Августина лучше всех (СИ) - Васильева Юлия

— Я думаю, что не стоит, — как ни в чем не бывало ответил матери коварный «лось». — И уж точно не стоит обсуждать это сейчас.

К вечеру обстановка в доме только накалилась, и никаким электрическим разрядом ее было уже не спасти. Дело в том, что крестная запланировала званый ужин для соседей.

В таких обстоятельствах избежать вопросов о службе Терри было практически невозможно, разве что запереть непутевого сына в его комнате в компании с бутылкой вина, но тогда вопросов станет еще больше, только не во время ужина, а после.

Видимо, затем, чтобы отвлечь гостей от мыслей об одном из неудобных персонажей, на почетное место посадили другого, то есть меня. Совсем неожиданно моя сиротка оказалась едва ли не во главе стола, что привело всех присутствующих в недоумение.

Я, как и полагается безропотной компаньонке, смиренно сносила любопытные взгляды и скромно (в меру своих актерских возможностей) улыбалась в ответ.

Кстати, Северинов, несмотря на то что они одни из ближайших соседей, на ужине не было. И мне в голову закралась мысль: уж не моя ли в том вина? Вспомнилось предупреждение крестной.

Я ведь ни слова не сказала ей о выданной расписке. И если подумать, Мая Лакшин — идеальная первая жена для Ролана Северина. Моя сиротка предположительно ничего не знает о проклятии, у нее нет достаточно влиятельных родственников или какого-либо состояния, которое заставило бы попечителя разбираться в причинах ее скоропостижной смерти. Мая здесь чужая… и ее не жалко.

Чувствуешь, как в нашу переписку вернулась нотка ужаса, присущего мистическим романам? Не пугайся, Нора, я могу за себя постоять и не намереваюсь делать глупостей больше, чем уже совершила.

И вообще, от размышлений об ужасе выдуманном меня отвлек ужас настоящий. Знаю, в империи принято считать колониальное общество отсталым, но, согласись, встретить на Иланке запечатанного мага невозможно. Вообрази выражение моего лица, когда среди гостей крестной я увидела запечатанную девушку!

И что еще большая дикость — крупная темно-серая печать была поставлена прямо посередине ее груди и инкрустирована драгоценными камнями. Несчастная несла ее гордо, демонстрируя в глубоком вырезе голубого шелкового платья.

Не могу себе даже представить, каково это — ходить с такой печатью! Гроздь детских ограничителей, что болтается у меня на лодыжке, ощущается так, будто на меня повесили гирю, а тут настоящий артефакт.

И все ради чего? Ради неподтвержденного поверья, что запечатанные гессы производят на свет самых сильных магов?

Как жаль, что нет знака препинания, способного передать тот скептический вздох, который я только что произвела. Гусма на такой в свойственной ей манере отмечает, что благородная касим не должна фыркать как лошадь. С чем я, кстати, полностью согласна.

Запечатанную девушку представили как гессу Лигию Биргит, но у этой привлекательной клубничной блондинки оказалась такая заносчивая манера общения, что весьма скоро мое едва вспыхнувшее сочувствие сошло на нет.

Впрочем, вся семья Биргитов, ее мать, отец и старший брат, отличалась поразительной высокомерностью. Не знаю уж, какой дар живет в их крови, чтобы можно было оправдать хоть десятую часть такого отношения к окружающим.

К примеру, заметив взгляды, которых я не могла не бросать на печать, нарочно выставленную на всеобщее обозрение, Лигия спросила:

— Что, милочка, не привыкли к такой роскоши? Если вам интересно, можете подойти и рассмотреть.

Я, конечно, не привыкла вовсе не к роскоши, а к тому, что кто-то готов добровольно искалечить собственного ребенка, но гесса Биргит и не ждала моего ответа, она оглядела столовую и поинтересовалась:

— А разве, Северинов сегодня не будет?

Я только открыла рот, чтобы вставить хоть слово, а не просто хлопать глазами, как Лигия снова опередила меня:

— О, только не делайте скоропалительных выводов! Я знаю, как камеристки и компаньонки обожают сплетничать. Пусть люди и питают некоторые надежды на породнение наших семейств, я задала этот вопрос только для поддержания беседы. Вы слишком стеснительны, чтобы помогать хозяйке дома в создании надлежащей светской атмосферы.

