Улыбка Афродиты - Стюарт Харрисон

Аэропорт находится в западной части острова, а Итака была с противоположной стороны. Туда ходил паром из порта на восточном побережье острова. Дорога пролегала высоко в горах, над плодородными долинами, мимо оливковых рощ и виноградников. Водитель все время предлагал мне остановиться и попробовать местного вина. Я отказывался, и в конце концов он оставил меня в покое и весь остаток пути не переставая курил.

В Евфимии выяснилось, что мне придется целый час ждать парома на Итаку, поэтому, чтобы скоротать время, я зашел в ближайшее кафенио – местную таверну – выпить кофе. Городок раскинулся на склонах невысоких холмов, окружавших красивую бухточку. Вереница яхт стояла у пирса, где мальчишки ловили рыбу, а несколько местных жителей курили сигареты и разговаривали. Я почувствовал, как жизнь, словно переключая скорость, замедляется под лучами раскаленного солнца. Когда подошел паром, я хотел расплатиться, но поздно вспомнил, что не обменял английские деньги на евро. Хозяин кафенио пожал плечами, отмахнувшись от моих фунтовых монет:

– В другой раз. В другой раз.

Поблагодарив его, я мысленно отметил, что надо не забыть зайти сюда, когда буду возвращаться.

Кроме меня на Итаку ехали еще человек двадцать. Когда паром вышел из бухты, показалась цель нашего путешествия – подернутые дымкой скалы походили на спящее морское чудовище. Яркие краски ландшафта напомнили мне, как меня привозили на этот остров в детстве. На поверхности неправдоподобно голубого моря серебрилось отражение солнца. Кефалония с ее голыми коричневатыми прибрежными скалами осталась позади. Берег Итаки выглядел сравнительно пышным из-за темно-зеленой растительности. Я сидел на верхней палубе и размышлял о том, что ждет меня по приезде.

После того как отца выписали из больницы, он еще быстрее пошел на поправку. По словам Ирэн, он отдыхал и питался правильно, позволяя себе только полстакана вина в день – за обедом. Разговаривая с ней, я отметил, что ее голос звучит напряженно, но списал это на беспокойство за отца и на его капризы. Теперь отец, как и прежде, разговаривал по телефону с некоторым гонором. Я продолжал заверять его, что скоро приеду, но никогда не называл точной даты. По-моему, имело смысл ехать, когда он совсем окрепнет; он был несколько разочарован, но не стал настаивать. Мои планы резко изменились два дня назад, после того как в пять часов утра позвонила Ирэн. Я еще не совсем проснулся, но по ее голосу понял – что-то произошло.

– Ирэн, что случилось? – спросил я, сидя в постели и пытаясь понять, который час.

– Твой отец, Роберт…

Я крепко сжат трубку, опасаясь, что сейчас она сообщит о новом сердечном приступе, но вместо этого услышал:

– Он исчез.

– Исчез? Что ты имеешь в виду?

– Вчера рано утром он ушел из дому, раньше, чем я проснулась. И с тех пор его никто не видел.

Я спустил ноги с кровати. Интересно, как можно исчезнуть на таком маленьком острове, как Итака?

– Он что, уехал с острова? – спросил я первое, что пришло в голову. Может, он уехал на Кефалонию, чтобы затем улететь в Англию? Я даже взглянул на дверь, словно в любой момент могли позвонить.

– Скорее всего нет, – ответила Ирэн. – Никто не видел, чтобы он покупал билет на паром, а его автомобиль полиция обнаружила у пирса, где швартуются яхты.

– Постой. Полиция?

– Да. Я обратилась в полицию, когда он вечером не вернулся домой. С ним могло что-то случиться.

К этому времени я уже совсем проснулся и попытался рассуждать логически:

– Не вешай трубку. Ты говоришь, его машина была на пристани. А лодка?

– «Ласточка» на месте.

– По идее, он должен быть где-то недалеко от автомобиля.

– Полицейские опросили всех, но никто его не видел. – Она помолчала, а когда заговорила, ее голос дрожал. – Теперь они ищут в самой бухте.

Я понял, что Ирэн напугана: у отца мог случиться еще один приступ. Пытаясь успокоить ее, я говорил, что он обязательно найдется, но сам уже просчитывал, как быстро смогу приехать туда. В конце разговора я пообещал, что возьму билет на ближайший рейс. Позже выяснилось, что на этот и следующий день чартерным рейсом вылететь не удастся. Я заказал билет, надеясь, что отец найдется еще до моего вылета. Однако, когда перед самым отлетом я позвонил из Лондона, никаких новостей не было. Отца искали уже три дня.

