Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

Внизу послышался стук в дверь и вслед за стуком собачий лай и голос Николая: «Shut up, Декси». Принесли пиццу, – сообщил Андрей, и они все трое поспешили вниз.

Стол накрыт был, мягко говоря, оригинально: бумажные одноразовые тарелки с блеклым узорчиком по краям, бумажные салфетки, но рядом с тарелками лежали солидные серебряные приборы и гордо возвышались хрустальные бокалы. А посреди стола – две большие коробки с пиццей. Галина стала извиняться за бумажные тарелки, за такой «демократичный» прием гостей, Анна в ответ стала уверять, что все в порядке, она как раз и любит, чтобы было попроще. Андрей молчал во время их обмена любезностями, а уже после, когда остались вдвоем, на упрек Анны, что он ее никак не поддерживал, он искренне удивился: «Неужели ты не поняла, что со стороны Гали был просто обыкновенный набор положенных „извинений“, и ей совершенно безразлично, как ты будешь реагировать, вернее она знает, что ты тоже произнесешь ответный набор любезностей. Но, даже если бы ты сказала, что привыкла только к парадному приему, ничего бы не изменилось».

Но Анна действительно относилась ко всему серьезно, ей хотелось понравиться в тот первый день, поэтому она старалась быть милой и интересной. Она ожидала расспросов о России, о последних новостях, о настроениях народа. Но говорили в основном о пицце: кто какую любит, о вине, и уж совсем о ненужном и неважном. Анна поначалу старалась повернуть разговор на Россию, но в ответ услышала вежливое: «о да, это интересно», и опять разговор поплыл по мелочам. Самое интересное, что и Андрей говорил в таком же ключе: о передачах о природе по общественному каналу, о разнице между непонятных ей Merlot и Cabernet, о каком-то особенном цветке в саду и о недавно прошедших пожарах. Вернее, говорила в основном Галина, Андрей поддакивал, а Николай (Галина звала его Ники) только раздражался на Галю, и время от времени вставлял что-нибудь поперек ей, на что Галина делала заговорщески-покорную гримасу, которая означала: «мы все понимаем, что Ники не в настроении», чем еще больше раздражала последнего. Сонечка сидела тихо, ела пиццу и пила «соду» из банки. Галина пару раз сказала, что Соня «очень мила», но никаких разговоров с ней не заводила, а Ники как будто совсем ее не заметил.

Видно было, что ему нехорошо, он с трудом проглотил кусок пиццы, хлебнул пива из бутылки и закашлялся. После приступа кашля он совсем ослаб, поднялся из-за стола, пошатнулся и сказал: – Вы продолжайте без меня, а я пойду полежу. Андрей поднялся и предложил проводить его до комнаты, но Ники буркнул недовольно, что он «о' кей», позвал собаку и зашаркал по коридору. Галина театрально громко вздохнула и сказала: «Он сегодня молодец, хорошо поел, мне кажется ему лучше, не правда ли, Андрей», на что Андрей опять согласно кивнул.

Скоро и Галина поднялась из-за стола, сказала, что Анне и Соне нужно отдохнуть с дороги, а она пойдет посмотрит «телевизию». Сонечка действительно уже засыпала за столом, да и Анне хватило впечатлений на сегодняшний день, ей хотелось остаться вдвоем с Андреем. Когда они поднялись наверх, уложили Сонечку на диван и Андрей уже уверенно обнял Анну, она отпрянула и сказала: «Ты что, там же Галина еще не спит». Андрей громко рассмеялся и сказал: «Догадайся, что сейчас делает Галина?», – и сам же ответил: «Лежит перед телевизором, а рядом с ней пицца – та, которую мы даже не открыли и пузатая бутылка вина. Она – пьяница и обжора, я же писал тебе, еще необыкновенная грязнуля и неряха, но, в принципе, неплохой человек. Для нее сейчас началось ее любимое время – в одиночестве, с вином и любимой едой, с телевизией и грязным Декси под боком». И он уверенно привлек к себе Анну.

Дом Митрохиных. 1993

Вот так они и зажили: Анна, Андрей и Соня наверху, в своем уютном и чистом мирке, а Галина, Ники и Декси внизу, куда спускаться было просто пыткой для брезгливой Анны. Такой грязи в доме она не видела за всю свою жизнь. Особенно поражал контраст с суперчистой Америкой снаружи. Какое-то время спустя Соня, когда ее нарядили по какомо-ту случаю в нарядное платье и отпустили на время поиграть в сад, и велели быть аккуратной, чтобы не испачкать новое платье, в ответ мудро заметила: «Ну как я могу испачкаться, ведь грязь бывает только дома».

