Капетинги и Плантагенеты - Басовская Наталия Ивановна

Ричард I (1189–1199), прославившийся в средневековой Западной Европе как горячий приверженец крестоносной идеи, непосредственно продолжал замыслы своего отца. Устремленность английского короля на Восток была развитием универсалистской политики Плантагенетов, попыткой расширить пределы «империи» и утвердить ее международный авторитет. Ради достижения этой цели Ричард I в начале своего правления приостановил активность во французских владениях и, что особенно показательно, – пошел на уступки Шотландии. 5 декабря 1189 г. – то есть после полугода правления нового английского короля – была подписана Кентерберийская хартия, согласно которой Шотландское королевство возвратило себе юридическую самостоятельность. Вассальные обязательства сохранялись, как в XI в., только лично за королем. За этим событием, естественно, стояли плоды стойкого сопротивления шотландцев английской экспансии. Однако в эти годы оно еще не было столь результативно, как в XIII – начале XIV в. Основой сговорчивости Ричарда I было стремление «обеспечить тыл» во время восточного похода. К тому же английский король остро нуждался в средствах, что, видимо, и заставило его уступить шотландцам за 10 тыс. марок пограничные крепости Бервик и Роксбург. Мирные намерения французского короля в отношении Английского королевства были торжественно провозглашены в нескольких договорах и соглашениях.

Путь к расширению владений на Востоке был открыт. Главным объектом внимания крестоносцев в Третьем крестовом походе стало Средиземноморье, и прежде всего Сицилия. Здесь завоевательные планы Ричарда I столкнулись с интересами Германской империи.

Отчетливая тенденция создания государства универсального типа, обнаруженная в период долгого правления Генриха II Плантагенета, неизбежно должна была вызвать противодействие не только со стороны государств, которым она непосредственно угрожала. Держава Плантагенетов превращалась в конкурента Германской империи, правители которой еще в Х в. встали на путь универсализации государства и претендовали на роль лидеров в международной жизни Западной Европы. Давняя борьба за политический приоритет между империей и папством соприкоснулась с начинающими приобретать широкие масштабы столкновениями интересов английской и французской монархий. На этом пересечении выделялись интересы ведущих в тот момент сил: германских императоров и английских королей – правителей обширного аморфного «анжуйского наследия». Столкновение этих политических сил соответствовало интересам их соперников: французской монархии и папства. Наиболее откровенно это продемонстрировал Филипп II. Его роль в Третьем крестовом походе была прежде всего «отвлекающим маневром» расчетливого политика, который уже в течение почти десяти лет искал пути разрушения державы Плантагенетов. Включение Ричарда I в крестовый поход могло дать два желаемых для французской монархии результата: отвлечь английского короля от борьбы за расширение континентальных владений и столкнуть его с германским императором. Время показало, что Филиппу II блестяще удалось использовать и то и другое. Считалось, что поход возглавляют три государя: Ричард I, Фридрих I Барбаросса и Филипп II. Однако положение двух первых в международной жизни было реально значительно выше, чем у французского короля.

К моменту начала Третьего крестового похода (1189–1192) французская монархия еще не была равным соперником на Востоке ни для державы Плантагенетов, опиравшейся на более совершенный государственный аппарат своего «основания» – Английского королевства, ни для Германской империи с ее обширными внешними ресурсами и утвердившимся международным авторитетом. В «политическом активе» Филиппа II пока могли числиться лишь частные успехи в борьбе с Плантагенетами и важный опыт его отца Людовика VII, который сумел в 1173 г. создать первую международную коалицию против Генриха II. Однако за спиной французского короля был более прочный тыл. К концу 80-х гг. он одержал несколько важных побед над крупными феодалами – графом Фландрским и герцогом Бургундским, а также добился заметных результатов в укреплении административного аппарата на местах. Королевские бальи[4]стали серьезной опорой короля и проводниками его политики. Это выгодно отличало положение Филиппа II от ситуации в королевстве Ричарда I, окруженном враждебными владениями, подрываемом изнутри интригами откровенно ненавидящего Ричарда его брата Иоанна. Внутреннее положение в империи, правители которой хронически отдавали основные силы завоеваниям и конфликтам с папством, было традиционно непрочным. Столкновение между двумя признанными в международной жизни Западной Европы лидерами могло быть в тот момент только на руку Франции.

