Указание пути ко спасению - Епископ Петр

Всего опаснее для нас зрение. Плотские пожелания весьма много зависят от воображения, а мечты воображения больше всего происходят от зрения. Если оно не будет строго охраняемо, то переносит в душу опасные образы, которые, наполняя воображение, воспламеняют похоть; и это тем опаснее, что разум не может уследить за быстротой полетов воображения и возбуждения страсти, чтобы холодным суждением о вредных следствиях погасить жар страсти, и такой человек нехотя падает и начинает желать того, чего бы не хотел. Потому праведный Иов и говорил: Завет положил я с глазами моими, чтобы не смотреть и не помышлять мне о девице (Иов. 31, 1). И Сирах говорит: Отвращай око твое от красивой женщины… и не засматривайся на чужую красоту; многие совратились с пути чрез красоту женскую; от нее, как огонь, разгорается похоть (Сир. 9, 8–9). Не только для целомудрия, но и для других добродетелей полезно охранять зрение. Как возможно провождать духовную жизнь тому, кто не умеет охранять зрение? Как будет внимать своему сердцу, содержать ум собранным в молитве и чистым тот, кто наполняет и возмущает свое воображение образами виденных земных вещей? Или как возможет долго сохранять горячность благочестивых чувств тот, кто по окончании молитвы тотчас возвращается к привычке блуждать взорами повсюду, все рассматривать и по разнообразным предметам рассеивать свои мысли и чувства? Благоговейные мысли и горячность чувств наподобие тонкой жидкости скоро испаряются, если сосуд не будет закупорен плотно.

В предосторожность от соблазнов зрения советуют: не рассеивать взоров по сторонам, без нужды не смотреть ни на какие предметы, особенно на соблазнительные, ходить с потупленными взорами; на предметы, представляющиеся неизбежно, смотреть без страсти, без помысла, видя не видеть и как можно скорее пресекать опасное видение. Это и значит умерщвлять зрение по заповеди Спасителя: если… правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (Мф. 5, 29), то есть прерви опасное видение. Древние подвижники благочестия носили покрывало на глазах своих, особенно схимники, а часто поступали и в совершенное затворничество.

Об охранении слуха. — Слух, приемник слов и звуков, надобно охранять от пустословия, праздных рассказов, тем более от гнилых, вредных слов, злословия, чтобы сохранить душу от суетных помыслов, вредных мечтаний. Худая речь хотя не тотчас возбуждает страсть в сердце, однако же оставляет в душе семена, которые, долго оставаясь, со временем возрастут и принесут горькие плоды. Также надобно опасаться и гармонических звуков, изнеживающих душу и увлекающих от пустой забавы слуха к греховным удовольствиям сердца или раздражающих чувства и возбуждающих страсти. Это особенно надобно сказать о светских песнях и музыке, потрясающих душу и волнующих чувства. Свирель приятно играет, когда охотник заманивает птицу в сеть.

Об охранении осязания. — Осязание простирается по всему телу и легко раздражается. Когда кто с поблажкой нежит его, тогда оно бывает гораздо раздражительнее. Раздражительность его такова, что иногда и одно неосторожное прикосновение возбуждает страстное ощущение в теле, а через тело и в душе может воспламениться страсть, враждебная целомудрию. Отсюда видно, как осторожно надобно обращаться со своим телом, — не только должно избегать всякого страстного возбуждения, но и удалять от себя все то, что может нежить наше осязание. Для этой цели святые подвижники не ложились на мягкое ложе, носили грубые власяницы, тяжелые вериги и удручали свое тело разными работами. Особенно надобно остерегаться, чтобы вольно не прикасаться к другим, особенно к лицам другого пола, и другим не дозволять осязать себя. Хотя бы целомудрие такими осязаниями и не повреждалось, однако же нежность его отчасти теряет свою чистоту. Особенно неосмотрительному юношеству надобно внушать такую предосторожность, чтобы и собственного тела не осязали с небрежностью.

Об охранении вкуса и обоняния. — Вкус должен служить главным образом к различению полезной пищи от вредной, а не к измерению ее приятности и неприятности. Поэтому должно остерегаться излишней его утонченности и разборчивости. Кто любит услаждать свой вкус сладкой пищей, тот привыкает к лакомству, которое увлекает к пресыщению, обжорству, расслабляющему душу и тело. Хотя иной остерегается обжорства, однако же привычка к лакомству бывает причиной того, что лакомник бывает недоволен обыкновенной простой пищей, скучает от неудовлетворения лакомству; а неизбежная при лакомстве неумеренность притупляет остроту ума в разумении небесных предметов, подавляет расположение к молитве, изнеживает, расслабляет тело, обыкновенно располагает его к бездеятельности и к чувственному увеселению и разжигает похоть. Лакомство легко порабощает чревоугодию, а чревоугодие — сладострастию.

