Сырое мясо - Алан Гордон

— Мы, как правило, людей не убиваем. В отличие от них.

— И все же один из вас это сделал. А она была мне очень дорога.

— Очень сожалею о вашей потере и сочувствую.

— А молить о пощаде не собираетесь?

— А толк мне от этого будет? Кому-нибудь когда-нибудь бывала от этого польза?

— Пока что нет, — ответил Тейлор. — Но все всегда бывает впервые.

— Ну, если так, то умоляю: идите к черту.

Тейлор навел пистолет и выстрелил шприцом в ногу Лермана.

— Ой! — Лерман посмотрел на шприц-дротик, выдернул его из ноги и бросил на пол. — Значит, хотите меня обездвижить, а потом устроить охоту?

— Нет, я хочу вас убить медленно, — ответил Тейлор. — Как нога?

— Как уколотая шприцом, кретин. Моли бога, чтобы эта дрянь действовала быстро, потому что я…

Он замолчал, ощутив резкое жжение в ноге.

— Больно? — осведомился Тейлор. — Во всяком случае, я надеюсь, что больно.

— Что в шприце? — спросил Лерман, чувствуя, как сильнее забилось сердце.

— Приличная доза аконита, — любезно объяснил Тейлор. — Боль очень противна, но затем приходит онемение.

— Аконита, — повторил Лерман.

— От латинского названия Aconitum vulparia, — пояснил Тейлор, внимательно глядя на Бермана. — Известного в народе под названием…

— Волкогуб, — сказал Лерман.

— Естественно, что вы его знаете, — продолжал Тейлор. — Народные поверья утверждают, что он смертелен для вервольфов. На самом деле он для всех смертелен. Жуткий нейротоксин в симпатичном желтеньком цветочке. Может убить даже, если рвать цветы голыми руками. Я выращиваю свои. Очень осторожно.

— Сколько это занимает времени?

— Полученная вами доза убивает взрослого человека примерно за час, — ответил Тейлор. — Судя по моему опыту — а у меня он достаточен, чтобы делать статистически значимые выводы, — для гибели вервольфа нужно от девяноста минут до двух часов — в зависимости оттого, насколько вервольф крепок.

— Дверца откроется намного раньше, — сказал Лерман. — А я чертовски силен.

— Мрачная перспектива — если бы вы могли ходить.

Вервольф пошатнулся и упал на колено.

— В литературе описано ощущение, когда онемение расходится по телу, останавливая в конце концов сердце, — говорил Тейлор. — Говорят, что симптомы весьма неприятны. Опять-таки по моему опыту, это грубейшая недооценка. Особенно подвержены этому вервольфы. А самое лучшее — знаете, что самое лучшее?

— Пока нет.

— Самое лучшее в том, что вы до самого конца будете в сознании.

— Сука ты, — буркнул Лерман, пытаясь встать. Неудачно.

— Что мне особенно нравится в этой вот охоте — что снова полнолуние выпало на канун Рождества, — сказал Тейлор. — Это всего лишь второй раз после смерти моей сестры так совпали капризы лунного цикла и солнечного календаря. В честь такого праздника я решил, что должен придумать что-нибудь особенное.

— Везунчик я, — вздохнул Лерман.

— Естественно, юмор положения, когда вы беспомощны в здании, набитом сторожевыми псами, до вас уже дошел.

— Естественно.

— Какие красивые звери, — сказал Тейлор. — И вы прекрасно с ними обращаетесь. Я подумал, что они заслужили маленькое рождественское угощение.

Идальго с Эдвардсом притащили мясницкую колоду и электрическую пилу. Поставили все это около Тейлора и отступили, готовые действовать.

— Как только вас парализует в достаточной степени, — сообщил Тейлор, — я возьму вот эту элегантную пилочку и распилю вас на собачьи порции, кусок за куском. И вы будете в полном сознании, пока не остановится сердце — я бы на вашем месте молился, чтобы оно остановилось скорее. А потом я вас скормлю вашим же псам. Заметим, что от присутствующего в вашей крови аконита им ничего хорошего не будет, но со свежим мясом всегда риск.

— Ты псих ненормальный! — заорал на него Лерман.

— Вы станете гибелью тех созданий, которых больше всего на свете любите. — Тейлор присел, чтобы получше видеть Лермана. — Куда больше той жалкой пышной куклы, что себя на вас истратила.

Босс?

Лерман едва не упустил это ощущение.

Босс?

Ники? — подумал он.

Диссонанс мыслей, потом Ники оттеснила остальных: Я, Макс и еще новый пес. Говорит, только сегодня его определили на место. Уолдо.

— Мистер Лерман, вы еще здесь?

Лерман застонал от боли.

— А он не такой крепкий, каким себя считал, — заметил Эдвардс.

Босс, сколько их там?

Четверо, подумал Лерман.

Мы их сделаем. Они дверь оставили открытой?

Нет. У них оружие.

Там будут и другие. Через час, или раньше.

Нет у меня часа, подумал Лерман.

Загудел и щелкнул замок, дверь распахнулась. Лерман попытался броситься вперед — ноги не работали. Ни одна.

— Дошло до крестца и поднимается выше, — сказал Тейлор. — Дайте ему еще пару минут. Этими ручищами он все еще владеет.

— Я за, — отозвался Эдвардс. — Один раз меня уже сегодня тяпнули.

Плохо, что дверца работает так хорошо, подумал Лерман. Если бы ее заело, то хотя бы другие собаки могли бы не получить своей последней трапезы.

Другие собаки!

Ники, ты знаешь, где кнопка-ключ от клеток?

Нет. Ее после меня поставили.

Я знаю, подумал Уолдо.

Достать ее сможешь?

За дверью ротвейлер и немецкая овчарка посмотрели на добермана. Тот оскалил зубы.

Тейлор посмотрел на часы:

— Надо начинать, — сказал он. — Я не хочу, чтобы он умер, этого не почувствовав.

Он посмотрел на вервольфа — тот тяжело дышал.

— Мистер Лерман! — позвал он. — Пожалуйста, не отбивайтесь, когда мы вас поднимем. Пусть вы сильны, но нас больше.

— А вот и нет, — прохрипел Лерман.

Через всю комнату стрелой пролетел Уолдо, собрался — и прыгнул, влетев всем телом в выключатель на стене. Потом свалился тяжелой грудой на пол, но клетки распахнулись. Короткий миг все молча смотрели друг на друга.

— Гуляй! — приказал Лерман.

При всей накопившейся ярости и первобытной дикости стаи первым из клетки выпрыгнул такс Арни, гавкая и поспешая на коротких ножках. Остальные последовали примеру и выпрыгнули в комнату, опередив его. Из четырех пришельцев только Идальго успел раз выстрелить перед тем, как челюсти питбуля сомкнулись на его запястье. Сперва на пол упал пистолет, затем отделившаяся от руки кисть.

Собаки навалились на людей, когтя и рвя все, до чего могли дотянуться. Арни, последний, подпрыгнул изо всех сил и вцепился в бедро Тейлора. Наблюдатель пошатнулся под весом псов, издал пронзительный крик — и рухнул.