Настя - Автор неизвестен

На следующее утро ночное происшествие предстало перед ней уже совсем в другом свете. «Больная», — повторяла Настя про себя, умываясь и готовя себе яичницу, — «просто ненормальная. Ты сошла с ума за последние дни, извращенка несчастная. Что на тебя нашло? Или тебе уже нравится быть тем, чем ты сейчас являешься — ущербным механизмом по самоудовлетворению? Никогда больше так не делай, слышишь, никогда!» Сурово сжав маленькие кулачки, Настя решила, что не повторит больше своей ошибки. Одно дело, когда все происходит независимо от тебя, против твоей воли. И совсем другое дело, когда ты сама к этому стремишься. И потом, у Насти были сейчас более насущные проблемы. Чтобы почувствовать себя хоть немного комфортнее после вчерашнего, Настя залезла в ванную и помыла себя под душем везде, куда могла дотянуться (исключая лишь злополучные застежки, так как испугалась, что они могут заржаветь). Прохладная вода освежила все ее тело, набралась в туфли и смочила чулки, от чего ноги немного отяжелели. Намылившись как следует, Настя смыла с себя всю грязь, накопившуюся за эти два дня. Выйдя из ванной в махровом халате поверх всего своего «великолепия», Настя вернулась в комнату — к цоканью каблуков теперь прибавились тихие хлюпающие звуки. На удивление вода в обуви сейчас не доставила ей неприятных ощущений — напротив, ноющие боли в пальцах и пятках уменьшились. Это было лучше, чем ее импровизированный массаж, отметила про себя Настя.

Рассудив здраво, Настя решила, что к экзамену готовиться будет. По крайней мере, это поможет ей отвлечься от дурацких мыслей. Она позвонила Тане и сказала, что уезжает из города и приедет, возможно, только на экзамен. Та удивилась сперва, но Настя наплела ей что-то про бабушку в селе, и та успокоилась. Последующие дни Настя провела, выхаживая с учебником по квартире. Ее задачей помимо подготовки к экзаменам было решить проблему с хождением на этих высоких каблуках. На четвертый день она уже почти не вспоминала об их существовании — хождение на цыпочках с вытянутыми книзу ступнями стало для нее настолько привычным, что теперь ее ноги лишь пару раз за день давали о себе знать нытьем и онемением пальцев внутри туфлей. Настя справлялась с этим при помощи массажа, который она делала прямо сквозь толстую глянцевую кожу. Раздражение от предмета в ее заду постепенно стихало, и хотя Настя по прежнему не могла сидеть прямо, но при ходьбе он ей уже почти не мешал. Более того, благодаря его наличию ее таз приобрел особую подвижность при ходьбе, словно у топ-моделей, которым она раньше втайне завидовала. Бюстгалтер теперь ее тоже беспокоил значительно меньше, за исключением того, что она довольно часто кололась о шипы на своих грудях и шее. В общем, за последние дни перед экзаменом у нее случалось от силы по паре непроизвольных оргазмов, которые Настя научилась переносить стоически: остановится, едва заметно качнется пару раз на своих точеных ножках — и снова продолжает вышагивать, заучивая чуть ли не наизусть фразы из умных книжек. По ходу дела она научилась аккуратно пользоваться клизмой и содержать соответствующее место в опрятном состоянии. Когда у нее кончились продукты, она даже предприняла вылазку в магазин, что ей удалось практически без потерь — лишь один раз ее разобрало на обратном пути, но рядом, к счастью, никого не оказалось. Раз в два дня звонили папа с мамой, и она, тихо стоя у телефона, чтобы родители не слышали цокот ее каблуков, рапортовала им, что все в порядке.