Нора, вообрази себе эту тираду! Если отбросить всю высокомерную чушь, которую она несла, то у меня возник только один вопрос: что значит «люди питают надежду» на породнение семейств Северинов и Биргитов?

У меня лишь два варианта ответа. Первый: Лигия уже так достала местное общество, что оно кровожадно мечтает избавиться от нее с помощью проклятия, сделав первой женой Ролана.

Второй: о Ролане мечтает сама Лигия и в разговоре выдает желаемое за действительное. Тогда возникает еще один вопрос: а существует ли проклятие на самом деле? Ведь эта девушка явно не из тех, кто будет рисковать собственной жизнью ради любви.

Ну да ладно, мои размышления занимают слишком много места, и, боюсь, их придется писать едва ли не на полях.

Обед оказался довольно скромным, помимо семьи Биргит присутствовали еще О’Бозы, их старшая дочь и священник с женой.

Меня усадили между главами приглашенных семейств, Флором О’Бозом и Карлом Биргитом. Последний был до глубины души оскорблен таким неравным соседством. Терри поместили как можно дальше от гостей мужского пола, между женой священника и Лигией, скорчившей такую гримасу, будто на тарелку перед ней положили нарезанных лимонов.

Карл Биргит посмотрел на меня сверху вниз, с удивлением осознавая, кого ему придется занимать беседой, впрочем, удивление почти сразу сменилось сомнением. Видимо, благородный гесс прикидывал, сколько разумных слов я буду способна сказать в ответ. Отец Лигии был еще по-своему привлекательным человеком, хотя его светлые волосы уже давно приобрели серебристый оттенок, но тот же презрительный изгиб губ, что и у дочери, вновь портил впечатление.

— Я правильно понял, вы, молодая мисса, приехали к нам откуда-то из колоний?

— С Иланки, — уточнила я. Начало беседы не предвещало ничего хорошего.

— Получили домашнее образование, как и моя Лигия?

— Отчего же? — Я удивленно отвлеклась от салата. — На острове есть Елизаветинский женский институт.

— Не пансион? — в свою очередь удивился гесс Биргит, и мы некоторое время мерили друг друга скептическими взглядами.

— Не пансион, — медленно и осторожно произнесла я, опасаясь, что сосед крестной относится к когорте тех оголтелых, что вечно торчали под окнами наших классов, призывая не смущать женские умы наукой. В отношении тригонометрии я бы, может, с ними и согласилась, но только оттого, что мой ум смущался не математикой, а удручающей к ней неспособностью. — Полковник Кермез считает, что гувернантки дают слишком изнеженное образование для колоний.

— Я бы тоже отправил Флору в институт, если бы она не была столь застенчива, — поддержал меня с другой стороны мир О’Боз, а потом добавил тише: — А моя жена чуть менее категорична в этом вопросе.

— И что же вам рассказывали про возникновение Эрландской империи? — спросил Карл Биргит противнейшим тоном экзаменатора, видимо подразумевая, что женский институт может давать только азы истории.

— Ученые считают, что первым толчком к возникновению Эрландской империи стала охота на ведьм, когда Платон I дал убежище семьям одаренных в Эрландии на приграничных территориях.

— Отлично, отлично, — перебил меня удовлетворенный экзаменатор, не дав перейти даже к первым завоеваниям. — Хотя бы в колониях имперская система образования работает как надо.

Я удивленно захлопала глазами, и Флор О’Боз пояснил:

— Некоторые революционно настроенные учителя пытаются преподавать по-иному. Буквально на прошлой неделе прогремело несколько скандалов. Но вы были на корабле и не могли прочитать прессу. Вскрылось, что в первой мужской гимназии и в юридическом колледже юношам рассказывали, как, спасаясь от инквизиции, магессы тех времен бежали на земли Северинов, под их защиту…

— И… — начала я, в последней надежде сказать что-нибудь умное, но ты же знаешь, Нора, отвлеченные политические дискуссии никогда не были моей сильной стороной. И вообще никакой моей стороной в принципе…