Я, Хмелевская и труп - Ирина Волкова

По дороге домой я всерьез задумалась о взятых на себя обязательствах. Легко сказать – «напишу под Хмелевскую». На деле это не так просто. Перечитав несколько раз все творческое наследие пани Иоанны, я твердо усвоила, что в любом из ее детективов красной нитью проходит одна из следующих тем:

1. Тема волос. Героиня обязательно должна регулярно глядеться в зеркало, страдая от того, что у нее на голове «три волосинки», а также каждый день мыть голову и накручивать волосы на бигуди в ожидании неожиданного появления «мужчины ее жизни».

2. Тема азартных игр. В основном это относится к игральным автоматам, по какой-то, категорически противоречащей теории вероятностей причине, регулярно одаривающим героиню внушающими оптимизм солидными выигрышами. Впрочем, выигрывать можно было также в рулетку или в покер.

3. Тема игры на скачках. Обладая то ли недюжинной интуицией, то ли сверхъестественным везением, героиня опять-таки ухитряется ставить на призовые комбинации, попутно раскрывая гнусные замыслы шастающих по ипподрому преступников.

Тут-то я поняла, что меня ожидают неприятности. Проблему волос я решила одним махом в девять лет, когда мама постригла меня «под мальчика». Поглядев в зеркало, я примерно час горько прорыдала, а потом поклялась, что больше никогда в жизни моя нога не переступит порога парикмахерской, и сдержала свою клятву, так что в теме причесок и извечных женских терзаний в связи с этим я была полным профаном. Кроме того, в силу своей патологической лени я считала, что ни один мужчина не заслуживает того, чтобы я портила свои длинные каштановые локоны красками, лаками, фиксирующими гелями и бигуди, теряя как драгоценное время, так и волосы, выпадающие ото всех этих ухищрений.

С азартными играми дело обстояло еще хуже. Математик по образованию, я слишком хорошо знала, с какой вероятностью в каждой игре выигрывает игрок, и с какой – казино. Видимо, здравый смысл – извечный враг азарта и веры в слепую удачу. Я твердо верила в теорию вероятностей. В удачу, конечно, я тоже верила, но только не за игорным столом.

Об ипподроме у меня вообще остались кошмарные воспоминания. Мой второй муж был помешан на парапсихологии и эзотерических учениях. Впрочем, во всех этих восточных штучках его привлекала не столько высокая цель самосовершенствования, сколько прикладные аспекты ясновидения, а именно: можно ли с помощью ясновидения выиграть деньги на скачках или в спортлото. Поскольку сам он не обладал экстрасенсорными способностями, он обратил свое внимание на меня, так как я тогда, по молодости и глупости, тоже увлекалась парапсихологическими экспериментами и даже показывала неплохие и относительно стабильные результаты. Но, несмотря на это, я считала, что ясновидение, конечно, хорошая штука, но деньги гораздо практичнее зарабатывать более привычными путями. Это приводило к некоторым конфликтам интересов, но, в конце концов, подчиняясь его нажиму, мне пришлось-таки близко познакомиться с миром скачек. Однако это уже совсем другая история. Итак, волосы, азартные игры и скачки отпадали. Оставались только любовь и трупы, подворачивающиеся в самых неожиданных местах. Как я поняла, пани Иоанна черпала вдохновение в похождениях своих родственников и знакомых, а также в собственных любовных романах. Из этого следовало, что мне срочно нужно было найти вдохновляющего меня на подвиги брюнета моей мечты (увы, брюнеты мне нравились больше блондинов), а также прикинуть, у кого из моих достаточно взбалмошных знакомых можно было бы найти в шкафу или в подвале несколько свеженьких трупов. И тут меня осенило. Альда и Адела! Идеальная парочка персонажей!

Альда в первую очередь заслуживала быть прославленной в роли героини моего романа, поскольку, в конце концов, именно она пристрастила меня к книгам Хмелевской, а уж если и была вероятность того, что где-то появится столь необходимый мне для написания книги труп, так это в горячем и любвеобильном латинском окружении Аделы.

Все эти годы мы с Альдой не прерывали связи, так что я была в курсе основных похождений ее взбалмошного чада. Помимо регулярной смены возлюбленных, Адела ухитрилась отличиться, окончательно завалив в Университете дружбы народов испанский язык.

– Но как это может быть? – недоумевала я. – Адела ведь носитель языка! Она же с детства говорила с вами только по-испански, читала испанские книги, смотрела испанские фильмы. Она говорит совершенно свободно, так как же она ухитряется получать в университете двойки по испанскому языку?

