…в этом мире несчастливы… книга первая - Е. Черносвитов

– Там хорошо, там воздух чистый.

– Я, видите ли, – начал Владимир Николаевич, – из Москвы. Когда-то очень давно жил здесь. Скучаю по этим местам…

Они разговорились. Владимиру Николаевичу было с девушкой легко, непринужденно. Но, вместе с тем, мешало чувство какого-то дискомфорта. Только когда катер пришвартовался к причалу Лесного озера, Владимир Николаевич понял, что ему мешало в общении с Ксенией (так представилась девушка) – от нее веяло холодом. Но он тут же нашел сему подходящее объяснение: «Девушка умна и нрава строгого».

Высадившись на берег Лесного озера, они сразу же оторвались от группы. Владимир Николаевич повел Ксению на сопку с веселым названием «дунькин пуп». У подножья которой протекал довольно широкий и глубокий ручей, с темной прозрачной водой, вкусной и ароматной. Добравшись до ручья, Владимир Николаевич разулся и окунул в него ноги. Потом расстегнул рубашку и начал умываться, покряхтывая от удовольствия. Ксения сидела на огромном камне и болтала в воде голыми ногами. Не было сказано не единого слова. Кругом висела тишина. Вдруг Ксения встала и сказала с нескрываемым раздражением:

– Так мы идем на сопку?

Владимир Николаевич от такого оборота даже растерялся. Не застегивая рубашку, взял Ксению за руку, и они стали подниматься наверх. Ладошка у девушки была холодная, как вода в ручье. Поднимались медленно, раздвигая ветки густого кустарника. Не успели сделать и десяти шагов, как Ксения вскрикнула. Владимир Николаевич увидел, что ожерелье оборвалось и Ксения, едва успев подхватить рассыпающиеся камни, крепко прижимает их к шее. Владимир Николаевич протянул к ней руки, чтобы помочь удержать камни, но девушка резко повернулась и побежала вниз.

– Ксения, куда Вы?

Он не узнал своего голоса!

– Куда же Вы, подождите!

Но девушка уже успела скрыться в кустах. Там, где только что стояла Ксения, на ветке орешника, висел длинный кусок скомканного бинта, пропитанный кровью, давно засохшей… Постояв, в недоумении несколько минут, Владимир Николаевич стал медленно спускаться к ручью. Ксению он больше никогда в жизни не видел.

25 июля в городе начались беспорядки. К площади Ленина, где находились здания горкома и горисполкома начали стекаться толпы разъяренных людей, круша все на своем пути: били стекла в домах, витрины магазинов, опрокидывали киоски, обливали бензином и поджигали автомобили. Какой-то звериный рев стоял над городом, покрывающий своей силой грохот, скрежет, звон и взрывы, сопровождающие разрушение зданий, разного рода сооружений. То там, то здесь выстреливали в небо огромные языки черной копоти и красного пламени. Стало угарно. Тошнотворная вонь быстро расползалась по улицам и переулкам.

Все началось внезапно, среди полной тишины и порядка. Но в эти минуты… Те, что были на улице, были охвачены яростью. Те, кто в домах – паникой! Казалось, рассудок покинул всех. Люди давили и топтали друг друга… И все же не покидало ощущение, что этим массовым безумием правит чья-то холодная и жестокая рука.

Из ближайших войсковых подразделений, находящихся за пределами города поднялись вертолеты с десантниками. И этот «чумный бунт» был усмирен.

Пока наводился порядок на улицах и в умах, ремонтировались, строились и перестраивались, подсчитывали жертвы среди «мирного населения» и среди военных, о Рине Грушевой не было сказано ни единого слова. Только в конце августа, 27 или 29, когда город почти оправился, и потекли прежние напряженные будни, имя ее вновь возникло.

А произошло это вот как. Несколько ночей подряд жители окраины видели из окон своих домов яркое пламя костра на вершине сопки, на кладбище. Об этом, естественно, узнали в ГОВД, но наученные горьким опытом собственного бессилия перед «непонятными явлениями крайнего людского беспокойства» (из сводки ГОВД), решили действовать осторожно. В одну из ночей, капитан милиции, оперуполномоченный уголовного розыска Спирин П. А., вооруженный японской кинокамерой с инфракрасным подсветом, ползком, прячась за могильные плиты и кресты, притаился невдалеке от могилы Рины Грушевой. Да, костер пылал именно на ее могиле! Вокруг костра тихо, прямо на земле сидели 14 человек, медленно раскачиваясь с вытянутыми в сторону руками, ладошками вверх. Губы их шевелились, но слов слышно не было. «Молитву что ли творят?» – подумал оперуполномоченный и зачем-то покрутил свой огромный ус. Он не сразу заметил, что руки у «кружковцев» (как он успел их окрестить) были окровавлены (подтеки крови хорошо потом были видны при просмотре этой кладбищенской кинохроники, добытой капитаном милиции Спириным П. А.).

