Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу - Роузи Кукла

Наутро, за завтраком, меня как обычно тетка спросила о том, как мне спалось. И когда я уже стала отвечать, то заметила, как ухмыляется Нинка, которая раньше меня позавтракала и заглянула на кухню. Я и значения этой ее ухмылке не предала. Подумаешь? Мало ли чего она может подумать. Но в школу я вышла позже, нарочно так поступила, что бы с ней не встречаться больше.

На улице я ее случайно видела и она мне несколько раз, сначала кивнула, а потом, подмигнула, как-то так, по-хулигански. Была пятница. Уроки закончились поздно, и я наконец-то поплелась домой. От сознания того, что я приду и снова попаду в свою комнатку, у меня и настроение сразу приподнялось. Шла и думала о том, чем заниматься стану. Пришла, стала переодеваться в домашнее и вдруг увидела на столе чистый лист бумаги, а под ним, что-то еще такое прикрытое. Я так и осталась стоять, с одной рукой продетой в рукав халатика, а другая в воздухе словно бы повисла. Это от того, что я под этим листом только что этой рукой обнаружила. Я стояла, и у меня учащенно колотилось сердце. Я впервые в жизни увидела взрослый журнал. Вернее, его обложку. А на ней то, что я запомнила потом на всю свою жизнь. Две обнаженные девицы, запрокинув в разные стороны головы, целовались открытыми ртами в засос.

Я тут же оглянулась, так как мне показалось, что я увидела Нинку в окне. На самом-то деле, она меня видела, а я ее нет. Она спряталась в баньке напротив и смотрела из темноты помещения, через малюсенькое окошко моей комнаты на мою реакцию. Я как дурочка, уставилась на обложку и с трудом пересилила себя. Не стала смотреть тот журнал. Оставила все так, как есть и вышла наверх, обедать.

Видно, я выглядела необычно, потому, как тетка меня спросила, не заболела ли я? А я и впрямь заболела. Эта картинка у меня застряла перед глазами, и я вроде бы что-то делала и куда-то смотрела, а у меня все перед глазами эти девицы в таком запретном и возбуждающем поцелуи. О том, что это работа Нинки, я и не сомневалась. Я ела, молча, а тетка все время мне о стирке, да о бане говорила. А я то и не включилась. Это она к тому, что сегодня будет баня, и все будут мыться. Так, что если что мне постирать, то я могу свое белье в тазики голубеньком замочить, а завтра постирать. А если не хочу, то тетка сама все постирает. Со всем бельем вместе. Не помню, что я ей отвечала, меня просто всю выворачивало от всех этих событий. Я ведь уже не раз мылась с ними вместе. Ну, тетка с мужем, так это понятно, а мы вдвоем с Нинкой, после них. Я из-за нее, как следует и помыться то не могла, Нинка мне все время мешала. Лезла ко мне, хватала, не давала спокойно помыться.

А вот теперь, после всех этих ее провокаций я и не знала, как же мне поступать? С тревогой я ждала, когда настанет наша очередь мыться. Приготовила все для бани, сложила на кровати. Все это время я сидела в своей комнате и слышала, как все происходит в соседней баньке. Слышала, так как единственное окно моей комнатки выходило прямо на окно баньки и когда там зажигали свет, то мне становилось все видно, что там происходит. Я зацепила на окошке занавеску из какой-то материи, потому и сидела на кровати и подальше от окна. Не хотела видеть. Сидела, но все слышала. Не передать всего этого словами, когда мужчина с женщиной вместе моется. Я хотела того, или не хотела, но все слышала. И как он, ее называет ласково. И как тетка его, а потом, как он к ней пристает, домогается и как она с ним жеманничает. А потом, потом я зарылась с головой в подушку и старалась не слышать их шумные восклицания, страстные вздохи и стоны. Эта их помывка во мне все разбередила. Я лежала и не слышала, что в комнату вошла Нинка. Я даже вздрогнула от ее прикосновения и вылезла из-под подушки с красным лицом. Нинка присела, положила руку и стала мне слегка поглаживать голую ногу.

— А ты, хотела бы так же? — Спросила она.

— Как, как? — Жалко так, трусливо спрашиваю.

— Ну, так! Так, как они!

— Не понимаю, как?

— Все ты прекрасно понимаешь! Не корчи из себя дурочку. Я же о твоих похождениях дома все знаю! — Опрокидывает она меня своим откровением.

— Ну, что? Что ты знаешь? Что ты можешь знать обо мне? Что вы все лезете! Лезете!

— А я о тебе знаю! Знаю, что ты хоть и маленькая, а уже и не девочка! Ведь так же?

— Ну, хорошо! И не девочка! Так что же теперь? Выходить на улицу и платье задирать? Давать всем налево и направо? Так, по-твоему?!!! Я что, должна стать такой же как… — Замолкаю и смотрю на нее с укором. — Я, что же, должна прошмандовкой стать? И этой штукой себе на бутылку зарабатывать? Так по твоему?

— Обидно ты мне говоришь! Девочка!

— Ага! Все-таки девочка!

— Ну, да! А то, кто же еще? Кто, как не ты, моя девочка, меня к себе притянула и позволяла ласкать? Уже который раз. И разве не я тебя ласкаю? Прихожу к тебе ночью и ласкаю. А ты даже дверь не закрываешь? Ждешь, значит! Что ты скажешь?

Я задыхаюсь от этой ее наглости. Оказывается, это правда? Правда, что она меня каждую ночь ласкает? И как это так? Как она ласкает? Что она делает с моим телом?

— Ну, ты наговорила? Наговорила такого, что прямо и не знаю. Почему же я всего этого не чувствую, вернее не знаю?

— Да потому, что я тебе каждый раз успокоительное подкладываю! Ты, что? И не поняла до сих пор?

— Что? Как ты посмела? Кто тебе разрешил, дура? Почему ты мне ничего не сказала? Как же так можно? Без моего спроса и без моего ведома, человека травить! Ты, что в тюрьму захотела!

Сидим молча. Я обижена, очень обижена. Она это чувствует. Наше молчание прерывают звуки из бани. Оказывается, он опять домогается, она отказывает. Мы слышим, как она отбивается от его приставаний. Первой не выдерживает Нинка и начинает потихоньку хихикать. Потом мы слышим, как он ее уговаривает.

— Ну, родненькая! Давай! Давай, хоть еще разик?!

— Ну, какой разик? Уже были два разика. Хватит на сегодня.

— Бог велел троицу. Ты, что же против его повелений?

Потом мы слышим, что заветы всевышнего оказываются превыше терпения тетки.

— Сейчас она его попросит самым кончиком. Только самой головкой. Вот сейчас, слушай.

И тут я слышу, как тетка, и впрямь, вся в ожидании наслаждения просит его.

— А теперь, милый! Сделай мне самым кончиком, только половинкой головкой! Вот так! Нет! Еще нежнее, еще меньше. Делай так, а я потом все сама устрою. Ой! Ах! Еще, милый, еще! Не глубоко..о..о! Только кончико..о..о..ом! Са..а..а…мым ко..о..о..нчи..ко..о..ом!

Мы уже прыскаем вместе, и Нинка наваливается на меня. Она уткнулась в меня, и смеется мне прямо в грудь. Я чувствую ее горячее дыхание, тепло ее тела. А до слуха доносятся призывные звуки любовной игры. Сама не заметила, как мои губы наталкиваются на ее мягкий и смеющийся рот. Секунду, мгновение мы замираем. И в тот же миг слышим, как тетка кричит.