Красотка 13 - Лиз Коли

Мама все еще держала руку над страницей.

— Ее еще никогда не осматривал гинеколог, — сказала она.

— Вы хотите присутствовать при осмотре? — спросила медсестра.

Поймав взволнованный взгляд мамы, Энджи покачала головой.

— Нет, это уже слишком, — сказала она. — Мама подождет в коридоре. Вместе с папой.

— Не беспокойтесь, миссис Чепмен, — сказала медсестра, тронув маму за плечо, — я буду здесь во время осмотра, от начала и до конца процедуры. У меня большой опыт в подобного рода делах. Вы можете оставить мне сменную одежду дочери.

На лице мамы застыло странное выражение — она была рада тому, что ей разрешили уйти, и в то же время ей было стыдно из-за этого. Она подписала разрешение и поцеловала Энджи в щеку.

— Я буду рядом. Прямо за дверью, — сказала она.

Когда щелкнул замок и за ней закрылась дверь, Анжеле показалось, что ей не шестнадцать, и даже не тринадцать, а лет семь, не больше. Ей хотелось, чтобы мама вернулась, чтобы она держала ее за руку, успокаивала ее и говорила, что все скоро закончится. Она хотела, чтобы мама напомнила ей, что на обратном пути они должны купить наклейку, или спросила, куда она хочет пойти после осмотра, чтобы порадовать себя мороженым с двойной порцией сливок. Это всегда помогало ей побороть страх, когда ее осматривал врач, смущение и стыд из-за того, что приходилось раздеваться полностью. Помогало согреться в холодном кабинете и пережить несколько ужасных, томительных минут в ожидании укола.

— Итак, Анжела, постой пока здесь, — сказала медсестра, расстелив на полу брезент. — А теперь стань на середину брезента и положи рядом всю одежду, так, чтобы она не коснулась пола.

— Зачем? — спросила Энджи, расстегивая блузу.

Ей пришлось повозиться с пуговицами, просовывая их в петли непослушными, дрожащими пальцами.

— На твоей одежде могут остаться волосы или мелкие волокна. Это все вещественные доказательства. Обувь тоже сними.

— О-о, — едва слышно простонала Энджи.

Краснея от смущения, она расстегнула молнию на брюках. Эти брюки она никогда раньше не видела. Они, наверное, были чужими. Спустив их до лодыжек, она сняла туфли. В голубом стерильном свете ее кожа казалась мертвенно-бледной. Она сжалась от холода и почувствовала, как тело покрывается «гусиной кожей». Потом она сняла носки.

— Откуда у тебя эти шрамы, дорогуша? — спросила медсестра, указав на ступни Энджи.

Глядя туда, куда указывала медсестра, она чувствовала, что у нее сводит живот и к горлу подступает тошнота. Обе лодыжки опоясывали широкие (шириной не менее пяти сантиметров) и толстые рубцы. Кожа на них была грубой и бугристой. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь унять рвотные позывы.

— Я не знаю, — прошептала она сквозь пальцы, и ее глаза стали влажными от слез.

О господи, что же с ней такое случилось? Ее ноги стали просто огромными. И такими ужасными! Она больше никогда не сможет надеть босоножки.

Она стояла в одних трусиках и дрожала, обхватив руками свою голую грудь и сунув пальцы под мышки. Трусики были маленькими, выцветшими от долгой носки. Однако, как ни странно, эта вещица казалась ей очень знакомой. Это действительно были ее трусы. Блеклые бабочки порхали по ее бедрам. Она не отрываясь смотрела на них. Трусы были единственной вещью, не вызывавшей никаких отрицательных эмоций.

Медсестра посмотрела на нее, подняв голову от своего блокнота.

— Все с себя снимай, дорогуша, а потом залезай на стол. Там лежит бумажная рубашка, — сказала она и нажала на кнопку внутренней селекторной связи, чтобы пригласить врача.

Энджи сняла своих «бабочек» и подошла к столу. Несмотря на то что жесткая одноразовая рубашка царапала кожу, она была рада тому, что ей наконец удалось хоть чем-то прикрыть свою наготу. Сев на стол и свесив ноги, она посмотрела на свои синие выпуклые колени. Всю ее одежду сложили в пластиковые мешки и унесли.

— А теперь быстро сделаем маникюр, — сказала медсестра.

Она поскребла каким-то острым предметом под ногтями Энджи и все, что оттуда извлекла, поместила в маленький стеклянный пузырек.

— Прошу прощения. — Она заглянула под бумажную рубашку. — Волос совсем мало, так что чесать нечего, — прокомментировала она то, что там увидела, и опустила рубашку.

Энджи не поняла, что она хотела этим сказать, и еще плотнее сжала ноги, скрестив ступни.

— Пожалуйста, открой рот, — попросила медсестра.

