Мазохизм: Юнгианский взгляд - Лин Коуэн

Пуританизм бесстрастного секса викторианской эпохи может выглядеть столь же чудовищным и причудливым, как извращенная, шумная похоть языческого секса. Все они — защитники порнографии: и те, кто тайком в углу делает «интеллектуальные» умозаключения, пребывая в безопасной домашней обстановке или в дружеской компании, и те, кто открыто называет противников порнографии зажатыми, скованными, ограниченными, подавленными, подогревающими себя алкоголем, чувственно-холодными, обделенными сексуальной фантазией и откровенно похотливыми. Такая же противоречивость и путаница отражается в постоянном распространении нашим обществом учебников и руководств по сексуальному воспитанию — американского «ноу хау» и четко выработанной технологии устранения всех сексуальных проблем.

К сожалению, и порнографии, и учебникам по сексуальному воспитанию не хватает связи с психикой, религией, искусством — этой жизненно важной связи с человеческой душой. Мы не можем довольствоваться ни наукообразной фантазией Крафта-Эбинга, ни современной отчужденностью и стерильностью. Несмотря на нашу исключительную чистоплотность, у нас есть некая приверженность богам, существует много богов, много разных взглядов на феномен, который мы называем «мазохизм». Без них мы остаемся слепыми в отношении сложных и многозначных переживаний. Например, если бы не было Эроса, мы лишились бы эротической любви, которая руководила Психеей; нам было бы известно только «ощущение похоти». В отсутствие Гермеса мы лишились бы неоднозначности, скрытых «герметических» смыслов и украдкой получаемого утонченно-изощренного сексуального наслаждения, находящегося на грани возможного; мы видели бы только «особое извращение». Без Диониса мы лишились бы в своем утонченном извращении религиозной цели, восторженного наслаждения, полученного от подчинения, культа дикой страсти, избавления от пут «нормальности»; всюду мы видели бы лишь «покорность» и «импотенцию».

При переходе от Крафт-Эбинга к Фрейду угол зрения смещается. Утверждение, что мазохизм — это состояние сексуального возбуждения, в котором удовлетворение может быть достигнуто только после наказания, практически стало догмой в психоаналитической мысли. Фрейд считал, что в основе этого феномена лежит «бессознательное чувство вины», вызывающее «потребность в наказании некоей родительской властью», сексуализация морали и регрессия, обращенная от морали к эдипову комплексу. Мазохизм порождает «соблазн „греховных действи“, которые впоследствии должны быть ускуплены упреками садистской совести… или наказаны великой родительской волей Рока». Короче говоря, садистскому Сверх-Я либо нужно заплатить, либо его нужно подкупить; платой является наказание, вознаграждением — удовлетворение.

В работе «A Child is Being Beaten», написанной в 1919 г., Фрейд определяет эдипов комплекс как структурную основу и отправную точку развития мазохизма. По его мнению, мазохизм начинается с домазохистской стадии инфантильной сексуальности, когда должно подавляться желание инцеста с выбранным объектом (отцом или матерью). В этот момент возникает чувство вины; природа его неизвестна, однако оно связано с кровосмесительными влечениями и обусловлено постоянным наличием этих желаний в бессознательном. Затем родительская фигура из источника любви превращается в исполнителя наказания и входит в фантазии об избиении, шлепаньи и т. п. Но вина — не единственное психологическое содержание мазохизма; Фрейд говорил и о символических образах импульса любви. Фантазия об избиении порождается при столкновении чувства вины и сексуального влечения. «Это не только наказание за запрещенную генитальную связь, но и ее регрессивная подмена».

Итак, развитие отношений наказание-вознаграждение не полностью соответствует мазохистскому переживанию. По мнению Фрейда, боль и страдания уже сами по себе являются наградой или вознаграждением, а не только ее предваряют: «Страдания, составляющие невроз, представляют собой тот самый элемент, который придает ценность склонности к мазохизму». Даже когда одна форма страданий превращается в другую, «сила страданий должна поддерживаться на определенном уровне».

