Джордж-«Леопард» - Дорис Лессинг

В смятении не зная, что и думать, Джордж громко кликнул слугу. Этого молодого парня привел сюда несколько лет назад сам Смоук. Джордж относился к нему с некоторой теплотой, потому что парень знал о его делишках, но держал себя с подчеркнутой деликатностью. Но теперь Джорджу было не до церемоний.

— Ты видел девчонку, которая приходила сюда ночью? — спросил он прямо.

— Да, баас.

— Это новая жена Смоука?

— Да, баас, — ответил парень, опустив глаза.

Джордж подавил в себе желание оправдаться: «Я ведь этого не знал», — желание, которого он устыдился, и сказал:

— Хорошо, можешь идти. — Он злился все больше. Все это приводило его в ярость; совсем не по своей вине он оказался в дурацком положении.

Вечером, когда он сидел у себя в комнате и читал, еле заметно улыбаясь, вошла все та же девушка. Молодая, красивая, но для Джорджа это больше не имело значения.

— Почему ты мне не сказала, что ты новая жена Смоука? — спросил он.

Она не растерялась.

— Я думала, баас знает, — ответила она, стоя в дверях все в той же позе смиренной скромности.

Возможно, она и в самом деле так думала, но Джордж настаивал:

— Почему же ты пришла, если не была уверена, что я об этом не знаю?

— Но он старик, баас, — изменившимся голосом, умоляюще сказала она, вся передернувшись от отвращения.

— Больше не приходи, — сказал Джордж.

[91] Она перебежала комнату, бросилась на пол и обняла его ноги.

— Баас, баас, — лепетала она, — не прогоняй меня.

Злость, которая уже было улеглась у него в душе, вспыхнула вновь. Он отшвырнул ее от себя и вскочил.

— Вон отсюда! — крикнул он.

Она медленно поднялась и стояла, как прежде, смиренно покорная, только теперь лицо ее омрачала печаль. Она не проронила ни слова.

— Не смей больше приходить! — приказал он.

Она не шелохнулась, тогда он взял ее за руку с той подчеркнутой мягкостью,, какая вызывается сдерживаемой злостью, и вытолкнул из дому. Потом запер дверь и лег спать.

На ночь Джордж всегда оставался в доме один. Повар и слуги, вымыв посуду, уходили в поселок, и только один из садовых рабочих спал вместе с собаками в сарае на задворках, охраняя дом от воров. Слуги жили у Джорджа подолгу, но садовых рабочих у него не было постоянных: они менялись через несколько месяцев. Этот служил у него всего недели три, и Джордж, не потрудился завоевать его расположение.

Около полуночи у черного хода раздался стук; Джордж открыл дверь и увидел своего рабочего с такой ухмылкой на физиономии, какой ему еще не приходилось видеть у туземцев, по крайней мере по отношению к себе, Рабочий указал на черную фигуру под огромным деревом, которое в ярком лунном свете казалось особенно громадным, и доверительно шепнул:

— Она там, баас, ждет тебя.

Джордж не раздумывая, дал ему тумака, чтоб согнать у него с лица эту ухмылку, и вышел в залитый лунным светом двор. Девушка не двинулась, не взглянула на него. Она стояла и ждала, опустив руки, словно статуя скорби. Эти руки — их беспомощность — вконец разозлили Джорджа.

— Я тебе сказал, убирайся откуда пришла, — прошипел он злобно.

— Я боюсь, баас. — И она заплакала.

— Чего ты боишься?

Туземка взглянула в сторону поселка. Глаза ее блестели в лунном свете, падавшем сквозь ветви сверху. До поселка целая миля зарослей, и по обе стороны дороги — [92] горы, большущие скалы, отбрасывающие густые тени. Где-то выла на луну собака; из зарослей доносились самые разнообразные ночные звуки: голоса птиц, стрекотание насекомых, рычание каких-то неведомых зверей; то была жизнь во всем ее многообразии, жестокая жизнь. И Джордж, глядя на поселок, который в этом призрачном свете, казалось, отступил назад, слился с деревьями и скалами — ни единый огонек не выдавал его присутствия, — ощущал то же, что и всегда; именно это чувство привело его сюда много лет назад. Он смотрел, и ему казалось, что он куда-то медленно плывет, растворяясь в зарослях и лунном сиянии. Он не испытывал ужаса, не понимал, что такое страх; в нем самом жила такая же жестокость, крепко запертая где-то в глубине. А девушка, которая выросла среди этих зарослей и этой глуши, не имеет права дрожать от страха. Такие туманные мысли проносились в его голове.

Свет луны лился на Джорджа, и было видно, как на мгновение у него искривился рот. Он грубо потянул девушку к свету, повернул лицом к поселку и приказал:

— Теперь иди. — Ее всю трясло. Он чувствовал, как, словно в порыве страсти, содрогается ее тело, и, оттолкнув ее так, что она едва не упала, он снова повторил: — Иди!