И вот, наконец, наступило утро 30-го числа. День экзамена. Она до сих пор не была уверена, стоит ли ей идти на экзамен, хотя относительно себя была куда более спокойна, чем в тот злополучный день. В конце концов, она решила идти. Ведь если родители думают, что у нее тут все хорошо, то как она объяснит переэкзаменовку? Ее смущал только собственный внешний вид, однако погода сегодня, как по заказу, была довольно прохладной, даже хмурой, и Настя решила, что ее «зимний» наряд особенно никого не шокирует. «Сдать этот дурацкий экзамен, а затем быстренько улизнуть, не дожидаясь результатов — и в лавку за ключами!» — составила она для себя план действий. Тщательно надушившись, Настя надела все ту же юбку, однако вместо зеленой водолазки она нашла чудесный черный гольф — он был довольно тонким, из блестящей синтетической ткани, но зато сверху на него можно было одеть мамин белый пиджак с воротником-стоечкой. Чтобы скрыть шипы на своих грудях, она на этот раз поступила несколько иначе — на внутренней стороне гольфа в соответствующих местах она несколькими стежками закрепила самодельные марлевые подушечки. Это нехитрое изобретение и лацканы пиджака достаточно хорошо маскировали ее «оружие», но зато груди выглядели вполне естественно. Повязав на шею лучший шейный платок, что она нашла у себя за эти дни, покрыв ногти алым лаком с блестками, припудрившись, подкрасив ресницы и наведя темно-бардовой помадой губы, Настя подошла к зеркалу, чтобы оценить результат. Сейчас все выглядело гораздо лучше. Подумав, она все же добавила солнцезащитные очки — просто ей было спокойнее за темными стеклами, не боясь, что кто-нибудь заметит в ее глазах что-нибудь неладное. Взяв с собой сумочку с деньгами и конспектами, Настя вышла из дому.

На улице было довольно прохладно, дул ветер, так что Настя даже испугалась, не задерет ли он ей юбку в самый неподходящий момент. Но та была достаточно тяжела, чтобы не бояться такой неприятности. Несмотря на ранний час, прохожих на улице было много. Встречая среди них знакомые лица, Настя приветливо здоровалась. Сейчас она думала только о том, как побыстрее покончить с институтскими делами. В автобус она решила не садиться, боясь, что в тесной толпе пассажиров с нею может произойти что-либо непредвиденное. Вместо этого она решила пройтись пешком, благо что институт был всего в двух остановках от ее дома. В этот раз длительная ходьба не принесла ей сюрпризов — она уже знала, чего ожидать от своего «обновленного» тела, привыкла переносить стеснение и дергающую боль в грудях, ноющую боль в ступнях и икрах, раздражение и ощущение полноты сзади между ног, сдавливание в области шеи. Теперь она была почти экспертом по терпению — ничто не отражалось на ее хорошеньком курносом с веснушками личике, пока она ощущала всю эту боль. Она даже немного гордилась собой за это.

В сквере перед главным корпусом института она увидела множество студентов, среди которых заметила свою группу, и сразу направилась туда. До начала оставалась пара минут, а ее группа шла по списку первой. Когда она подошла к своим ребятам, в ее голове уже не было ни одной лишней мысли. Первой ее заметила Татьяна, которая сегодня по случаю экзамена преобразилась — вместо обычных джинсов и блузки на ней теперь было шикарное красное платье до колен и босоножки под цвет. «А, Настюш, привет… Ну как, готова? Классный прикид…» — но было видно, что внешний вид подруги ее несколько обескуражил. Пока Настя здоровалась с остальными одногруппниками, Степа, староста группы, сразу заявил: «Настюха у нас самая умная — пойдет первой. Как ты, Насть? Идешь?» В иной раз девушка, возможно, и отказалась бы, причитая, что знает меньше всех, но сейчас у нее была одна задача — справиться с сдачей максимально быстро, чтобы не произошло ничего неожиданного и перед ребятами не раскрылась ее «маленькая» тайна. Поэтому она лишь коротко ответила: «Хорошо».

Тем временем объявили начало. С волнением Настя подымалась по ступенькам вместе со своими ребятами. Когда они оказались у массивных дверей экзаменационного класса, все пожелали ей ни пуха ни пера, на что она от души послала их всех к черту.