Оперуполномоченный сильно испугался, рука инстинктивно потянулась к кобуре пистолета, но тут он с досадой вспомнил, что оружия при нем не было. Мелькнула мысль: «Где-то должна быть жертва!» Рискнул и, оставив кинокамеру, подполз поближе к костру. Теперь он, лежа за соседней надгробной плитой, хорошо мог разглядеть лица «кружковцев». Несмотря на отблески пламени, они поражали своей мертвенной белизной. «Уж не покойнички ли повыползали из своих могил?» – подумал, испытывая жуть Спирин П. А., человек не слабого десятка! Он даже перекрестился (хотя в Бога не верил и был коммунистом). Он услышал (в следующий раз он прихватит собой и японский диктофон с усилителем, чтобы хорошо записать голоса «кружковцев»):

– Рина! Возьми нашу кровь. Встань, Рина. Настал срок. Пусть будет так!

Эти слова повторялись монотонно и хором, «кружковцы» при этом покачивались в такт словам.

Большинство «кружковцев» были подростки, 15—16 лет. Были среди них несколько юношей и девушка, лет 20-ти. Двоих Спирин П. А. узнал сразу – это Витьку Матвеева, учащегося СПТУ, знакомого ему еще по детской комнате милиции, сына вконец опустившегося алкоголика, и Олю Шушину, свою соседку. «А она как здесь оказалась?» – искреннее удивился капитан милиции. Он решил проследить все до конца, не вмешиваясь и не раскрывая себя. Спирину П. А. стало не по себе, когда, повернувшись лицом к портрету Рины (предварительно перестроившись в полукруг), «кружковцы» жалобно завыли: точь-в-точь как молодые волчата! Наконец они замолчали. Дружно разбившись на пары и повернувшись друг к другу, они одним движением вынули из карманов бинты и начали перевязывать друг другу окровавленные руки. Когда эта процедура была закончена, все одновременно стали медленно подниматься с земли. Затем, затушили костер, аккуратно засыпали его землей, выстроились цепочкой и нога в ногу, не спеша, пошли к выходу. Странное это было зрелище! Цепочка медленно двигающихся людей, с опущенными головами, словно едва волочившими свои ноги, под ясной луной, яркими звездами, между залитыми лунным светом крестами и надгробными глыбами

В горотделе милиции с привлечением следователей прокуратуры и КГБ, при просмотре заснятой Спириным П. А. кинопленки быстро идентифицировали 12 человек. Все они были местные: учащиеся школ, СПТУ, техникума, института, двое рабочих. Но еще двое – парня 22 лет и девушки 20 лет опознать не смогли. Не нашли их и по спецкартотекам. Решили, что их-то и нужно задержать для выяснения личности. Кстати, руки этих двоих были лишь слегка замараны кровью – они сделали себе лишь поверхностные надрезы кожи без вскрытия вен (у остальных 12 вены были вскрыты, видимо, бритвой).

В следующую ночь в засаде была опергруппа из пяти человек, возглавляемая капитаном Спириным П. А. На сей раз, никто на могиле Рины Грушевой не появился. Засада провалилась. Утром же, вернувшись в горотдел, поняли, что иногородцев из числа «кружковцев» след простыл.

4 сентября в горисполком обратилась группа граждан, и попросили зарегистрировать их как «дальневосточный комитет». Устав и Программу этого комитета представил его лидер – Борис Макагон, сообщив заодно и программный лозунг: «Дальний Восток для дальневосточников!» Борис Макагон, несмотря на то, что только начинал свой трудовой путь в качестве врача-нарколога города, был хорошо известен, как семьянин, общественник, принципиальный и отзывчивый человек. В частной беседе с работниками горисполкома, он, между прочим, сказал:

– Основная наша задача – перекрыть пути на Дальний Восток «ринам грушевым».

В этот же день, в горком комсомола явились кладбищенские «кружковцы», все 12 человек. Они заявили, что сформировали «альтернативный комитет» и назвали его «Фронт Рины Грушевой». Устав и Программу «Фронта» изложил их лидер – студент автодорожного института Владимир Волченко. Инструктор горкома, принимая ребят, обратил внимание, что, несмотря на жару, все они были одеты в рубашки и блузки с длинными рукавами.

В тот роковой день, когда начались беспорядки в городе, пенсионерка Екатерина Александровна Машкова случайно оказалась на площади Ленина, где и увидела «надвигающуюся как черная туча толпу». Она быстро сообразила, что к чему и юркнула в подъезд горкома, пробежала мимо оторопевших милиционеров, поднялась на последний шестой этаж и оттуда стала наблюдать за происходившими на площади событиями. Что там тогда произошло – теперь знают все. Но от Екатерины Александровны можно было услышать следующее. Она «своими глазами видела, как впереди толпы бежала Рина Грушева… Волосы ее были как пламя на голове, одета она была в ярко зеленое платье, наполовину распахнутое так, что грудь ее была обнажена полностью… А между грудей был виден отвратительный багровый рубец, поднимающийся прямо до подбородка… Рина махала рукой, увлекая за собой толпу, и кричала «неземным» голосом «Волю даю, люди! Берите!»…