История Византии - Джон Норвич

В 327 г. императрица Елена в возрасте семидесяти двух лет отправилась в Святую землю, где епископ Иерусалимский Макарий провел ее по основным местам поклонения. Там, согласно преданию, она обнаружила Честной Крест Господень. Дабы удостовериться, что это не один из крестов, на которых были распяты два разбойника, Елена возложила его на умирающую женщину и та чудесным образом исцелилась. Вскоре после того как реликвия прибыла в новую столицу, Константин послал фрагмент священного Креста в Рим, дабы он был помещен во дворце, в котором императрица Елена всегда останавливалась во время своих приездов в город, — теперь же император распорядился превратить сей дворец в церковь. До сих пор известная под названием Санта-Кроче ин Джерузалемме, эта церковь с тех времен остается неразрывно связана с образом святой Елены.

Между тем в церкви Гроба Господня в Иерусалиме скале, окружающей гробницу, была придана такая форма, что образовался большой внутренний двор. С восточной стороны здесь была пристроена новая базилика Константина. Ее внешние стены состояли из тонко полированного камня, внутренняя часть здания облицована многоцветным мрамором. Здание венчала позолоченная и кессонированная кровля. До нашего времени сохранилось весьма незначительное число величественных сооружений такого типа. Пожары и землетрясения нанесли им тяжелый урон, остальное довершило время протяженностью в шестнадцать с половиной веков. Однако существует весьма заметное число подобных строений, чье появление на свет так или иначе обязано этому императору и его матери, поскольку путешествие Елены к святым местам захватило воображение всего христианского мира. Нам неизвестны ни продолжительность ее пребывания в Леванте, ни обстоятельства смерти. Возможно, она, став первым засвидетельствованным в истории христианским паломником, и умерла в Святой земле.

И все же, проводя триумфальные церемонии, которыми открывал новую столицу — и новую эру для Римской империи, — Константин не мог не осознавать, что в одном жизненно важном деле он потерпел неудачу. Несмотря на все то, что им было сделано для единения христианской церкви, она по-прежнему оставалась расколотой, и большая часть вины за это лежала на самих христианских иерархах. Многие из них собственной жизнью доказали, что за веру готовы пойти в ссылку или даже на муки. Однако своими вечными спорами и перебранками, фанатизмом и нетерпимостью христианские лидеры подавали весьма плохой пример для подражания пастве. Приходится констатировать, что бессчетные поколения их преемников в этом смысле мало чему научились.

В 328 г. умер архиепископ Александр, и в Александрии на смену ему пришел его бывший секретарь, дьякон Афанасий. Оба они присутствовали на Никейском соборе, где Афанасий выказал себя даже более способным и находчивым, чем учитель. В последующие годы Афанасию суждено было стать ведущим клириком своего времени, одной из вершинных фигур во всей истории христианской церкви — его возвели в святые. (Его на протяжении длительного времени ошибочно считали автором «Афанасьева Символа веры»[10], который до сих пор так и называется.)

У Ария и его приверженцев не было более опасного противника. Однако на какое-то время их звезда вновь взошла. Арий никогда не терял поддержки императорской семьи — особенно со стороны матери императора и его сводной сестры Констанции; азиатские епископы в подавляющем большинстве также имели проарианские симпатии. Уже в 327 г. они убедили Константина отозвать Ария из ссылки и устроить ему аудиенцию. Император, на которого произвели впечатление как интеллектуальный блеск и очевидная искренность этого человека, так и уверения в том, что Арий принял все положения Никейского собора, собственноручно написал письмо архиепископу Александру, требуя, чтобы Арию было разрешено вернуться в Египет. Константин, по-видимому, неподдельно удивился, когда архиепископ не выказал готовности исполнить это предписание.