Когда Настя вошла в комнату, ее сразу же подозвал один из двух экзаменаторов — лысый толстяк преклонных лет, работающий доцентом на кафедре уже двадцать лет. Про него давно ходили слухи, что он тайный извращенец, и что на экзаменах часто пристает к молодым девушкам. Конечно же, Настя не хотела идти к нему, но выбора у нее не было. Взяв у нее зачетку, он раскрыл ее и, словно сверяя черно-белую фотографию с живой Настей, сказал писклявым тенором: «Берите билет, э-э… Анастасия Петровна… И снимите очки, пожалуйста… Ну-с, что там у вас?.. Ага, хорошо, садитесь, готовьтесь». Стараясь ступать как можно тише, Настя прошла к ближайшему столу для подготовки и принялась отвечать на задания в билете. Часы исступленной подготовки все эти дни плюс нормальная учеба в течение года сказывались: она знала ответы на все пункты билета. Пока она готовилась, второго экзаменатора — миловидную женщину лет сорока с каштановыми волосами в строгом сером костюме и классических «лодочках» на низком каблуке — зачем-то вызвали из кабинета. Настин экзаменатор откашлялся и позвал: «Анастасия Петровна, ваше время вышло, идите сдаваться!» При этом он хитро сощурил свои мелкие поросячьи глазки и откинулся на спинку стула. Неприятное предчувствие не покидало Настю, пока она шла к столу преподавателя. Он попросил ее сесть напротив. Стол, покрытый зеленой суконной скатертью, ниспадавшей по бокам до самого пола, не имел никаких перегородок под столешницей, в чем Настя скоро смогла убедиться. И когда Настя начала отвечать на первый вопрос своего билета, экзаменатор придвинулся к ней. Еще спустя минуту, он, не отрывая своих мерзких глаз от ее лица, как бы невзначай положил ей под столом руку на правое колено. Потная волосатая лапа заскользила вверх по бедру, затем стала спускаться ниже. Настя почувствовала, как липкие волны ужаса вместе с возбуждением подступают к горлу. Ее ответ стал сбивчивым, краска залила лицо. А толстый мерзавец, меж тем, ехидно заметил: «Первые два ответа отлично. Но вот только во время подготовки вы все время сидели как-то боком. Нет ли у вас шпаргалок на коленях — давайте-ка проверим…», и Настя почувствовала как блудливая рука под столом начала подымать ей юбку. В глазах негодяя зажглись масляные огоньки вожделения. Настя была смущена, испугана и возбуждена одновременно, и толстяк, заметив это, еще больше распалился. Запинаясь на каждом слове, глубоко дыша, Настя соображала, что же ей делать? Ведь этот подонок может просто завалить ее, если она заупрямится. От бешенства и стыда, что с ней так поступают, Настя не придумала ничего лучше, чем самой пойти в атаку. Выставив из-под юбки свою правую ногу, она нащупала носком туфли место между ног старого павиана. Нога наткнулась на что-то плотное, отчего в глазах экзаменатора отразилось сначала удивление а затем испуг. Настя начала производить втирающие движения правой ступней, периодически покалывая то место своим каблучком-шпилькой. Она с удовольствием наблюдала, как при каждом таком движении у старого козла перехватывает дух, а в глазах вспыхивает желание. «Так тебе, так», — приговаривала она про себя, втаптывая похотливое место старика подошвой и каблучком своей прелестной туфельки. Тем временем ее возбуждение тоже возросло, она уже чувствовала, как в ней самой близится заветный момент наслаждения. Это ощущение только усилилось, когда старый извращенец обхватил ее ступню одной рукой (второй он в это время держал Настину зачетку, пытаясь сделать вид, что читает ее) и начал помогать ей в ее нелегком деле. В запале оба не заметили, как в класс вернулась вторая женщина-экзаменатор и уселась за свой стол. Поскольку Настин стол стоял к ней боком, женщина могла видеть только читающего зачетку преподавателя и девочку-студентку, сильно разволновавшуюся во время экзамена, и поэтому чересчур румяную и глубоко дышащую, со срывающимся от волнения голосом. К тому моменту Настя ответила на предпоследний пункт билета, и замолчала, не в силах больше произнести ни слова. И тут у Насти случился оргазм. Испытывая неземное наслаждение, судорожно пульсирующее у нее спереди и сзади между ног, Настя что есть силы вдавила это вздувшееся нечто между ног толстяка подошвой туфли. Его рука под столом судорожно сжала щиколотку Насти, глаза затянуло масляной поволокой, он шумно выдохнул, затем закашлялся и сделал вид, что прочищает горло. Преподша бросила на них слегка удивленный взгляд, а затем снова вернулась к изучению каких-то бумаг. Но Настя, плавая на волнах удовольствия, все поняла — этот жирный кобель испытал оргазм вместе с ней, но у него хватило ума не показывать это чересчур явно. Тут они заметили женщину за вторым столом. «Неужели она все видела?» — испугалась Настя. Своего «возлюбленного» она не боялась — он-то точно будет помалкивать, а вот эта дама могла бы ославить девушку на весь институт. Ее даже могли выгнать за такое. Но поведение женщины-экзаменатора не давало повода для опасений, и Настя успокоилась. Между тем, доцент, откашлявшись, сказал: «Ну что ж, дорогая, хорошо ответила… Ставлю тебе пять… Иди, зови следующего…» Настя взяла заполненную зачетку, и, оставив утомленному их беззвучной оргией преподавателю на память тихое: «Спасибо, Леонид Андреевич…», вышла из класса, слегка пошатываясь после только что пережитого экстаза.