Но в сексуальной жизни вознаграждение не должно быть ограничено моментом оргазма; оно начинается с наказания, сексуально возбуждающего и половые органы, и фантазию. Независимо от того, включает оно или нет физическую боль, столь желанное для мазохиста наказание само по себе вызывает у него наслаждение. Наказание в сочетании с удовлетворением доставляет удовольствие — и унижение. Приступ мазохизма может быть похож на психический оргазм, насильственную, полную экстаза потерю контроля. Как правило, мазохистское наслаждение длится дольше: минуты, часы или даже дни. В течение всего этого времени мы не отвергаем боль; по существу, мы почти что хотим продолжать оставаться в ее объятиях, даже если не можем ее выдержать. Когда мазохизм становится центром и смыслом жизни — т. е. «ядерным комплексом», — можно сказать, что приступ мазохизма распространяется на всю жизнь.

Отношение Фрейда к богам было более определенным, чем у Краффта-Эбинга. Для построения своей психологической системы Фрейд использовал миф и мифологический язык. Эдип, Танатос, Эрос, Судьба — эти персонажи присутствуют в его трудах и составляют суть его психологии. Разъясняя сущность мазохизма, Фрейд отмечает значение мифических божеств и неадекватность ему отдельного примера (Эдипа): «На какое-то время нам следует склониться перед этими высшими силами [инстинктами Любви и Смерти], которые сводят все наши усилия на нет. Даже психологическое воздействие на простой случай мазохизма потребует от наших возможностей серьезных издержек». Позже мы увидим, как другие мифологические персонажи: Дионис, Прометей, Сатурн и т. д. — участвуют в содержательном наполнении психологических идей мазохизма. А сейчас рассмотрим отношение между религией и мазохизмом исходя из более известного нам контекста, а именно из христианства.

До того как наука стала считать мазохизм болезнью, религия считала его лечением. Средневековая церковь видела в таинстве Наказания часть своей основной функции «исцеления и спасения души». Душа страдала и продолжает страдать «недугом», а значит, — нуждается в «исцелении». Язык Уложения о наказаниях времен раннего христианства — язык медицинский, хотя вызывает скорее духовный, чем биологический, резонанс. Наказание является «средством исцеления» и «лечения греха». Подобно врачам Древней Греции и Древнего Рима, не видевшим никакого противоречия между наукой и религией, средневековые священники видели в наказании и покаянии грешников медицинское средство исцеления и спасения души. Наказуемый считался человеком морально ущербным и душевно нездоровым, и его лечение заключалось в повторяющемся и даже обыденном Наказании, к которому относились как к нравственному исцелению. Его грехи были симптомами болезни, а «лекарством» — усиление наказания как необходимое «средство» для восстановления его морального и духовного здоровья.

Слово «наказание», как и его синоним — слово «кара» (а также их производные «казнь», «казнить», «карать», «покарать»; в английском языке — «penance», «penalty», «penal», «punishment»), означает: преследование, расплата, заключение. Фрейд и современная ему психология связывали понятие «мазохизм» с потребностью в наказании. С религиозной точки зрения желание человека быть избитым, исхлестанным кнутом, по существу, выражает его желание получить «наказание». Это желание не принимается легко и не запятнано индивидуальными причинно-следственными объяснениями. Категориальный аппарат психиатрии и даже психоаналитическая теория несправедливы к этому стремлению, которое, по существу, религиозно и не является симптомом индивидуальной патологии.

Святая Тереза из Авилы писала: «…когда у меня появляется это стремление Ему служить, мне хочется получить наказание, однако я не могу его выдержать [физически]. Наказание принесло бы мне огромное облегчение и радость». Искать наказания, с точки зрения религии, включающего унижение, стыд и, возможно, боль, — значит стремиться к душевному оздоровлению. Это стремление вызвано желанием обрести здоровье (лат. salus, производным которого является слово «salvation» — спасение). Фактически отрицать потребность человека в «лечении» наказанием означало желать, чтобы его считали «больным», т. е. морально ущербным. Унижение карой (обвинение, наказание, раскаяние) добавляется к совокупности всего, что составляет позитивную сторону жизни (радости, удовольствию, восторгу, похвале) и тем самым создает путь, двигаясь по которому можно выздороветь и стать полноценным человеком. Желание получить наказание или наказывать самому можно рассматривать как средство достичь сексуального удовлетворения или удовлетворения духовного, или того и другого вместе. В каждом случае человек получает удовольствие.