!

– У меня нет любви к обману, – ответил он. – Это правда! Думаю, что знаю разницу между трагедией и комедией, даже когда вижу их вместе, – он стряхнул длинный пепел с сигары. – Этим утром я уже посмотрел небольшую комедию с тобой – теперь иду смотреть трагедию! Я скажу тебе, что на лице Джека написано больше, чем у всего Данте!

– Трагедия проигранной денежной авантюры! – сказала она, с презрением вздёрнув брови.

Он кивнул.

– Так и есть! Это больше расстраивает умственное спокойствие человека, чем проигранная любовная партия!

И он ушёл.

Лидия Герберт осталась одна, бесцельно играя с листьями винограда, что карабкался по высоким деревянным колоннам веранды, на которой она стояла, и восхищаясь блеском бриллиантового браслета, который сиял на её худом запястье тонким ободком из капель росы. То и дело она вглядывалась в далёкое море, которое играло бликами в лучах палящего солнца, и позволила своим мыслям переключиться с себя самой и своих элегантных одежд на некоторые общественные события, в которых она принимала участие в течение последних двух месяцев. Она припомнила великолепный бал, устроенный Морганой Роял в её королевском дворце, где собрались вместе все модные и легкомысленные представители знаменитых «Четырёхсот богатейших семейств страны» и когда единственной темой для сплетен была вероятность брака между одной из богатейших женщин мира и бедно одетым учёным без единого пенни за душой, не считая того, что он зарабатывал с огромным трудом. Сама Моргана разыгрывала таинственность. Она смеялась, качала головой и демонстрировала свою изящно наряженную персону толпе гостей, со всей летящей грацией своего волшебного образа в белых складках, обшитых бриллиантами; однако она не подавала ни единого намёка на особое расположение или отношение ни к одному мужчине, даже к Роджеру Ситону, сомнительному учёному, который стоял в стороне от танцевавшей толпы с видом хмурого презрения, больше походивший на лесного зверя, наблюдавшего за последними прыжками добычи, которую он намеревался пожрать. Он воспользовался первым же удобным случаем, чтобы улизнуть, и, когда он так и не возвратился, мисс Герберт поинтересовалась у хозяйки бала о том, что же с ним сталось? Моргана, с прелестно вспыхнувшими щеками после только что оконченного танца, улыбнулась этому вопросу.

– Откуда мне знать? – отвечала она. – Я же не его сиделка!

– Но… но вам же он нравится? – предположила Лидия.

– Нравится? О да! Кому не понравится мужчина, который заявляет, что он способен уничтожить полмира, если захочет! Он кажется неким божеством, знаете ли! Юпитером с его молниями в образе человека в плохо пошитом современном костюме! Не забавно ли это! – Она слегка рассмеялась. – И каждый в этой комнате сегодня думает, что я собираюсь за него замуж!

– А вы не собираетесь?

– Как вы себе это представляете? Я замужем? Лидия, Лидия, вы что, принимаете меня за дуру? – Она снова рассмеялась, а затем вдруг посерьёзнела. – Подумать только, воображают меня, отдающей свою жизнь в руки учёного волшебника, который, если захотел бы, то смог бы уменьшить меня до маленькой кучки пыли за две минуты! Благодарю покорно! Моральное давление на женщин со стороны мужчин в последнее время итак было немалым – и я не собираюсь пополнить собою список его жертв!

– Значит, он вам не нравится? – настаивала Лидия, движимая внутренним любопытством, а также смутным удивлением тому странному блеску фигуры и глаз, который придавал Моргане красоту, производимую не одной лишь внешностью. – Вы с ним не обручены?

Моргана подняла вверх палец.

– Послушайте! – сказала она. – Разве этот вальс не прекрасен? Не кажется ли вам, что эта музыка витает вокруг и связывает всех нас в одну гирлянду мелодии? Насколько она выше, выше всех этих вращающихся человеческих микробов! Настолько же, насколько небеса отстоят от земли! Если бы мы могли поистине подчиниться зову этой музыки, то нам бы следовало расправить крылья и взлететь к столь чудесным мирам! Но, как обстоят дела, мы способны лишь скакать по кругу, как мошкара на солнце, и воображать, что наслаждаемся собой, в течение часа или двух! Но музыка значит намного больше! – Она остановилась, отвлёкшись, затем более спокойным тоном продолжила: – И вы полагаете, я могу выйти замуж? Я бы не вышла и за императора, если бы был хоть один достойный, а его нет! А что касается Роджера Ситона, я с ним, конечно же, не обручена, как вы столь галантно заметили! И он не обручён со мной. Мы оба «обручены» с чем-то иным.

Она стояла рядом с раскрытым окном во время разговора и взглянула на тёмное пурпурное небо, усыпанное звёздами. Она продолжила неспешно и с расстановкой:

– Я могла бы, вероятно, могла бы помочь ему в этом чём-то ином, если бы он не открыл нечто большее!

Она подняла руки в повелительном движении, словно бессознательно, затем позволила им упасть по бокам. Лидия Герберт озадаченно смотрела на неё.

– Вы говорите так странно!

Моргана улыбнулась.

– Да, знаю! – кивнула она. – Я, как говорят старые шотландки, фея! Вы знаете, что я была рождена далеко отсюда, на Гебридских островах; мой отец одно время был бедным пастухом овец, до того как переехал в Штаты. Я была ещё ребёнком, когда меня увезли с островов туманов и дождей, но по своему рождению я была феей.

– Что такое «фея»? – перебила её мисс Герберт.

– Это просто то, чем все остальные не являются, – ответила Моргана. – Народ Фей – магический народ; он видит то, что другим недоступно, слышит голоса, которых никто больше не слышит, – голоса, которые нашёптывают ему тайны и рассказывают о чудесах, ещё непознанных, – она внезапно замолчала. – Не нужно нам говорить здесь об этом, – продолжила она. – Народ скажет, что мы здесь придумываем платья для подружек невесты и что сам день свадьбы уже назначен! Но можете быть уверенной, что я ни за кого не собираюсь выходить замуж, и меньше всего – за Роджера Ситона!

– Всё же он вам нравится! Я вижу это!

– Конечно, он мне нравится! Он – человек-магнит, он «притягивает»! Ты приклеиваешься к нему, как если бы он был сургучом, а ты – листом бумаги! Но очень скоро ты отлипаешь! О, этот вальс! Разве он не очарователен!