В доме совершенно точно не убирались несколько месяцев, те что на памяти Андрея. Он старался по мере возможностей поддерживать порядок на кухне и в комнате Ники – там он проводил много времени, но все остальные комнаты буквально заросли хламом и грязью. Вдобавок, никто не выводил любимого пса на улицу, ссылаясь на то, что у него больные ноги. Ему стелили в коридоре газеты, и Декси пользовался для отправления своих нужд их тоненькой стопкой, которая быстро промокала насквозь и обновлялась не каждый день, так что в доме постоянно стоял запах собачих экскриментов; запах был настолько сильный, что проникал даже на их «чистый» этаж. Еще большим бедствием оказались блохи: невозможно было, побывав внизу, не принести к себе наверх парочку насекомых – приходилось держать рядом с лестницей балончик с антиблошиным ядом и обрызгивать себе ноги, прежде чем ступить в комнаты. Чем-то похоже на обстановку с секретной лабораторией, где при входе наверх нужно было пройти специальную дезинфекцию. Соне вообще запрещалось подолгу находиться внизу, она чаще всего быстренько пробегала по лестнице и играла в саду. Тем более, что дочь боялась Декси, пес был препротивный: он трусливо жался по углам, пока Галина была на работе, но с ее приходом вдруг задирал свою слюнявую морду и начинал злобно лаять на всех.

Ники болел, у него был неоперабельный рак. Он как раз прошел большой курс радиации, куда его возил Андрей, и теперь страшно ослаб, еле волочил ноги и почти не выходил из своей спальни. Галина ездила на работу – она работала в каком-то государственном учреждении, после работы сразу же ехала домой, шла в свою спальню, звонила в ближайший магазин, и заказывала десяток ненужных продуктов и обязательную пузатую бутылку крепленого вина. Через минут десять стучали в дверь, заходил посыльный с коробкой продуктов, Галина выписывала ему чек, а после его ухода вытаскивала из коробки бутылку и еще что-нибудь сладкое, типа мороженого или торта и шла к себе в спальню. Включала громко телевизор и «отдыхала» от тяжелого дня. Весь заказ был ради бутылки вина. Остальные продукты так и оставались забытыми в коробке на столе. После такой дозы алкоголя женщина засыпала сном богатыря, с могучим храпом, слышным даже им наверху. Засыпала прямо в одежде; недопитая бутыль и остатки еды часто так и оставались у ее кровати. Утром она исправно вставала, – она была ответственной американкой – не могла опоздать или пропустить работу, и в той же одежде садилась в машину и ехала на работу.

Ники тоже не мылся, у него едва хватало сил, чтобы дойти до туалета, он почти все время лежал в своей спальне у телевизора. Спали муж и жена без простыней, несмотря на то, что специальный шкаф в коридоре был сверху до низу забит стопками с хорошим постельным бельем. Ники постоянно мерз, и на его широкой кровати громоздилась куча из одеял и пледов. Еще в его комнате помимо обычного бардака имелись два стола со «священным» бардаком: книги, чертежи, справочники, предметы непонятного назначения. Все это неприкосновенное «богатство» было связано с Никиными бизнесами; оказалось, – кто бы мог подумать, что больной был по натуре «прожектер», и в течение всей своей жизни придумывал проекты, чтобы быстро обогатиться. Образование у него было далеко не гарвардское, но его этот факт не смущал: ему казалось, что у него достаточно смекалки, чтобы придумать простую по исполнению, но очень нужную всем вещь. (Не секрет, что таких «мечтателей» в Америке пруд пруди, и порой действительно единицы вдруг обогащаются с поразительной быстротой, но большинство из них, – увы, просто теряют вложенные деньги).

Ники определенно относился ко второй категории: он уже спустил все деньги Галины (она была единственной дочкой небедных родителей) и года два назад взял деньги под залог их уже выплаченного дома. Сейчас как раз наступало время выплачивать долг, а Никин новый бизнес так и остался на столе. Ну, и самое трагичное, – у Ники обнаружили раковую опухоль, и уже не было надежды не только на эфимерные доходы от бизнеса, но даже на то, что он вернется на работу. Не мудрено, что Галину так тянуло к спиртному – ее психика уже не могла выдержать всех свалившихся на нее проблем.

Ники знал, что Галина напивается каждый день, знал, что значит вечерний стук в дверь после прихода Галины с работы, но у него уже не осталось сил как-то реагировать. Его недовольство выражалось в его постоянном раздраженном тоне в общении с Галиной. Он презирал ее за пьянство, за ее равнодушие к его состоянию, за то, что дом превратился в помойную яму; но он понимал, что не имеет права предъявлять ей претензии – ведь именно из-за его нереализованных проектов они находятся на грани нищеты, и Галине приходится работать.