Я – книга - Алексей Самойлов

После чтения Николай Из Студии вернул меня обратно на стол и, превратившись в тёмный немой силуэт, засел за свой компьютер. А я вздохнула с облегчением…

Ну вот, спасибо! Сбылась мечта идиота! А ведь каждая Книга в Магазине мечтает быть прочитанной полностью! И что дальше? Разумный вывод напрашивался один — чувства, вызываемые чтением, скорее всего, зависят от того, кто тебя читает. Но теперь, после того, как я куплена и прочитана Николаем Из Студии, сможет ли меня прочитать кто-нибудь ещё? И каким, извините, образом он это сделает?! Сказать, что я была разочарована — ничего не сказать. Я была полностью подавлена и опустошена, но пока, наверно, не ощутила всю разрушительную силу равнодушия. Я смотрела на своего читателя издалека — он прилип, как бумажный клоп, к монитору, и увлечённо стучал по клавишам. Понять, что он чувствует, я могла только приблизительно. Скорее всего, он тоже разочарован. И какого Идиота он меня купил?!

А ещё этот Николай Из Студии испугался. Он так же трясся в моих руках, как и я — в его. Ну да, он ещё называл ересью это самое НЕЧТО во мне. Писанину какого-то Идиота, если я правильно поняла Журнала. Значит, нет во мне ничего путного — и быть не может. Спасибо, дорогие Типографы, ещё раз за то, что родили меня сюда. Родите, пожалуйста, обратно! Забери вас фальцевальная машина!

Хотя теперь мне всё по печатному станку. Полежу пока на столе, а когда надоест, уйду в мир грёз. Навсегда. И гори оно всё красной строкой…

5. Второй читатель

Три дня я промучилась на столе в одиночестве, то впадая в бесполезное забытьё, то возвращаясь в приторную явь. Николай Из Студии не догадался (или не захотел) поставить меня на полку. Это сделала его мама, когда убиралась в комнате, и за время маленького полёта я успела почувствовать, какие тёплые у неё руки.

Желая спастись от съедающей душу тоски, я сразу же набросилась на моих соседей: правого — толстую твёрдую Книгу по имени Сектоведение, и левого — не менее массивную красно-чёрную Книгу с именем Красное и Чёрное.

— Привет, привет! Меня зовут Безусловная Любовь! Меня недавно прочитал Николай Из Студии! А вас он тоже прочитал?

— Во-первых, его зовут просто Николай, — прохрипел Сектоведение. — А во-вторых, кто это посмел разъединить нас с соседом?

— Что у тебя с голосом? Ты болеешь?! — удивилась я.

— Маленькая ещё, чтобы мне «тыкать»! — возмутился Сектоведение.

— Это Тамара. Это она впихнула её между нами, — сказал Красное и Чёрное.

— Это Тамара, — передала я Сектоведению.

— Ну конечно. Местная язычница. Чтоб её больше никогда не издали! — и Сектоведение закашлялся.

— Книги могут болеть… — тихо произнесла я.

— Свалилась на нашу больную голову, — пробурчал в ответ Красное и Чёрное.

Какие-то они нелюбезные совсем. Но я снова осмелилась спросить:

— А от чего Книги болеют?

— От жизни своей книжной, — ответил Красное и Чёрное. — Тебе, я вижу, ещё и месяца не исполнилось. А мне послезавтра двадцать восемь лет будет.

— Вот это да!! А Сектоведение…

— Он ещё ребёнок, четыре года всего. А уже спонтанную апатию подцепил. Так что ты даже по сравнению с ним — брошюрка беспереплётная, поэтому будь любезна, не доставай нас своими вопросами. По хорошему просим.

Я заткнулась и закрыла глаза. Я была шокирована!

Конечно, эти мои соседи знали ВСЁ. По сравнению с ними медитативный Учение Храма и великий ясновидящий Журнал Альтруист были просто ни на что не годными буклетиками! А я… я вообще только вчера родилась. И вся моя слезливая рефлексия — просто комплекс неполноценности новенькой книжонки, беспомощной в своём инфантилизме.

Ждать, что они сами захотят заговорить со мной — глупо. Попытаться задать вопрос — ещё глупее. Что же мне делать?

Сектоведение кашлял и хрипел, Красное и Чёрное спал и грезил. Двадцать восемь лет. Фантастический возраст. И с виду особо не скажешь: слегка потрёпанный переплёт, взгляд хмурый и глубокий, голос уверенный и тон, не терпящий возражений.

Конечно, его уже читали, и не раз. Он всё знает — и про себя, и про Книги, и про людей. Вот Сектоведение в семь раз моложе — может, стоит пообщаться с ним, когда выздоровеет?

Думала-то я думала, только жизнь снова подбросила мне свой беспечный сюрприз. Накануне дня рождения Красного и Чёрного в гости к Николаю пришёл молодой человек по имени Серж. Ростом он был повыше и не носил бороду. Они с Николаем долго сидели за компьютером и беседовали о непонятных мне вещах: блютусах, скриптах, тэгах и такой-то матери. А затем гость спросил Николая:

— Есть что интересного почитать? А то знаешь, эти новомодные недокрученные писатели уже надоели. В какой магазин не зайди — горы бредовой фантастики и социальной порнографии.