Альда тяжело вздохнула.

– Все горе в том, что она свободно говорит на испанском испанском языке, а не на русском испанском языке, – объяснила она.

Я удивилась.

– Даже не знала, что существует русский испанский язык, – заметила я. – А чем они отличаются?

– Русский испанский язык – это то, как представляют себе испанский русские преподаватели, – погрустнев, сказала мексиканка. – Вот, например, в одном сочинении Адела написала слова «пять минут» с определенным артиклем, и ей засчитали это за ошибку, потому что в русском испанском языке «пять минут» нужно писать с неопределенным артиклем, хотя в испанском испанском языке «пять минут» с неопределенным артиклем означают «примерно пять минут», а «пять минут» с определенным артиклем означают «ровно пять минут». И так во всем. Я могла бы с энциклопедиями в руках доказывать преподавателям, что Адела не делает ошибок, но вряд ли они меня послушают. Они ведь учат студентов русскому испанскому языку, а Адела из чистого упрямства не хочет учить русский испанский.

В конце концов бунтующий Альдин ребенок бросил университет и устроился официанткой в модном латиноамериканском ресторане «Золото инков», откуда приносил незабываемые впечатления и щедрые долларовые чаевые. Ночи Адела проводила на дискотеках и научилась так здорово отплясывать сальсу[1], что ее взяли на работу в качестве танцовщицы в ночной клуб «Кайпиринья». Поскольку слушать постоянные нотации матери, как важно завершить образование и иметь достойную работу, девушке не нравилось, она переселилась к какому-то из своих очередных возлюбленных, а затем, поссорившись с ним, сняла уютную однокомнатную квартирку.

Как и Адела, я страстно увлекалась танцами, особенно латиноамериканскими. Она с удовольствием показывала мне сложные навороченные элементы и па, и мы не раз ходили вместе на дискотеки. Там я и познакомилась с Росарио Чавесом Хуаресом, труп которого в данный момент «отдыхал» на лесной просеке в багажнике вишневого «Мерседеса». Около месяца Адела и Росарио были любовниками и даже, кажется, жили вместе. Впрочем, меня это тогда не волновало, поскольку я и представить не могла, что этот невысокий индеец с татуировкой каким-либо образом – живым или мертвым – войдет в мою жизнь.

Итак, приняв решение, с кого буду писать своих главных героев, я, предварительно позвонив, прямиком направилась в гости к Альде.

Моя бывшая преподавательница встретила меня у решетки, привычным жестом поднося палец к губам. Правда, теперь вместо: «Тише! Ничего не говорите!» она неизменно начинала нашу встречу другой фразой: «Абле соло еспаньол!», что означало: «Говорите только по-испански!» Впрочем, требование это распространялось лишь на коридор, хотя, по моему мнению, предосторожность могла оказаться тщетной, поскольку за истекшие годы любопытные соседи из вредности вполне могли бы выучить испанский язык.

Как только за мной захлопнулась бронированная дверь, я с гордостью выпалила:

– Я собираюсь написать о вас детектив! – в полной уверенности, что этим сообщением осчастливливаю свою подругу.

Ее реакция слегка ошеломила.

Альда подняла полный достоинства взгляд и, многозначительно посозерцав меня несколько мгновений, твердо заявила:

– Я подам на вас в суд!

Не ожидая такого поворота событий, я, в свою очередь, с недоумением уставилась на мексиканку.

– Но я же изменю имена! – удивилась я.

– Все равно я подам на вас в суд, – еще более решительно сказала Альда.

Некоторое время мы помолчали.

– А вы не собираетесь публиковать этот детектив в Испании? – с неожиданной надеждой поинтересовалась мексиканка.

Этот вопрос был вполне правомерен, поскольку, выучив испанский язык, каждую зиму я проводила в Испании, убегая от русских морозов, и даже начала печататься в нескольких испанских журналах.

– Да вряд ли, – с сомнением произнесла я. – Сначала его в России опубликовать надо. Кроме того, в Испании своих писателей как собак нерезаных.

– Жаль! – с чувством сказала Альда. – Уж в Испании я бы с вас такую компенсацию содрала – закачаешься. А у нас в России все без толку – никакой надежды на суд.

– А за что вы собираетесь на меня в суд подавать? – поинтересовалась я. – Я же не предполагаю из вас отрицательный персонаж делать. Наоборот, вы у меня будете красивая, умная, благородная, и никаких там порочащих связей или сомнительных знакомств.