Постепенно император стал склоняться к выводу, что Афанасий в большей степени, чем Арий, представлял собой главное препятствие на пути к церковному единству. В 335 г. Константин решил отметить тридцатилетие своего правления освящением заново отстроенной церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Здесь он также предложил устроить широкое собрание, на котором будут присутствовать епископы со всей империи. Константин рассчитывал на то, что в их среде возобладает гармония по ключевым доктринальным вопросам. Император также дал указание епископам, чтобы на своем пути в Иерусалим они провели собор в Тире, с тем чтобы, как он обезоруживающе сформулировал, «очистить церковь от богохульства и облегчить мои заботы». В июле собор был созван, и тут выяснилось, что на нем присутствовали почти исключительно арианские епископы. Таким образом, он стал не столько собранием выдающихся клириков, сколько судом над Афанасием. Вспомнили все старые обвинения против него, выдвинули и новые; вызвали множество свидетелей, и каждый готов был поклясться, что опальный архиепископ совершил все возможные преступления, обозначенные в церковном кодексе. И тогда Афанасий, полагая — возможно, с полным основанием, — что его жизнь в опасности, бежал в Константинополь. В отсутствие он был низложен, после чего собор закончил работу и епископы продолжили путешествие в Иерусалим. Прибыв в столицу, Афанасий отправился прямо во дворец, но ему было отказано в аудиенции. Напротив, разъяренный Константин отослал его в Августу Тревир, современный Трир.

Затем император вернулся к идее восстановить положение Ария в Александрии. Однако здесь он потерпел неудачу. Каждая попытка Ария вернуться приводила к массовому недовольству в городе, а во главе этого всеобщего протеста встал сам великий святой Антоний, которому на тот момент было восемьдесят шесть лет, — он оставил свое пустынножительство, с тем чтобы бороться за дело православия.

Наконец Константина убедили вызвать Ария в Константинополь для дальнейшего расследования его вероисповедания. И во время этого расследования, как позднее писал Афанасий своей египетской пастве, «Арий, ощущая прилив бодрости в результате поддержки его со стороны своих последователей, вступил в какой-то беззаботный и бездумный разговор, когда неожиданно он почувствовал, что ему надо выйти по нужде; и там он вдруг упал головой вперед, разбившись прямо в том месте, и сразу испустил дух».

Эта история, конечно, может вызвать сомнение, поскольку изложена главным врагом Ария, но существуют и иные свидетельства непривлекательных обстоятельств его кончины. Естественно, что все, кто ненавидел Ария, заговорили о божественном возмездии. Тем не менее все это не положило конец ни религиозной полемике, ни ссылке Афанасия, которая продолжалась до самой смерти Константина в 337 г. Мечте императора о духовной гармонии во всем христианском мире не суждено было сбыться на протяжении его жизни, и надо сказать, что его мечта не осуществилась и по сей день.

Нам не так много известно о проведении tricennalia[11] в Иерусалиме; в Константинополе же, в отличие от празднеств, которыми было отмечено освящение города, празднование было уже исключительно христианским. (В период с 331 по 334 г. Константин закрыл все языческие храмы в империи.) В ходе этих торжеств император объявил о выдвижении двух своих племянников на ключевые посты в государстве. Старшего, Делмация, провозгласили цезарем. Младший, Ганнибалиан, был обручен со своей двоюродной сестрой, императорской дочерью Константиной, и вместе с невестой послан править в Понт, дикий гористый край с дождливым климатом на южном побережье Черного моря.

Титулы цезарей ранее уже получили три сына Константина от Фаусты, причем самый младший, Констант, удостоился этой чести в десятилетнем возрасте. Император намеренно увеличивал число цезарей, чтобы принизить престижность их статуса и положения, — убежденный в своем божественном предопределении, он не хотел всерьез делиться властью. Но такая политика привела к тому, что ему пришлось взвалить на свои плечи гигантский объем работы. Первые месяцы 337 г. Константин провел в Малой Азии, мобилизуя армию для отражения весьма вероятной агрессии со стороны молодого персидского правителя Шапура. При этом он продемонстрировал исключительную энергию, выносливость и стойкость, поразившую даже бывалых воинов. Незадолго до Пасхи император вернулся в Константинополь — гам предстояло завершить последние отделочные работы на строительстве церкви Св. Апостолов.

Возможно, Константин уже подозревал, что болен, поскольку по приезде отдал распоряжение устроить для него усыпальницу в этой церкви, но лишь после Пасхи его здоровье начало серьезно сдавать. Он пытался исцелиться, посещая бани в Геленополе, городе, который Константин заново отстроил в честь своей матери. В этом же городе, по словам Евсевия, «преклонив колени в церкви, он в первый раз получил молитвенное возложение рук на него», то есть стал новообращенным. Потом император отправился в столицу, но, достигнув окрестностей Никомедии, обнаружил, что далее двигаться уже не может. Не мог он также и откладывать важный шаг, который давно задумал.