Эта властная сила - Джудит Френч

– Я видел, как ты справилась. Еще чуть-чуть, и он утащил бы тебя в кусты.

– Еще чего! Или ты думаешь, что за последние восемь лет мне не приходилось иметь дел с мужчинами?

– Отчего же. С мужчинами-то ты наверняка путалась.

– Что за мерзкие вещи ты говоришь?!

– Ты лучше слушай, когда я тебе дело говорю. Для твоего же блага уму-разуму тебя учу.

– Я твоя жена, а не прислуга. А это – дом греха. Как ты можешь оставлять все, что у меня осталось в жизни, этой... этому существу?

– Толстушка Роза – честная женщина.

– Ага, просто образец добродетели.

– Не спешила бы ты с выводами. Она мой друг. А у меня их не так уж много.

Кэтлин крепко прижимала к себе Дерри, а повозка катилась по улицам Джефферсон-Сити. Шейн сидел на жестком деревянном облучке позади нее и был молчалив, словно омытый дождем придорожный камень. Нет, не так она представляла себе все это. Не за этого человека она выходила замуж в развалинах церкви в Килшанни. Тот Шейн Макенна не сомневался бы в ее рассказе о Дерри, и он не стал бы нападать на человека таким жестоким и варварским способом.

И уж тем более ее Шейн Макенна не позволил бы себе переступить порог такого сомнительного заведения. Тем паче не позволил бы своей жене узнать об этом.

Кэтлин молча смотрела на темные силуэты домов, что исчезали в ночной мгле. Несмотря на свое громкое имя, Джефферсон-Сити был всего лишь маленьким городишкой, не чета роскошному Новому Орлеану или даже Сент-Луису.

Из окон частных домов вдоль дороги лился тусклый свет. То там, то тут дворик был огорожен белым штакетником, и Кэтлин чувствовала едва уловимый запах роз. Когда повозка свернула на перекрестке, Кэтлин увидела пожилую пару, освещенную светом медного фонаря. Они сидели, обнявшись, на скамеечке возле дома и негромко смеялись.

У Кэтлин перехватило дыхание от зрелища их нежных отношений. Сколько раз она видела своих родителей, что так же сидели на скамеечке в саду, негромко переговариваясь, склонив головы друг к другу! Она представляла себе их с Шейном будущее. Когда они станут старыми, то ткани их жизней так притрутся, что невозможно будет и иголку продеть, не повредив узоров.

Ах, как она хотела, чтобы ее мечты стали явью. Несмотря ни на что. А еще она хотела цветов. Целый сад цветов, чтобы они своими яркими красками вытеснили из ее памяти печальные картины заброшенных полей и свежих могил в ее родном графстве Клэр.

Она надеялась, что семена, которые она привезла из Ирландии, приживутся на почве Миссури и она украсит их дом благоухающими цветами. Ведь настоящий дом не может быть уютным без красок и запахов.

Чем ближе они были к окраине города, тем меньше людей попадалось им на пути. Карета, запряженная четверкой лошадей, пронеслась мимо них, сопровождаемая одиноким всадником. Из подворотни выскочила маленькая белая собака и злобно залаяла на Шейна, пробежав за ними едва не полквартала.

Шейн не обращал ни малейшего внимания на прохожих, тем более на дворовую шавку. Наконец они свернули на узкую улочку, которая для Кэтлин ничем не отличалась от всех остальных.

– Еще несколько миль по этой дороге, и мы разобьем лагерь на ночь, – сказал Шейн. Он оглянулся через плечо и посмотрел на мальчика. – Помни, что я говорил тебе, Джастис. Держи своего пони на длинной узде. Не борись с ним, а иди рядом.

Прошло несколько минут, дома кончились, и стало совсем темно. Шейн кивнул Джастису, и тот достал из повозки фонарь. Он зажег его и поехал впереди процессии.

– Он хорошо держится в седле, – сказала Кэтлин, в надежде завести разговор. Нормальный разговор со своим мужем, который не закончится очередной перебранкой. Ей казалось, что парнишка действительно хорошо ездит. Он держал спину прямо и не боялся лошади.

– Это наследственное, – ответил Шейн неохотно, – его мать могла скакать на всем, что было о четырех ногах.

Кэтлин вздохнула. Ей не очень-то хотелось и дальше слушать о Джастисе или его матери. Когда Шейн говорил об этой женщине, его голос становился мягче, а еще в нем звучала грусть. Она не сомневалась, что у Шейна с матерью Джастиса были очень теплые и близкие отношения. Он называл ее близким другом. Вопрос в том, насколько близким? И с чего бы такому одинокому волку, как Шейн, заботиться о чужом ребенке? Но любопытство все же взяло верх.

– Как ее звали?

– Кого?

– Мать Джастиса.

– Сериз Ларок.

– Она была француженкой?

– Ее отец был французом. По крайней мере так она говорила. А мать ее скорее всего была чистокровной.

– Чистокровной?

– Индианкой. Сериз никогда не рассказывала о своих краснокожих родственниках. Только о матери иногда говорила.

– А они опасны? Я об индейцах. – Дерри зашевелилась в ее руках и издала невнятный звук. Ей снился сон. Кэтлин стала укачивать малышку. Ей выпал еще один трудный день. Но крошка держалась замечательно. Она была здоровой и крепкой девочкой, но если не дать ей выспаться как следует, то она будет капризничать весь день.

– Индейцы? – переспросил Шейн, прервав ее размышления о Дерри. – Они как и все люди. Разные. Некоторые опасны, а некоторые нет.

– Но... если ты не боишься индейцев, зачем тебе огнестрельное оружие? – Она заметила ранее, что он достал ружье из-за седла и положил его под руку.

– В этих землях есть кое-что пострашнее индейцев. Я не думаю, что у нас возникнут проблемы, но если они все же возникнут...

От его слов у Кэтлин по спине побежали мурашки. Что может быть хуже мародерствующих индейцев?

Грязная земля была вся изрыта ямами и покрыта кочками, не то что ровные улочки города. А у повозки не было рессор. Кэтлин боялась, что к тому моменту, как они доберутся до места, где Шейн собирался разбить лагерь, из нее душу вытрясет. Вдобавок к неудобствам, которые испытывала Кэтлин, из-под копыт лошади при каждом шаге вылетали комья. Она боялась, что в новый дом она войдет в замызганном дорожном платье и грязной шляпке.

Она снова вздохнула и огляделась по сторонам. Дорога пролегала через густой лес. Деревья с толстыми ветвями вздымались так высоко, что звезды, подмигивавшие с ночного неба, были едва видны. Подлесок выбивался к самой дороге, и ветви царапали борта повозки. Одна из них едва не стащила шляпку с головы Кейти.

Темень была жуткая. Но все же ночь рассыпалась на различные оттенки синего и серого. Треск сучьев и редкое уханье совы доносились со всех сторон.

Воздух был полон запахов прелой листвы, лошадей и кожи. К этим ароматам примешивался легкий привкус мяты и стойкий запах мужского тела. Последний явно исходил от Шейна.

Повозку шатало из стороны в сторону. Сиденья были узкими и располагались одно над другим. Так что Шейн сидел прямо над ней, чуть сзади. Ей никак нельзя было отделаться от его присутствия.