Когда паром подходил к маленькому порту Писо-Аэтос на западном побережье Итаки, я высматривал на берегу Ирэн. С тех пор как я был здесь в последний раз, почти ничего не изменилось. Обычная пристань и два небольших домика у подножия холма. Среди встречающих я заметил Ирэн. Я узнал ее без труда, хотя не видел уже много лет. Ее по-прежнему стройную фигурку облегало светло-зеленое открытое платье. Мне припомнилось, что она младше отца на двадцать лет. Когда я учился в школе, во время каникул пару недель я всегда проводил с ними. В мои пятнадцать Ирэн было чуть больше тридцати, и тогда меня удивляло, что она нашла в моем отце, чья талия уже начала расплываться. Ирэн старалась быть со мной ласковой, а я в пылу юношеского самомнения неверно понимал ее доброе отношение, увлекаемый безудержными сексуальными фантазиями. Сын, наставивший рога собственному отцу, – греческая природа вполне располагала к этому.

Когда паром пристал и пассажиры начали сходить на берег, Ирэн принялась с беспокойством всматриваться в каждого человека. Я помахал ей рукой, она заметила меня и тоже подняла руку в приветствии, но как-то нерешительно и несчастно. Я подошел, мы обнялись, затем она взяла мои руки в свои.

– Роберт, я так рада опять видеть тебя!

– А я тебя, Ирэн. Есть новости?

Она сняла солнечные очки, и я увидел ее покрасневшие, опухшие от слез глаза. Мне все стало ясно. Я ругал себя за то, что не приехал раньше. Как-то не верилось, что может случиться самое страшное.

– Он умер? Да? – с трудом выдавил я, язык меня не слушался.

Она только кивнула в ответ.

– Прости.

Я смотрел мимо нее на горы вдали и не мог сказать, что чувствую скорбь, как это следовало бы сыну, узнавшему о смерти отца. Трудно сказать, что было большей трагедией – его смерть или то, как я отнесся к ней.

Дорога от порта, извиваясь, шла вверх по крутому склону. С одной стороны ее ограничивал почти отвесный обрыв. С вершины горы открывался вид на дамбу, соединявшую северную и южную половины острова. Дальше раскинулся залив Молоса, а вдали в легкой дымке виднелись островки – едва различимые пятнышки на фоне синего моря и неба. Гора Нерит, с необыкновенно зелеными от зарослей диких дубов склонами, почти вертикально поднималась вверх от берега залива. Чуть сбоку, между двумя мысами, открывался вход в залив Вафи.

Мы не поехали домой, а направились на север. Среди оливковых деревьев прятались терракотовые крыши деревенских домиков. Мне вспомнилось, как когда-то давно я ехал по этой дороге с отцом. Я смотрел на изгиб ярко-белого пляжа и был уверен, что мы не раз здесь купались. Приехав в деревню Ставрос, Ирэн поставила машину под сосной на площади.

– Я здесь выросла, – сказала она. – Девочкой ходила вот в эту церковь с родителями.

По бокам от главного входа в храм на противоположной стороне площади находилось два портика. Над ними возвышался огромный голубой купол.

– Если ты не против, мне хотелось бы зайти в церковь. Можешь подождать меня в кафенио. Я недолго.

– Конечно, – согласился я. – Не спеши.

Ирэн ушла, а я задержался в сонной тишине площади, но вскоре меня одолело любопытство, и я последовал за ней. Раньше мне не приходилось бывать в греческой православной церкви. Вряд ли можно придумать большую противоположность мрачной строгой часовне, которая запомнилась мне со времен учебы в пансионе. Открывшийся вид был почти праздничным – ни холодных каменных стен, ни рядов неудобных скамей. Бледно-голубые стены и такого же цвета купол. По центру храма к алтарю вела некогда ярко-красная ковровая дорожка. С потолка свисали массивные люстры, украшенные стеклянными подвесками. Со стен на ряды сидений взирали искусно написанные иконы. На возвышении стояло несколько огромных, похожих на трон, резных кресел, где, как я догадался, во время службы восседали священники.

Ирэн преклонила колени перед иконой Богоматери, затем встала, зажгла свечу, которую взяла с латунного подноса. Сев, она склонила голову, губы ее шевелились в беззвучной молитве. Я смотрел на нее, и мне тоже хотелось что-нибудь почувствовать, но я не знал, что именно. Неужели и мой отец стал здесь религиозным человеком? Я не мог представить его в храме. Если есть загробная жизнь, если какая-то его частичка присутствует здесь, интересно, что бы я мог сказать ему? Я так и не придумал продолжения, поняв, что вторгаюсь в чувства Ирэн, и выскользнул из церкви, чтобы подождать ее снаружи.