Обними. Поклянись. Останься (СИ) - Александер Арина

— Вы едете или нет? — я решил вмешаться в их разборки. Странные. Сначала голосуют, потом заднюю дают. Устроили мне тут аттракцион.

— Ну, пожа-а-алуйста, — взмолилась девочка из манящего теплотой салона и дама сдалась. Хотела нырнуть назад, но я остановил:

— Там вещи, вдвоем не поместитесь. Ныряй вперед.

Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться. Холод не тетка, как говорится. Сам же я помог пристегнуть мелкую, кое-как утрамбовал сумку в багажник и, сев в машину, осмотрел своих пассажиров: девочка уже обосновалась на заднем кресле. Стащила с себя желтую шапку и приводила в порядок длинные русые волосы розовой расческой. А вот девушка нахохлилась подобно воробью и пыталась согреть бордовые от мороза руки под дефлектором. Она так низко натянула на себя шапку и подняла ворот шубы, что разглядеть ее внешность было невозможно. Все, что осталось доступным доступно моему взору — русая коса до талии, румяные щеки и очертание тонкого носа, которым она бесконечно шмыгала, поймав диссонанс теплого салона после ледяной улицы.

Я включил печку посильнее, проверив, что обдув работает и на задний салон, поинтересовался:

— Вам куда?

— Н-нам в Ал-лександро-в-вку, — едва слышно пробормотала девушка, не справляясь с чечеткой в зубах. — П-под-д-везет-те?

Она меня побаивалась. И правильно. Я бы на ее месте ни за какие коврижки не стал тормозить «Ровер» на ночь глядя не пойми где, с левым мужиком за рулем. Вслух естественно озвучивать свои мысли не стал.

— Подвезу, — кивнул, возвращая авто на трассу. — По такой дороге часа за два доберемся.

— С-спасиб-бо! Я уже д-думала, н-никто н-не ос-становится! М-мы, н-наверное, п-полчаса на морозе п-простояли, прежде чем вас встретили. Вы, вы не подумайте, я заплачу! — она начала копошиться в своей сумке и достала кошелек.

— Не сто́ит. Я не таксую. Из-за ребенка остановился, — пресек ее попытки вручить мне банкноты. Девушка покорно убрала купюры обратно.

— Мам, видишь! — мелкая оперлась ладошками на спинку кресел. — Я же говорила, что мне остановятся, а ты не верила! Так бы и раньше могли уехать!

На секунду я отвлекся от дороги и повернулся к девочке — на вид, лет шесть, может, чуть больше. Еще раз покосился на ее… хм… мать, пытаясь навскидку определить возраст: максимум двадцать пять. Очень молодая. Пухлые губы, глаза огромные и растерянные цвета асфальта, аккуратный нос, ни грамма косметики на лице. Ей чуть больше двадцати или у нее хорошая генетика. Я сначала подумал, они сестры. Даже мысли не было, что везу мать с дочкой.

— А как тебя зовут? — продолжила девочка. Ее звонкий голосок наполнил авто, испепеляя в щепки неловкое молчание, которое планировало поселиться в салоне на ближайшие два часа.

— Глеб, — ответил без особого настроения. Не то, чтобы был против общения, просто настроение было хреновое.

— А меня Варвара. Можно просто Варя. А это моя мама, Богдана. Для своих просто Дана. А какое у тебя полное имя?

— Глеб. Это полное и для своих, — вот пока не спросила, я и не думал про это.

— То есть это получается, что и близкие и остальные люди зовут тебя одинаково? — ребенок задумался, а я вместе с ним.

— Варя, — шикнула Богдана. — Не доставай человека. Смотри, какая дорога сложная, а ты под руку говоришь. Сиди смирно!

Варя обиженно засопела и вернулась обратно в кресло, продолжив приводить в порядок волосы. Я же обратился к ее матери:

— Как вы оказались ночью на трассе? У вас что-то случилось?

— Нет, мы просто опоздали на последний автобус, — девушка отвернулась к окну и убрала русые локоны за ухо.

— Тут не проезжают автобусы.

— Да? — она неопределенно пожала плечами и шумно вздохнула. — Надо же, а я и не знала.

Врала. По глазам видел, всё она знала. Но это меня не касалось. Лезть людям в душу — не моя прерогатива. Мне бы со своими проблемами разобраться, потом уже интересоваться делами посторонних. Подвезти подвезу, а для задушевных бесед пусть других ищет. Богдана была солидарна со мной в этом вопросе, потому что следующие тридцать километров мы ехали в полной тишине, пока девушка не решила проверить, как себя чувствует притихшая сзади Варя.