Энджи машинально подчинилась, и медсестра засунула ей в рот роторасширитель. Вдыхая воздух через нос, Энджи с шумом выдыхала его, пытаясь подавить приступ тошноты. Медсестра тщательно протерла тампоном ее язык и щеки с внутренней стороны, а потом положила этот тампон в длинную стеклянную колбу.

— Когда у тебя последний раз были месячные? — спросила она, взяв в руки ручку и блокнот-планшет.

— У меня их еще ни разу не было, — покраснев, призналась Энджи. — Я, так сказать, поздний цветочек.

Громко стукнула дверь, и в кабинет вошел врач.

Энджи затаила дыхание. Врач — мужчина. О боже! Ее еще никогда не осматривал мужчина.

Вздрогнув, она сжала колени и пристально посмотрела на доктора. Это был пожилой мужчина с добродушным морщинистым лицом и бородой, в которой серебрилась седина. Энджи решила, что все не так уж плохо. Если бы врач оказался молодым симпатичным парнем, она бы просто сгорела со стыда. Расцепив пальцы, она пожала протянутую им руку. Ее ладонь была потной, а его — сухой.

— Здравствуй, Анжела. Я доктор Кренли. Может быть, ты хочешь спросить меня о чем-нибудь перед тем, как мы начнем осмотр?

Она задумалась.

— Это больно?

— Возможно, возникнут неприятные ощущения или даже легкие судороги, но это продлится не больше минуты. Вот, собственно, и все. Понятно?

Она кивнула. Ей понравилось, что врач сказал правду.

— Даже если я девственница? — спросила она.

— Даже если ты девственница, — повторил он. — Как я понимаю, у тебя может быть посттравматическая амнезия, так?

Она снова кивнула.

— Тебе пришлось пережить настоящий кошмар. Я тебе искренне сочувствую, — сказал он и повернулся к раковине, чтобы вымыть руки.

Ну и что она должна на это сказать? Что вообще говорят в подобных случаях?

— А-а, спасибо, — наконец произнесла она.

Медсестра отошла в глубь комнаты — свою часть работы она выполнила и теперь молча наблюдала за происходящим. «Интересно, о чем она сейчас думает? Сколько молоденьких девочек и женщин ей пришлось осматривать?» — мелькнула у Энджи мысль. Девушка, подвергшаяся сексуальному насилию, наверное, все воспринимала бы по-другому. Ее бы трясло от ненависти, злости и желания как можно быстрее отомстить тому, кто надругался над ней.

Но Энджи никто не насиловал.

Доктор Кренли надел латексные перчатки.

— Итак, перед нами загадка. Мы попытаемся ее разгадать, чтобы понять, что с тобой случилось и где ты была. Считай, что мы — одна команда. Я обещаю тебе, что буду все делать быстро и чрезвычайно осторожно. Если понадобится сделать паузу, мы обязательно ее сделаем. И еще одна просьба. Это очень важно. Энджи, если во время осмотра что-то покажется тебе знакомым, напомнит о чем-нибудь, вызовет какие-то ассоциации (это может быть все что угодно), — обязательно скажи мне об этом. Договорились?

Энджи не была уверена в том, что хочет что-либо вспоминать. Что-то ужасное случилось с ее ногами. Ей было страшно смотреть на эти свисающие со стола ноги. И на запястьях у нее тоже были темные рубцы. Наверное, имелась очень веская причина для того, чтобы все забыть.

Ее терпение лопнуло. Она больше не могла сдерживаться. Теперь ее переполняли злость и обида. Она не должна была сюда приходить. Она могла отказаться от всего этого. Возможно, еще не поздно сделать это. Неужели так важно выяснить, что именно с ней случилось? Все должны радоваться тому, что она вернулась домой, и оставить ее в покое. Ей уже ничего не угрожает. Она жива и здорова. Что им еще нужно?

— Хорошо, Анжела, начнем, — сказал доктор Кренли. — Сейчас я осмотрю внешние повреждения — гематомы, порезы, шрамы.

Подняв бумажную рубашку, он начал тщательно осматривать кожу Энджи. Лицо доктора не выражало никаких эмоций, он выполнял свою привычную работу и делал все быстро и четко. Энджи в это время не отрываясь смотрела на мигавший на потолке светильник. Одна флуоресцентная лампа была более желтой, чем вторая. Энджи пыталась определить, с какой периодичностью они мигают.

Доктор Кренли довольно долго осматривал ее ступни и запястья. Потом что-то записал в свой блокнот и сделал несколько фотографий. Энджи наблюдала за тем, как медленно двигаются стрелки настенных часов, и дышала в такт с их тиканьем. Так она пыталась отвлечься, потому что всякий раз, когда врач прикасался к шрамам, ее подташнивало и возникали какие-то непонятные ощущения.