День назначенной смерти - Алексей Макеев

– Я не мнительный, не псих – нормальный человек, поверьте, – срывающимся голосом уверял Кравцов. – Но что-то происходит, не могу понять что… Я безумно влюблен в Наташу. Вы можете назвать это чувство одержимостью, блажью, наркотической зависимостью, чем угодно, хотя и понимаю – что-то с ней нечисто. Но не могу избавиться от образа. Стоит перед глазами, хоть ты тресни. Такая вот «Ирония судьбы» наоборот. Ничего новогоднего, правда? Быть может, этот образ и подталкивает меня к мысли о скором конце? Возможно ли такое, Константин Андреевич?

– Выпить хотите? – хмуро спросил Максимов, выдвигая из стола бутылку. Звякнули стаканы. Самое время ввиду отчаянно прогрессирующей головной боли.

– Хочу, – испугался Кравцов. – Но не буду. Дотерплю уж как-нибудь до Нового года. А там…

– Вы сильный, волевой человек, – похвалил Максимов. – А я вот выпью, если не возражаете. Непростая ночка выдалась.

Он выпил и терпеливо подождал, пока усвоится. Задвинул выпивку обратно.

– Вам не кажется, что в шампанском что-то было?

– Кажется, – кивнул Кравцов.

– И какие выводы?

– Вы знаете, Константин Андреевич, если вы клоните к тому, что Наташа подослана ко мне Альбиной… В этом есть разумное зерно, но… но я не верю. Интуиция, знаете ли.

– Бытует мнение, что у мужчин не бывает интуиции, – улыбнулся Максимов. – Только у женщин. А у мужчин – уверенность, основанная на трезвом расчете. Но это мнение спорное, я сам в него не верю. Скажите, вы очень состоятельный человек?

– Так-сяк, – изобразил руками что-то вихристое Кравцов. – Не скажу, что я скупаю особняки за миллионы долларов, но лет на десять безбедной жизни хватит. Если продать, разумеется, обе машины, дом, квартиру, кое-какие акции.

– Вы составляли перед свадьбой брачный контракт?

Кравцов вздрогнул. А он неглупый человек, отметил про себя Максимов.

– Составляли…

– Имеется в нем пункт «Расторжение брака по инициативе мужа»?

– Имеется такой пункт, – вздохнул Кравцов. – Не хочу забивать вам голову процентами, но львиная доля совместно нажитого имущества в данном случае отходит жене. Предвосхищаю ваш вопрос: при «расторжении брака по инициативе жены», в данном случае Альбины, ей достается жалкий минимум. В случае смерти мужа – три доли. Жена, мать и брат.

– Чьи мать и брат? – уточнил Максимов.

– Как «чьи»? – изумился Кравцов. – Мои.

– Но близких родственников у вас же нет…

– Конечно, нет, – пожал плечами Кравцов и, опережая рвущееся из сыщика раздражение, пояснил: – В этом городе – нет. Мама с братом проживают в Тамбове. Почему вы морщитесь, Константин Андреевич? Обыкновение у них такое – проживать в Тамбове. Всю жизнь этим занимаются. Потомственных сибиряков в нашем роду как-то не было. Мама – Кравцова Лидия Васильевна, брат – Кравцов Алексей Витальевич. Первая – пенсионерка по возрасту, второй – до недавнего времени работал охранником в частной фирме, а до этого – ремонтником на автобазе.

– Хорошо, об этом после, – перебил Максимов. – Полагаю, вы и сами сделали правильный вывод? Вашей жене выгоден развод по вашей инициативе. Ваша смерть ей выгодна в три раза меньше. Почему бы не расслабиться?

Кравцов внезапно покраснел.

– Но это бред, Константин Андреевич! Мы встретились с Наташей абсолютно случайно. Она уже стояла у проезжей части и ловила такси, когда я вышел из ресторана!

Сыщик дипломатично утаил улыбку. Подстроить нужную встречу – это так элементарно.

– И вторая причина, – не сдавался Кравцов. – Почему Наташа исчезла утром? Я ведь даже на развод не успел подать! Какой смысл в этом исчезновении? Логичнее было бы подождать, околдовать меня до полной потери пульса, наобещать, что мы пойдем по жизни вместе, а добившись заветного штампа о разводе, спокойно исчезать! Я бы мог ускорить процесс – до пары дней, и не нужно терпеть долгих три месяца, пока проставят штамп.

– Вам не откажешь в здравом смысле, – согласился Максимов. – Неплохо подмечено. Здесь есть над чем подумать.

– Вот только времени для раздумий нет, – проворчал Кравцов.

– Хорошо, – не стал тянуть резину сыщик. – Что вы хотите от агентства «Профиль»?

Кравцов смущенно заерзал на стуле. Для того чтобы решиться и внятно изложить свои пожелания, требовалось немало мужества. Неловкую паузу надо было чем-то заполнять. Максимов покопался в пиджаке, достал телефон и позвонил Лохматову.

– Слушаю, Константин Андреевич, – прилежно отозвался Олежка.