— Котенок, ты как? Отогрелась? — ласково спросила она, проверяя дочери температуру. — Эй, ты чего такая грустная? Обиделась на меня? Ну, прости…

— Мам, — прервала ее Варя, — а вы с папой сильно поругались?

Та тяжело вздохнула, видимо, обдумывая, как ответить, Варя расценила молчание по-своему:

— Это из-за меня, да?

— Варя, я же просила! Никакой он тебе не… — пылко начала её мать и вдруг осеклась, бросив на меня испуганный взгляд. — Нет, Варюш, не из-за тебя! Мы просто временно поживем в другом месте, потом… папа приедет к нам и все будет хорошо.

— Не верю, — в зеркале заднего вида я заметил, как девочка покачала головой. — Это из-за вошек, да?

— Каких ещё вошек?

— Когда я вошек принесла из садика. Помнишь? Тогда папа тоже разозлился и кричал. Это из-за них? Он меня больше не любит?

— Господи, Варя, ну что ты такое говоришь?! Я же говорю, он не злится на тебя, просто… — занервничала, забегав глазами по приборной панели. — Солнышко, я потом тебе всё объясню, хорошо? Давай не будем утомлять дядю Глеба.

— Да… Вошки у ребенка — не повод для ссоры, — протянул я. — А вот вошки у жены — вполне себе причина.

— Что вы сказали? — Богдана прожгла меня возмущенным взглядом.

— Да я так, к слову пришлось. Не берите на свой счёт. — Мда. Неудачно ты, Глеб, вмешался. Снова вспомнил бывшую и скандалы дома, когда узнал о ее похождениях. В тот момент наш уютный дом вмиг превратился в пристанище дрязг и семейных разборок. Я бы предпочел, чтобы Сашка вшей из садика припер, чем Юлька залетела от другого.

Еще незажившая рана снова начала ныть, и я покрепче сжал пальцы на руле.

— Я не делала ничего такого, на что вы намекаете. И вообще, это не ваше дело, — Богдана продолжила возмущаться и откинулась на спинку кресла, расстегивая шубу. Мои слова задели ее. Думаю, я попал точно в цель или наоборот, это ее благоверный покатал на своем мотороллере другую. Но она права. Это не мое дело.

— Согласен, извините. Неудачно пошутил, — ответил, устремляя все внимание на дорогу.

Следующий час мы ехали в тишине. Мои попутчики задремали, я же задолбался ломать глаза в беспроглядном снегопаде и тормознул возле придорожного кафе. Взяв там два кофе и сладкий чай с хот-догами, вернулся к машине.

— Мы приехали? — сонно пробормотала Богдана, забирая у меня горячий кофе и, благодарно улыбнувшись, попыталась рассмотреть сквозь залипшие снегом окна местность.

— Еще полчаса где-то. У нас перекус, — пояснил я, угощая Варю. Та тоже проголодалась и накинулась на угощения, кажется, толком их не жуя. Она даже не сразу заметила шоколадку. Мне удалось урвать последнюю. Выбор в кафешке был скуден. Точнее, его не было вообще. Три последние сосиски для хот-дога и всякие напитки, но лучше так, чем ничего.

Кажется, кофе и хот-дог немного раздобрили Богдану, потому что мне снова искренне улыбнулись. Уже лучше, а то после своего выпада про вошек испытывал небольшие угрызения совести. Конечно, по факту, мне плевать на то, что девица обо мне подумает. Кроме пары часов совместной поездки нас ничего не объединяло, и уже через полчаса мы разойдемся, как в море корабли, но мерзкое чувство вины терзало. Остатки человечного противились тому, чтобы еще один человек меня ненавидел. И так достаточно дерьма натворил, пусть хоть эта бедолага не кидает в меня дротики перед сном.

Когда мы въехали в город, Богдана подсказала адрес. Поколесив по раздолбанным улицам, удалось отыскать возвышающуюся среди хрущевок старенькую девятиэтажку и припарковаться у подъезда. Варя снова уснула, поэтому я предложил отнести ребенка наверх, и заодно помочь с неподъемной сумкой, которая даже для меня, взрослого мужика, оказалась тяжеловатой.

Перед дверьми Дана снова попыталась сунуть мне деньги, но быстро спрятала их, заметив недовольный взгляд.