В неведомом мире - Махкам Махмудов

Казалось бы, здесь можно было жить беззаботно. Сколько угодно еды новой, разнообразной. Достаточно тепла, достаточно света. Но я все отчетливее понимал, что смогу быть счастливым только тогда, когда поделюсь своими открытиями с другими людьми. Я тосковал по человеческому братству. Мне казалось: стоит только рассказать о том, что я нашел мир, который может вместить и накормить тысячи людей, как исчезнут распри, люди ринутся овладевать подводными богатствами и забудут обо всем, что омрачает им жизнь... Угнетала меня и невозможность разговаривать. Только здесь я осознал, какое великое чудо - человеческая речь, как держит нас она, как превращает в то, чем мы гордимся более всего - в живых, разумных существ!

Как жаль, что я не Дарвин и не Линней - они бы при первой встрече определили существа, что попались мне. Разумны они или нет, в какой степени похожи на нас, людей? Я не мог бы ответить на эти вопросы, даже обрисовать их как следует не сумел бы. Что за ласты у них вместо ступней? Да и можно ли называть ногами то, при помощи чего они плавают?

Я терялся в догадках, а дни шли и шли. Я уже поменял несколько пещер. Какая-то сила гнала меня вперед. Казалось, этот мир бесконечен, но, вопреки всему, я хотел найти его границы...

Однажды утром, когда я отдыхал, сделав большой круг вокруг своего нового жилья, ко мне приблизилось существо, похожее на тех, кого я видел в первый день. Я отпрянул - мне показалось, что оно тоже начнет меня ощупывать, щекоча пузырьками, а потом так же презрительно уплывет прочь. Но нет - существо пристально смотрело на меня красивыми бирюзовыми глазами. Я увидел - это женщина. И еще вспомнились сказки о русалках, которые заманивали путников, чтобы их погубить.

Мне показалось - при этой мысли у нее весело заискрились глаза, будто она узнала, о чем я думаю. И вдруг явственно раздалось у меня в ушах, будто со мной кто-то говорил: "Не бойся, я никогда не сделаю тебе зла".

"Кто это говорит?" - подумал я и понял: говорит "русалка", как мысленно я окрестил ее. Вернее, не говорит, а внушает Это мне.

"Ты понимаешь мои мысли?"-повернулся я к ней, мысленно посылая вопрос.

Онa утвердительно кивнула.

"Тогдa yгадай, o чем я сейчас думно?" - снова послал я ей вопрос.

Она едва заметно улыбнулась и повернулась, как бы приглашая меня плыть за ней.

И я поплыл. Поплыл так доверчиво, как будто хорошо ее знал и не боялся ни подвоха, ни предательства. Да и о каком предательстве могла идти речь? Если бы эти существа даже и хотели сделать мне зло, они давно бы уничтожили меня - во сне ли, на охоте или в любом другом месте. И она поняла, чего я хочу - я действительно умирал от голода. Свернув в бесконечные тоннели, она остановилась перед зарослями толстых деревьев, переплетенные ветви которых, колыхаясь, уходили далеко ввысь. Жестом показала: "Ешь!"

За все время подводной жизни я не ел ничего подобного. Нежные листья услаждали нёбо, таяли на губах. Так вот они чем питаются, эти подводные жители! Да, они нашли или вывели недурные плоды! Я не мог насытиться. А она, улыбаясь, плавала рядом. Читая мои мысли, словно талантливый телепат, она, конечно, знала, о чем я думаю. Но я почти не думал. Мне было хорошо, я теперь не чувствовал себя таким одиноким.

"Ты не оставишь меня?" -спрашивал я ее.

"Нет, не оставлю. Я теперь всегда буду с тобой", - отвечали мне ее глаза.

"Но почему? Где ты была раньше? Почему не подходила ко мне?"спрашивал я.

Ее глаза уклонялись от ответа. Но я догадывался. Значит, она долго наблюдала за мной. Значит, я ее заинтересовал!

"А где все ваши?" - спрашивал я.

"Там..." - она неопределенно повела рукой.

"Где - там? - допытывался я. - Ты поведешь меня к своим?"

Она опустила свои прекрасные бирюзовые глаза.

"Меня не хотят видеть, да?" - не успокаивался я.

"Не надо", - ответила она и попыталась меня отвлечь. Подплыла к кустарнику и знаками показала, что нужно и его попробовать.

Но я уже не мог есть. Думы были об ином: значит, она подплыла ко мне без дозволения своих, и мне нельзя их видеть! Успокаивало одно: теперь у меня есть спутница, которая покажетмне все, чего я сам, наверно, никогда бы не увидел.

Забегая вперед, скажу: да, я увидел многое - разноцветные луга, на которых росли сказочно огромные, прекраснейшие цветы, которые пели, едва к ним прикоснешься. Некоторые щебетали, как птицы, и распускались в руке, как маленькие радуги. Летали - вернее сказать, плавали - над цветами бирюзовые рыбки, похожие на наших шмелей, и осторожно пили из кувшинок сладкий сок. Сладкий сок пробовал не раз и я со своей спутницей. У каждого цветка он был особый. И мне тогда казалось - я живу в чертогах великого бога Вишну и из его рук принимаю знаки райского блаженства. Но этим богом была природа, только она сотворила все это великолепие, от которого хотелось петь и веселиться, ибо жизнь ощущалась так упоительно, как, наверное, нигде больше - каждой клеточкой тела, каждой жилкой, напряженной в ожидании цветов, музыки, пения.

Мы, индусы, очень чувствительны к красоте - как, впрочем, почти все народы, и мы понимаем суть превращений. Мне порой казалось, что я превратился в другое существо, что мне даровано это превращение в награду, и мне больше ничего не надо - я готов так существовать вечно...

А потом приходило сожаление обо всем, оставленном на земле.

Там все было труднее, сложнее, но там можно было ощущать не безмятежное райское спокойствие, а упоение жизнью, борьбой. Там можно было приносить радость другим.

Впрочем, я и моя спутница в какой-то степени ощущали эту радость. Когда она по утрам приплывала ко мне, и мы рядом, плечо к плечу, отправлялись на прогулку, Я видел, как холодным бирюзовым блеском светятся глаза, как постепенно теплеет их взгляд.

"Как тебя зовут?" - спросил я ее однажды.

"Никак", -ответили мне ее глаза.

"Как это - никак, - удивился я, - должно же быть у тебя какое-то имя, по которому тебя отличают от других?"

"А зачем мне имя? - удивилась она. - Ведь каждый, кто меня видит, знает, что это - я".

"Но он же должен тебя как-то называть?"

"Зачем? Обращаясь ко мне, он издает звук, которым обозначает только меня. Никто больше на него не откликнется. Это очень просто. Это у вас, землян, определенное количество звуков, а мы их можем воспринимать бесконечно, и каждый из них, если был хоть однажды произнесен, навеки остается в нашей памяти. Тебя теперь не спутают ни с кем другим. Ты будешь только самим собой, а не каким-то словосочетанием, которое никак не может обозначать твою сущность".

"Пусть так, - возразил я. - Но ведь мне надо к тебе как-то обращаться".

"Тогда, поскольку у тебя нет определения для меня, назови меня каким-нибудь вашим земным именем. А ты еще рискуешь забыть, как ты меня назвал".