Другая Сторона (ЛП) - Габриэль Зевин

— Тебе не интересно, что нас ждет снаружи? — спрашивает Лиз.

— Капитан только что сказал, что там тепло и дует ветерок.

— Нет, я не о погоде. Я имею в виду все остальное.

— Да нет. Что есть, то есть, и от гаданий ничего не изменится. — Тэнди протягивает Лиз руку, чтобы помочь встать с постели. — Ты идешь?

Лиз качает головой:

— Корабль, наверное, переполнен. Я думаю, что подожду здесь немного, пока помещения не освободятся.

Тэнди садится на кровать рядом с Лиз:

— А вообще-то я никуда не спешу.

— Нет, ты иди. Я хочу побыть в одиночестве.

Тэнди пристально смотрит в глаза Лиз:

— Не оставайся здесь навечно.

— Не буду. Я обещаю.

Тэнди кивает. Она уже почти у двери, когда Лиз окликает ее.

— Как думаешь, почему они разместили нас вместе?

— Понятия не имею, — пожимает плечами Тэнди. — Вероятно, мы были единственными шестнадцатилетними девочками, умершими в тот день от черепно-мозговых травм.

— Мне пятнадцать, — напоминает ей Лиз.

— Полагаю, это лучшее, что они могли сделать. — Тэнди притягивает Лиз в свои объятья. — Было приятно познакомиться с тобой, Лиз. Может быть, я увижу тебя снова. Когда-нибудь.

Лиз хочет что-нибудь сказать, как-то выразить свои чувства относительно пережитого вместе с Тэнди, но не может найти правильных слов.

— Увидимся, — наконец отвечает она.

Как только дверь закрывается, Лиз хочет позвать Тэнди обратно и попросить остаться. Теперь Тэнди — ее единственный друг, помимо Кертиса Джеста. (И она до сих пор не знает, может ли называть Кертиса Джеста своим другом). С уходом Тэнди Лиз чувствует себя как никогда одинокой и несчастной.

Лиз ложится на нижнюю койку. Она слышит звуки покидающих свои каюты людей, которые идут по коридорам корабля. Лиз решает дождаться того момента, когда больше не будет слышать людей, и только тогда покинуть свою каюту. Помимо звуков открывающихся и закрывающихся дверей она слышит обрывки разговоров.

Какой-то мужчина говорит: «Немного неловко ходить только в ночных пижамах…»

Потом она слышит женщину: «Надеюсь, здесь есть приличный отель…»

Другая женщина говорит: «Как ты думаешь, я увижу там Хьюби? Ох, как же я соскучилась по нему!»

Лиз задается вопросом, кто такой Хьюби. Она думает, что он, вероятно, мертв, как и все на «Ниле». Мертв, как и она. «Возможно, быть мертвым не так уж и плохо, если ты по-настоящему стар», — думает она, потому что, насколько понимает Лиз, большинство умерших стары. Так что есть хороший шанс встретить новых людей своего возраста. И все люди, которых ты знал до того, как умер, могут быть уже на Другой стороне, или как там называется это место. И может быть, если ты достаточно стар, ты знаешь уже больше мертвых людей, чем живых, и смерть является хорошей вещью, ну или, по крайней мере, не такой уж и плохой. По мнению Лиз, для пожилых людей смерть не сильно отличается от поездки в отпуск во Флориду.

Но Лиз всего пятнадцать, почти шестнадцать, и она не знает никого, кто бы умер, за исключением себя и людей в этом путешествии, конечно. Для Лиз перспектива быть мертвой кажется ужасно одинокой.

***

На пути к пирсу Другой стороны Бетти Блум, женщина, которая разговаривает сама с собой, замечает:

— Жаль, что мы с Элизабет не встречались раньше. Тогда я могла бы сказать: «Помнишь, как мы познакомились?» А мне придется сказать: «Я твоя бабушка. Мы никогда не встречались из-за моей безвременной кончины от рака молочной железы». И, честно говоря, рак — это не лучший повод начать разговор. На самом деле, я думаю, что лучше вообще не упоминать рак. Достаточно сказать, что я умерла. По крайней мере у нас есть что-то общее.

Бетти вздыхает. Машина, следующая за ней, сигналит. Вместо того чтобы прибавить скорость, Бетти улыбается, отъезжает в сторону и позволяет машине проехать.

— Да, я полностью удовлетворена своей скоростью, и если вы хотите ехать быстрее — ради Бога, можете ехать, — добавляет она.

— Жаль, что у меня было мало времени для подготовки к прибытию Элизабет. Странно думать о себе, как о чей-то бабушке, и я совершенно не чувствую себя бабушкой. Мне не нравится печь, вообще не люблю готовить, не люблю салфетки и скатерти. И хотя мне очень нравятся дети, боюсь, я не очень хорошо с ними лажу.

