Летопись театра кукол в России XV–XVIII веков - Борис Голдовский

1743

В октябре в Петербурге комедиант Мартин Ниренбах «по понедельникам и четверкам по полудни в начале 6 часа продолжает иметь марионеттовы италианския комедии, сперва фигурами, а потом живыми персонами, так что смотрители наконец великое удовольствие из того получить могут». [СПбВ. 17 окт. № 83. С.628.]

Представления Ниренбаха, которые показываются «на Большой Морской улице, недалеко от нового гостиного двора», «на большой сгоревшей площади возле старых бань, в большом высоком деревянном доме», «крытом медью», продолжаются и в начале 1744 г. [СПбВ. 1744. 5 янв. № 2. С.14.] См. 1745.

1744

В первой половине года И. Х. Зигмунд подает в Правительствующий Сенат жалобу: «Светлейший высокородный Господин рейхсграф Императорского Величества всероссийской Высокопредставленный Генерал фельтмаршал. Милостивый Рейхсграф господин Ея Императорского Величества высокая милость даче всемилостивейшей привилегии на Москве сентября 17 дня 1742 году писанной и изустное пожалованное обнадеживание которым Ея Величество нижайше покорнейшего раба щастие в своей земле споспешествовать великодушнейше обещает изволила оживляет ево душу, […] что и ваше сиятельнейшее высокородное рейхсграфское превосходительство своего покорнейшего слугу по тому ж своего защищения удостоится. По полученному Ея Императорского Величества всемилостивейшему позволению я превеликие убытки прикладывал и по благошляхетного дата соизволению октября 22 числа 1742 году построил я комедиантской двор в Риге комедиантов в чужих землях сыскивал многотруднейши пути також великия долги на себя взял; а как я от того плоды отчасти принял и из бедности своей избавитися уповал и этва тому начаток видел то подчиненные мои которым я хлебу добыть принужден, весьма обманно и злочестно противно своего договора письменного в конце генваря 30 дня 1743 году учиненного со мной поступают так что я высокооблачной помощи прошу <…> ане не стараются иных годных людей сыскать и в прежнее состояние себя доставить и тако злобные огульщики уповают как скоро я отседы отъеду свою злобность умножить и без меня здесь комедии играть, но и похваляются явно что некоторые высокие патроны их своей помощи не оставят; а якож Ея Императорского Величества всемилостивейшая привилегия токмо об оной пожалованной всенижайше рабу гласит; тако оной к вашего высокопрейхграфского превосходительства высокопокорнейше прося припадает дабы непозволено было противно Ея Императорского Величества поступать мне обиду чинить, руку помощи подать». [РГАДА, ф.248, д.5440, л.278.]

22 августа рижский губернский советник фон Фитингоф отправляет в Правительствующий Сенат доношение, в котором сказано: «На Правительствующего Сената сего июля 10 числа сюды присланной указ в котором велено токмо комедианту Зигмунту и ево жене комедии играть кроме ево никому етого непозволять тако мне противу указанного Зигмунда челобитное объяснение свое учинил покорнейше ответствовать должен, что комедиант Зигмунт жалобы приносить ни меньшей причины не иму понеже по присланному на поданное от ево в сенатскую канцелярию на своих починенных челобитие с рижской магистратурой ноября 10 дня прошлого 1743 году указу с которого при сем с переводом точная копия приложена и не в прибытии ево из Германии как он ложно представил, но перед самым отъездом ево отсюды как он о своем отъезде на феатре публично объявил и по приложенному ево прошению и в который из своих подчиненных абшид дал отправлен был с вещьми; явно видно что он при пожалованной ему привилегией обнаглел; что мной против, но не поступлено и неже ему какая обида показана не была, но что поссорившийся с ним ево подчиненный в противность договора кроме ево здесь комедии играть непозволено было ему <…> он при своей привилегии всякими мерами набледает и ево такую ложную жалобу токмо в таком намерении умыслил и принес что в Правительствующий Сенат такой указ лукавно выходит; что в ево отсутствие никому комедии играть непозволено было и как здешние обыватели так и все пограничнои городе многие числом обитающиеся приезжие и здешнее шляхетство безвиннаго удовольствия комедии смотреть улишены были б; что ему ба по силе Ея Императорского Величества всемилостивейше бывшие пожалованной привилегии в которой ему токмо своей особой и своими подчиненными комедии играть позволено, а в ево отсутствии иным комедиантам играть незапрещено никому; повелено и оная привилегия сей Канцелярией через оныя ясное содержание распространена быть неможет. Напротиву того мне зело болезненно что реченной комедиант Зигмунд в Правительствующий Сенат на меня особливо жалобу приносит на меня якобы ево подчиненным заступничествовал и ему обиду чинил правости в противность оклеветать дерзнул.