Девушка отчаянно рыдала, заслонив рукой глаза. Джордж окликнул рабочего, который стоял неподалеку от дома и наблюдал за происходящим; у него было такое выражение лица, что Джордж предпочел не обратить внимания.

— Отведи эту женщину назад в поселок.

Впервые в жизни Джорджа его ослушался цветной. Парень просто покачал головой и заявил с прямотой — не грубо, а скорее с упреком, что его просят сделать то, о чем не следовало просить.

— Нет, баас.

Джордж понял, настаивать нельзя. Он нетерпеливо повернулся к девушке и, решив положить всему этому конец, сказал:

— Я не собираюсь препираться тут с тобой.

Потом пошел домой и лег в постель. Он настороженно прислушивался, — может быть, они разговаривают, эти двое, там во дворе: он все надеялся, что они как-нибудь договорятся. Но вот по земле загремели цепи, залаяли [93] собаки, потом хлопнула дверь. Рабочий ушел в свой сарай. Джордж подавил в себе желание подойти к окну и посмотреть, здесь ли еще туземка.» Она могла бы забраться в какой-нибудь сарай—они ведь не все заперты.

Джордж долго не мог уснуть. Внервые за много лет сон не шел. Конечно, он все еще злился; ему было неловко, что он оказался в ложном положении перед Смоуком, что он обидел старика; но его мучило еще и другое; опять у него в душе был этот разлад, противоречия, которые приводили его в дикую ярость, словно в спокойную жидкость влили какое-то химическое вещество, вызывающее брожение. Он не находил себе покоя, все тело его судорожно подергивалось. Как будто что-то огромное, стояло рядом и, угрожая, говорило: «А куда же ты денешь меня?» и только, когда ему удалось отвертеться от этой угрозы, он наконец уснул.

На заре — в поселке еще не закурился дымок над хижинами — Джордж разбудил рабочего. Тот вышел из сарая, заспанный, с красными глазами, за ним вышли собаки. Джордж велел ему позвать Смоука. Он чувствовал, что должен извиниться перед стариком, должен доказать свою правоту человеку, к которому был привязан больше, чем к кому бы то ни было с тех пор, как умерли его родители.

Поджидая Смоука, он оделся. Дом был совершенно пуст. Слуги еще не пришли из поселка. Джордж очень волновался, зная, что объясниться со Смоуком необходимо. Но старик что-то не шел. Холмы уже озарило солнце, из кухни потянулся запах кофе и кипящего сала, когда Джордж, нетерпеливо ожидавший на веранде, увидел меж деревьев приближающихся туземцев. Старый Смоук был закутан в одеяло, с двух сторон его поддерживали молодые парни; он двигался с трудом, будто каждый шаг стоил ему огромных усилий. Трое туземцев подошли к крыльцу, и Джордж почувствовал себя обвиняемым. Но ни один из обвинителей не смотрел на него.

— Смоук, мне очень жаль. Я не знал, что это твоя жена, — тут же начал он. Но они так и не взглянули на него. В нем уже закипало раздражение — они не принимали его раскаяния. — Откуда я мог знать? Откуда? — сердито повторил он.

— Где она? — не отвечая на его вопрос; спросил Смоук слабым ворчливым голосом очень старого человека.

[94] Этого Джордж не ожидал. Раздражение охватило его с новой силой.

— Я отослал ее домой, — гневно ответил он. Неистовство собственного гнева отрезвило его. Он не понимал, что с ним происходит.

Стоявшие перед ним люди молчали. Парни, поддерживающие Смоука под руки, стояли, не поднимая глаз. Смоук бесцельно обводил взглядом зеленые склоны гор, долину внизу; он что-то искал, но искал без всякой надежды. Он был сломлен. Стараясь говорить спокойно, Джордж сказал:

— Я не знал до вчерашней ночи, что она твоя жена. — Он остановился, глотнул слюну и продолжал, поняв теперь, в чем его обвиняли:

— Она пришла ко мне вчера вечером, но я велел ей идти домой. Это было поздно. Разве она не вернулась к тебе?

Смоук молчал; взор его блуждал по окружавшим их скалам.

— Она не приходила домой, — наконец проговорил один из парней.

— А не могла она зайти к подруге? — предположил Джордж, тщетно стараясь найти объяснение.

— Ее нет в поселке, — сказал тот же парень, отвечая за Смоука.

Наконец, в первый раз старик прямо взглянул на Джорджа, но так, словно тот был каким-то предметом, вещью, которая не имеет к нему никакого отношения. Потом он попытался высвободиться из рук парней, но они, поняв, что ему надо, бережно повернули его, и все трое медленно двинулись обратно к поселку.