Ради Оливии я обещаю не быть строгой или субъективной. И я обещаю не относиться к Элизабет, как к ребенку. Обещаю, что буду относиться к ней, как к равной. И я обещаю оказывать ей всяческую поддержку. И не задавать слишком много вопросов. В свою очередь, надеюсь, что понравлюсь ей хоть чуть-чуть, несмотря на то, что Оливия могла сказать ей обо мне.

На мгновение Бетти замолкает и думает о том, как там Оливия, ее единственный ребенок.

Прибыв на пирс, Бетти бросает взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида и удивляется тому, что видит.

— Не совсем старая, но и не совсем молодая. В самом деле, это странно.

***

Проходит час. Затем другой. Шум в коридорах стихает, а потом и вовсе прекращается. У Лиз появляется план. Может быть, у нее получится проехать зайцем? В конце концов пароход должен отплыть обратно? И если она просто останется, то сможет вернуться к своей прежней жизни. «Может быть, это действительно так просто», — думает Лиз. Может быть, когда она слышала истории о людях, которые побывали на пороге смерти, умерли и вернулись к жизни, которых называют счастливчиками, на самом деле не были ими. Они были теми, кто просто додумался остаться на пароходе.

Лиз представляет свое возвращение домой. Все будут говорить: «Это чудо!» Все газеты будут писать об этом: местная девушка вернулась из мертвых, утверждая, что смерть — это круиз, а не белый свет в конце туннеля. Лиз заключит контракт на книгу («Мертвая девочка», автор Элизабет Холл) и фильм («Желая выжить: история Элизабет М. Холл») и появится на шоу Опры[6] для продвижения книги и фильма.

Лиз видит, как дверная ручка поворачивается и дверь начинает открываться. Не думая ни о чем, она быстро прячется под кроватью. Со своего места она видит мальчика примерно одного возраста с ее братом, одетого в белый костюм капитана с золотыми эполетами. Он садится на нижнюю койку и, кажется, совсем не замечает Лиз.

Единственное движение мальчика — покачивание ног. Лиз замечает, что ноги едва достигают пола. Ей открывается прекрасный вид на его подошвы. Кто-то черным маркером написал «Л» на левой и «П» на правой подошве.

Наконец, он произносит:

— Я ждал, когда ты представишься, — говорит он с необычайно зрелой для ребенка интонацией, — но я не могу ждать весь день.

Лиз молчит.

— Я — капитан, — говорит он, — и тебя не должно здесь быть.

Лиз все еще молчит. Она задерживает дыхание и пытается не издать ни единого звука.

— Да, девочка под кроватью. Капитан обращается к тебе.

— Капитан чего?

— Капитан парохода «Нил», естественно.

— Ты выглядишь слишком молодо для капитана.

— Уверяю тебя, мой опыт и квалификация являются образцовыми. Я был капитаном примерно сто лет.

«Что за комедиант», — думает Лиз.

— Сколько тебе лет?

— Семь, — отвечает капитан с достоинством.

— Разве семь — не слишком молодой возраст для капитана?

Капитан кивает.

— Безусловно, — признает он. — Я должен спать после обеда. Скорее всего, в следующем году я уйду в отставку.

— Я хочу вернуться обратно, — произносит Лиз.

— Это судно идет только в одном направлении.

Лиз выглядывает из-под кровати.

— В этом нет смысла. Он должен вернуться, так или иначе.

— Я не устанавливаю правила, — отвечает капитан.

— Какие правила? Я умерла.

— Если ты думаешь, что смерть дает тебе полную свободу действий, то ты ошибаешься. Смертельно ошибаешься, — добавляет он мгновением позже. Он смеется над плохим каламбуром, а затем резко останавливается. — Давай ты отбросишь свое недоверие на минуту и представишь, что смогла все-таки вернуться на Землю. Как думаешь, что произойдет?

Лиз выползает из-под кровати.

— Я думаю, что вернулась бы к своей прежней жизни, не так ли?

Капитан качает головой:

— Нет, у тебя бы не было тела, чтобы вернуться. Ты превратилась бы в призрака.

— Ну, может быть, это не так уж и плохо.

— Поверь мне. Я знаю многих, кто пытался, и это не то, к чему стоит стремиться. В конце концов ты бы сошла с ума, и все, кого ты любишь, тоже бы сдвинулись. Мой тебе совет — сойди с корабля.

Глаза Лиз снова наполняются слезами. «Смерть делает человека сентиментальным», — думает она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Капитан достает из кармана платок и протягивает ей. Платок сшит из тончайшего, мягчайшего хлопка, больше похожего на бумагу, чем на ткань, и на нем вышито слово «Капитан». Лиз сморкается. У ее отца были носовые платки. От воспоминания на глаза снова наворачиваются слезы