Обоняние безопаснее других чувств, но и его изнеженность ведет к нравственному расслаблению, делает человека женоподобным, даже может доводить до пренебрежения обязанностью, например, посещать больных, а иногда как пышная одежда, так и благовонная жидкость могут вводить в искушение.

Об обуздании внутреннего чувства

Об обуздании воображения. — Здесь надобно показать те опасности, которые происходят от необузданного воображения, нерассудного любопытства и дерзкой пытливости разума. Необузданное воображение много препятствует преуспеянию в духовном совершенстве, особенно когда оно наполняется обольстительными, сладострастными образами. Тогда оно, разгорячившись, быстро перелетает от одного образа к другому, разные приманки к порокам настоящие, прошедшие и будущие собирает как бы в один фокус, тем сильнее разжигает похоть, волнует все душевные чувства. А хотя бы оно и не было нечисто, однако же, неудержимо летая по разным предметам, виденным, слышанным, предавшись потоку мечтаний, никогда не даст покоя духу. Потому надобно удаляться всего того, что воспламеняет воображение, особенно рассматривания соблазнительных картин, статуй, театральных зрелищ, чтения романтических книг и тому подобного. Впечатления от нечаянно представляющихся соблазнительных предметов и невольные мечты подавлять холодной рассудительностью, занятием, полезными мыслями или упражнением, требующим полного внимания.

Об ограничении любопытства. — Когда советуют ограничивать любопытство, то это не значит, что одобряют незнание вещей, покровительствуют невежеству; не охуждают благоразумное старание развивать разум, обогащать его полезными познаниями, но охуждают то, когда кто, пренебрегая важным, полезным, необходимым, занимается тем, что знать вовсе бесполезно или даже вредно. Хотя бы кто познал всю внешнюю природу и все события в мире, но если не знает самого себя, своих обязанностей в отношении к Богу и ближним, своего высшего назначения и пути к вечному спасению, тот невежда, ничего не знает, напрасно тратит труд и время на собирание таких познаний, которые не принесут никакой пользы, кроме, может быть, тщеславия, гордости. К тому можно отнести сказанное Премудрым о себе: Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот — всё суета и томление духа!…И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, тот умножает скорбь (Еккл. 1, 14, 17–18), — скорбь о разных недостатках, многопопечительность, смущение разными недоумениями, сомнениями и мятежными помыслами.

Особенно непохвально то любопытство, когда кто занимается собиранием разных пустых слухов, сведений о мелочных новостях, происшествиях, не касающихся его; а еще хуже, когда кто с худым намерением старается узнавать поступки других и всех расспрашивает, кто что делает, как живет, о всех и о всем судит вкось и вкривь, а себя, свою жизнь, свои дела, оставляет без внимания. Кто ты, осуждающий чужого раба? — можно такому сказать с апостолом (Рим. 14, 4).

Равно непохвальна и та дерзкая пытливость разума, когда кто усильствует исследовать и постигнуть все на свете, все тайны не только природы, но и тайны Божественные, а что представляется непонятным, то отвергает, забывая, что Бог, по словам святого Исаака Сирина, открывает Свои тайны только смиренным[8], а гордым противится (1Пет. 5, 5). Такому Премудрый говорит: Чрез меру трудного для себя не ищи, и что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто (Сир. 3, 21–22). Не любопытствуй о предметах, которые не принадлежат к кругу твоих действий. Тебе открыто более, чем может уразуметь ум человеческий. Ибо высокоумие ввело многих в заблуждение, и самомечтательность погубила ум их (см. Сир. 3, 23–24). Не исследуй, как бы говорил Премудрый, таинств, которых ты не можешь понять. Бог указал твоему уму границы; ты не должен переступать их, чтобы не оказаться высокомерным и не низринуться в бездну погибели. Знакомься с обязанностями своего состояния и старайся приобресть те познания, которые полезны тебе и другим. Оставайся в своем круге действования; исполняй обязанности своего звания и не гоняйся за познаниями, которые не облегчают тебя в твоей должности. Они для тебя излишни и вредны, поскольку питают гордость, тщеславие и отвлекают твое внимание от исправления должности на посторонние предметы. Будь доволен тем, что Бог открыл тебе. Пытливое исследование предметов, которых смертному невозможно узнать в точности, совратило многих с пути истины и привело к неверию, ибо откуда происходят вредные секты в делах веры, как не от своевольства и суемудрия гордых и упорных учителей, которые хотели знать больше того, что открыто нам Богом? Довольствуйся тем, что находишь в Божественном учении, со смиренной верой пользуйся им для исправления своего сердца, извлекай отовсюду правила своей жизни и не лишай себя спокойствия пытливым исследованием сокровенных тайн, которые Бог, по премудрым причинам, не восхотел подробно объяснить нам[9].