Правительствующий Сенат изволил из вышеписанного довольно усмотреть что Зигмунд при пожалованной ему привилегии крепко набледен <…> и Зигмунда злочинный донос порекание из того надо паче признать милостиво соблаговалено да будет что после Зигмунда отъезда ни единой комедии здесь не было и неиграно хотя некоторые от Зигмунда комедианты здесь оставшиеся старалися в здешняя мещанина доме феатр построить на что им от меня повеления не дано и они того произвести не смогли; следовательно ему Зигмунту как он ложно представлял нималой обиды неучинено; разве он на маляра втуне издержанные деньги считает ибо ему по достоинству от рижского магистрата запрещено было Ея Императорского Величества Государственный образ на дверь построенного им комедиантного дома выставливать как он то несколько дней чинить дерзнул что ему весьма и не принадлежало <…> токмо Ея Императорского Величества публичные дома яко таможня почтовыя и коронныя аптеки и подобным тому Казенным дворам пристоит. И хотя такому комедианту вольно на свой феатр всякия высокого и низкого достоинства персоны представлять однако же он своей особой токмо есть балагур и кукольник которому Императорския и Королевския привилегии даны; <летает> и из земли в землю волочется, а по всем земским правдам и обычностям в подлейшие люди причитается. […]

Меня явной ложью оклеветал и для того Правительствующего Сената покорнейше прошу всепокорно оного Зигмунда за ево смелость и предерзость которой и меня по моему Ея Императорским Величеством всемилостивейше пожалованному рангу и обнадеженному высокому защищению зело изобидел и обругал; па Вашего Императорского Величества высочайшим указам достойный штрафом наказать и мне тем справедливейшую милостивейше доставит в Ригу». [РГАДА, ф.248, д.5440, лл.272–274.]

Спустя двадцать лет в журнале Правительствующего Сената отмечено: «По доношению Лифляндской губернской канцелярии от 4 сентября 744 году о штрафовании приезжего туда комедианта Зигмунда за ругательство, причиненное им тамошнему регирунсърату фон Фитингофу, ПРИКАЗАЛИ: отдать в архив, ибо указанной фон Фитингоф умре, и какой Зигмунт где находится — неизвестно». [РГАДА, ф.248, д.5440, л.279.] См.: 1733, 1737, 1749.

1745

С 5 января «на Большой Морской, недалеко от Синего моста, напротив большого деревянного кабака, в желтом каменном доме» идут представления Мартина Ниренбаха. В мае он показывает их «на реке Неве, в маленькой улице, на углу, в собственном доме господина Морзия, где висит вывеска». Представления даются «редкими статуями и хорошо обряженными большими итальянскими фигурами». В репертуаре: «Великий Могол, или Испытание любви принца Зелимора и принцессы Мирмины», «О великом короле Морокко из Вавилонии, или Битва рыцарей с драконом из-за прекрасной принцессы Астраэи», «О князе Эберикусе, или Дважды замужняя принцесса Сигизмунда и принц Густав Гардиус», «Царственная принцесса Аврора и неистовый Ораландес вместе с безумным графом Затербаном», «Азиатская Баназа, или Восходящее золотое солнце империи Пейо», «Десятилетняя осада Трои из-за прекрасной царицы Елены», «Сила великого Геркулеса, или О царе Адмете и царице Алкесте». [СПбВ. 8 янв. № 2. С. 15; 22 февр. № 15. С.120; Афиши. АРАН.СПб, ф.3, оп.1, д.94, лл.225–231.] См. 1743.

1 апреля в журнале Московской Полицмейстерской канцелярии записано: «По делу лейб гвардии семеновского полку салдата Александра Каменева о польской шубе бархатной на лисьем меху, жены ево Марьи Семеновой, с которою поймана камедианта Петра Якубовского мать Матрена Климонтова — велено: сыскав камедианта Петра Якубовского да канцелярии Экономического правления секретаря Ивана Шаврова — которые сысканы. И допросом Петр Якубовский показал: марта в первых чисел приехал к нему порутчик Александр Воейков для отдачи в обучение человека своего на скрыпице и в те поры приехала означенная Каменева жена с сенацким подьячим Иваном Копийным и, быв у него, не имея никакие ссоры з двора поехали как Воейков так и оная Каменева жена. А по отбытии их остался показанной Копийной с человеком Каменевой и ево, Якубовского, били и, не стерпя тех побои, он, Якубовский, кричал караул, чего ради он и взят в съезжий двор. А каким образом вышеписанная шуба найдена матерью ево и где, того не знает. Секретарь Шавров сказкою показал: что показанную шубу камедианта Якубовского мать к нему в дом принесла для продажи и объявила, что тою шубу нашла (которая на съезжей двор и явлена), а потом та шуба той вдове обратно из дома ево отдана. ПРИКАЗАЛИ: третьей команды съезжим двором справитца, показанной Якубовской с сенацким подканцеляристом Копийным были ль в приводе, каким образом и как свобождены, и по справке доложить». [РГАДА, ф.931, оп.3, д.390, л.1.*]