Известная борьба английского короля за влияние на Сицилии (Ричард I защищал династические права своей сестры Иоанны – вдовы сицилийского короля), захват английскими крестоносцами Кипра, участие крестоносцев из трех королевств в осаде и штурме Акры и выборе претендента на иерусалимскую корону – все это резко обострило противоречия между английским королем и германским императором. Они не могли сосуществовать как союзники даже в таком «общехристианском» деле, как Крестовый поход на Восток.

Филипп II явно выжидал, пока английский король под давлением своих честолюбивых замыслов поглубже увязнет в войне и борьбе с императором. Ради этой цели он внешне стоически перенес скандальное решение Ричарда I отказаться от официально принятого проекта его брака с сестрой французского короля и обвенчаться прямо во время Крестового похода с дочерью короля Наварры Беренгарией. В марте 1191 г. Филипп II подписал договор с английским королем, где был отвергнут прежний брачный проект за 10 тыс. серебряных марок, которые обязался уплатить Ричард I. Все еще сохраняя видимость дружбы с английским королем, Филипп II летом того же года предложил ему добровольный раздел Кипра. Выдвинутое Ричардом I ответное предложение передать ему в таком случае сюзеренитет над половиной Фландрии трудно расценить иначе, чем как форму отказа. Но Филипп сделал вид, что примирился и с этим. В июле 1191 г. английский король, видимо, понял, что главные заботы французского короля остались в пределах давней проблемы «анжуйских владений» и что возвращение к ее решению до окончания Крестового похода чрезвычайно опасно. Со свойственной ему прямолинейностью Ричард I попытался быстро решить этот вопрос, потребовав от Филиппа II клятву остаться на Востоке еще на три года. В тот момент, когда французский король отказывался от этой клятвы, ему, вероятно, было уже ясно, что назрело время для возвращения во Францию. Ричард I, глубоко вовлеченный в войну на Востоке, не мог сразу же последовать за ним.

Возвращение внезапно «заболевшего» Филиппа II, его договоренность с германским императором Генрихом VI о всевозможных препятствиях для отбытия в Европу Ричарда Львиное Сердце свидетельствуют о том, что англо-французские противоречия по поводу владений анжуйского дома остались центральными в отношениях между королевствами. Они затрагивали жизненно важные вопросы (прежде всего для развития Франции) и должны были отодвинуть на второй план «престижные» или экспансионистские планы Ричарда. Враждебность, возникшая между английским королем и германским императором, сыграла определенную роль в развитии англо-французской борьбы: двухлетнее пребывание Ричарда I в плену у императора было очень важно для французской короны.

Первые же политические шаги возвратившегося во Францию Филиппа II свидетельствовали о том, что он намерен наконец добиться реальных результатов в борьбе за континентальные владения Плантагенетов. Продолжая испытанную политику лавирования между сыновьями Генриха II, французский король сосредоточил внимание на установлении контактов с младшим братом Ричарда I, Иоанном. Движимый честолюбием и жаждой власти, Иоанн подписал в январе 1192 г. договор, по которому он уступил французскому королю часть Нормандии за сомнительную перспективу союза с ним против Ричарда. В тексте договора фактически содержалось обещание действовать совместно против короля Англии. «Я не могу заключить мир с английским королем без разрешения короля Франции», – писал Иоанн. Таким образом, первое существенное территориальное приобретение за счет «анжуйских владений» произошло без применения оружия. Оно стало результатом длительных политических усилий французских королей, которые справедливо делали ставку на внутреннюю слабость «империи» Плантагенетов и неизбежные распри при наследовании такого обширного и пестрого политического образования. Однако было очевидно, что без войны завершить перераспределение владений в Европе не удастся.