– Полагаю, вы не убежали на радостях в другой район? – Максимов покосился на решающего нелегкую задачу посетителя и отвернулся вместе с креслом.

– Мы в кафе напротив агентства, Константин Андреевич, – голосок Лохматова потускнел. – Грызем куриные попки и пишем ноту протеста турецкому султану. Ну, нельзя же, в самом деле, так жестоко.

– После поговорим, – отрубил Максимов и понизил голос: – Живо бросай, к черту, этих протестантов и пулей на объект «А». Потом доложишь.

Некоторые условные фразы, которые уже отложены в головах подчиненных, не требовали пояснений. Пробормотав что-то вяло-недовольное, сотрудник отключился. Максимов повернулся к посетителю. Тот как раз дозревал.

– Дело в том, Константин Андреевич… – забормотал Кравцов. – Завтра у меня на квартире состоится званая новогодняя вечеринка. Вариантов нет, кроме родственников жены, будут важные персоны – коллеги и зарубежный деловой партнер: он давно собирался встретить настоящий русский Новый год, пропади он пропадом. Поэтому наш фактический разрыв с Альбиной мы никому не афишировали, вы понимаете? Отменить этот гадючник невозможно. Охрана есть, но она… как бы это выразиться, – посетитель нервно усмехнулся, – от внешних, скажем так, врагов. Дуболомы Урфина Джюса, если понимаете, о чем я… Охранное агентство «Колонтарь», имеющее с нашей фирмой устойчивые связи. Не буду же я им объяснять, что меня терзают недобрые предчувствия и я боюсь не пережить новогоднюю ночь? – В который раз Кравцов сделал попытку доказать, что он относится к себе с иронией. – Прошу вас, Константин Андреевич, и ваших сотрудников поприсутствовать в моем доме. До утра.

– В качестве Дедов Морозов и Снегурочки? – сорвалось с языка.

Кравцов поежился.

– Впрочем, нет, – передумал Максимов. – Заниматься возлияниями нам, подозреваю, будет запрещено. А трезвый Дед Мороз – это Санта-Клаус.

– Называйте как хотите, – посетитель предпочел не реагировать на шутку. – Я рассчитываю на вас, Константин Андреевич. Поймите, это очень важно.

– Конечно, – покладисто согласился Максимов, – недобрые предчувствия – это очень важно. Именно то, на что мы опираемся в работе. Особенно под Новый год.

– Вы смеетесь, – скорбно заключил Кравцов (и в чем-то, безусловно, был прав). – Хорошо, давайте зайдем с более понятной вам стороны. Сколько вы взяли бы с меня за подобную работу в обычный день?

– Ну… – зашевелил губами Максимов. – Если только до утра, дабы проконтролировать, чтобы вы остались живы… Давайте калькулировать, Николай Витальевич. Твердая ставка: умножаем на количество сотрудников, занятых в операции, расписываем по часам, учитываем подготовительный этап работы, отнимаем непыльные условия, отнимаем скидку за то, что вы последний клиент в високосном году, отнимаем нашу личную к вам симпатию и желание видеть вас и в дальнейшем в почетных рядах наших клиентов. Я думаю, в тысячу долларов вам бы это удовольствие обошлось.

– Я готов заплатить по десятикратному тарифу, – неожиданно сказал посетитель. И замер, впечатленный собственной щедростью.

Дрогнул карандаш в руке. Максимов облизнул как-то разом пересохшие губы.

– Вы понимаете, что вы говорите, Николай Витальевич?

– С трудом, – честно признался Кравцов, – но за свои слова и поступки готов нести ответственность. Деньги можете получить в любое удобное для вас время. ДО того, разумеется, как пробьют куранты и Максим Галкин поздравит россиян с Новым годом.

– А потом его новогоднее обращение к нации прервет появление какого-то мужчины… – рассеянно пробормотал Максимов. – Забавный вы человек, Николай Витальевич. Выложить десять тысяч долларов в силу каких-то пугающих предчувствий.

– Вижу по глазам, что вы беретесь за это дело, – обрадовался Кравцов. – Тогда запишите мой телефон, а заодно адрес. Если не возражаете, я сбегаю на работу и в принципе в любое время к вашим услугам.

Подперев кулаком наливающийся тяжестью подбородок, Максимов наблюдал, как посетитель, неприятным образом обернувшийся в клиента, удаляется из офиса. Мелькнула физиономия Любочки, имеющей свойство подслушивать, а потому предельно озадаченной. Рука машинально потянулась к бутылке. Брякнул телефон.

– Не тянись к бутылке, Максимов, – каменным голосом сказала Екатерина, – мы тебя насквозь видим.

– Это мое задание, Екатерина Сергеевна! – вякнул Лохматов, отобрал у нее трубку и тоже заговорил каменным голосом: – Не даете застояться адреналину в крови, Константин Андреевич. Разрешите доложить о проделанной работе? Спасибо. Судя по всему, очаг напряженности сместился, вы заметили? Посетитель нашего развлекательного заведения, только ради бога не называйте его клиентом, вышел на улицу и сел в произведение внедорожного искусства – «Лексус LX-470». Цвет – осеннее небо.