Серж повертел пальцем у виска и подошёл к полке. Необъяснимо-приятная тревога поглотила меня, и вернулось чувство радости, которое я испытывала, когда к моей полке подходили люди в Книжном Магазине. Интересно, могут ли люди покупать Книги друг у друга? К тому же меня радовал сам факт того, что я вижу и слышу людей уже около часа!

Серж уставился на хворающего Сектоведение, вытащил его и начал листать. Красное и Чёрное внимательно наблюдал, а я ощутила некоторое облегчение. Серж положил Сектоведение рядом с полкой и… взял в руки меня!

И в этот момент Красное и Чёрное произнёс странную фразу, которую я расслышала краем уха:

— Асталависта, бейби. Слава Авторам, древняя магия всё ещё работает.

А Серж долго листал меня, повергая душу в священный трепет, а затем обратился к Николаю:

— Можно взять «Безусловную Любовь?»

— А, эту? Бери. Кстати, хочешь посмотреть, какой спор из-за неё разгорелся…

Серж подошёл к своей чёрной сумке и поселил меня в неё. И здесь я сразу же встретила ещё одну Книгу, по имени Старый Пруд.

— Привет, я прилетела! — защебетала я. — И очень этому рада! Оказывается, люди могут давать Книги друг другу просто так и не менять нас на деньги! Спрашивается, почему же так не делается в Магазинах. Зачем людям деньги, а?

— Повезло тебе, — ответил Старый Пруд.

— Да, я безумно счастлива! Серж будет моим вторым читателем. А тебя он уже прочитал?

— Серж очень любит меня. И у нас с ним это взаимно. Он часто перечитывает меня и никому не отдаёт. Потому что я ему нужен. А раз тебя отдали, значит, ты кому-то не нужна.

Я решила проверить свою догадку:

— А сколько тебе лет?

— Мне десять месяцев и девять дней.

— И ты счастлив?

— Да.

— Повезло тебе…

Старый Пруд вымученно улыбнулся, но я заметила в его взгляде недоверие. И, похоже, поняла его причину.

А потом Серж накидал в сумку лазерных дисков, и это разъединило нас со Старым Прудом. Диски эти только надменно пищали да презрительно скрипели, оказавшись не готовыми к налаживанию контакта с существом из другого мира.

Неожиданно Серж достал меня во время поездки на метро. Я ни разу не видела, что творится в метро, поэтому хотела понаблюдать за окружающим миром… но в то же время меня открыли на первой страничке — и желание разглядывать силуэты людей тут же пропало. Ужасный грохот также быстро перестал мешать… потому что меня начали читать! В этот миг я забыла обо всех знакомых Книгах, о концепциях Судьбы, о полётах и боли, о Николае, о грусти и депрессии. С первой страницы мне стало ароматно жарко, и лицо покрылось липким потом. Мне захотелось увидеть глаза читателя, но я не смогла, потому что пришлось зажмуриться от их слепящего света. В моей гигантской душе всколыхнулось неведомое до сих пор чувство. Чтобы не потерять сознание от всего и сразу, я вцепилась в руки читателя и глубоко задышала. Это помогло — я и не знала раньше, что вовремя дышать — так приятно!

Что со мной?! Бешено кружилась голова, я падала в наполненную тёплым светом бездну, и только руки человека удерживали меня, как казалось, навесу. С большим трудом мне удавалось оставаться в переплёте, но внутри меня бушевал настоящий пожар. А когда Серж перелистывал страницу, огонь колыхался от ветра! Мне захотелось холодной воды — вот дикое желание, неосуществимое Книгами! Где-то в моих клеточках-складочках, в бумажных молекулах-генах, встрепенулся инстинкт самосохранения, предупреждающий: «Вода — это адская, мучительная боль!» Но сейчас я бы с радостью наплевала на инстинкты, потому что хотела взорваться и разлететься на тысячи маленьких страничек от такого ураганного наслаждения!

Что-то менялось в глубине меня, и краем сознания я понимала, что отныне моя жизнь больше не будет прежней. Вскоре не осталось ни сил, ни желания сопротивляться увлекающему в неизвестность сказочному потоку из ласкающего до судорог огня и заставляющей кричать от удовольствия неутолимой жажды. Я отпустила руки читателя и полетела…

Но это был полёт совсем иного рода, нежели простое перемещение наяву в пространстве. И пусть я также не могла управлять им — Книги вообще существа хрупкие и беспомощные. Зато я, бесконечно проваливаясь в клокочущее нежным пламенем чрево потока, видела яркие картинки из чьей-то неожиданной фантазии. Я видела старого ветхого человека, чья рука выводила на белой бумаге птичьим пером строчку за строчкой. И когда перо касалось бумаги, у меня было такое ощущение, что это кто-то внутри меня рисует буквы лезвием ножа. Только боли при этом не получалось — пожар затмевал собой всё.