Дикой - Василий Аксенов

– В бога веруешь? – спросил я.

– В бога не в бога, а в высший дух верую. В тонкое вещество.

– Как же это так получается, Адрияша? Собираешь ты такие сложные аппараты, а веришь в разную чепуху.

– Так уж, верую, – уклончиво произнес он, встал и зажег свою маленькую, тусклую, засиженную мухами лампочку.

– Скажи, Адриян, вот жизнь наша уже на закате, доволен ты своей жизнью?

Он походил, потоптался, вздохнул. Я наблюдал за ним.

– У меня жизнь с интересом, Пал Петров, – сказал он вдруг дрожащим от волнения голосом.

– Радио, что ли? – спросил я.

– Да, радио и еще одна штука. – Руки даже у него тряслись, так он волновался.

– Пойдем, – сказал он решительно, – покажу. Тебе первому покажу.

Мы вышли из горницы, прошли через хлев, где стояла одинокая его скотина, старая дебелая коза, вышли во внутренний дворик, когда-то, должно быть, кишевший гусями и утками, а сейчас пустой, и остановились перед дверью сарая.

Дикой долго возился с ключами, снимая замки. Наконец он открыл двери. За ними было темно и только слышалось какое-то слабое ритмичное щелканье. Дикой пошарил рукой, включил электричество, оно сперва ослепило меня, а потом я увидел…

Я увидел ту хитрую машину, которую когда-то мы разломали в баньке. Конструкция была все та же в принципе, но только более сложная, более величественная. Машина была в движении, вращались колеса, большие и малые, бесшумно двигались спицы-рычаги, тихо скользили по блокам ременные передачи, и только слабо пощелкивала маленькая дощечка.

– Помнишь? – шепотом спросил Дикой.

– Помню, – тоже шепотом ответил я.

Дощечка щелкала, словно отстукивая годы нашей жизни во все ее пределы, а также за пределами, вперед и назад, и неизвестно уже куда катили эти бесшумные колеса…

Мне стало не по себе.

– Забавная штука, – сказал я насмешливым голосом, чтобы взбодриться. – Для чего все-таки она? А, Дикой?

Я впервые назвал его Диким.

– Просто, Павлуша, для движения, – опять же шепотом ответил он, не отрывая взгляда от колес.

– Когда же ты ее пустил? – опять же насмешливо спросил я.

– Когда пустил? Давно, очень давно. Вот видишь, не останавливается.

– Что же это: вечный двигатель, что ли?

Он повернулся ко мне, и глаза его страшно сверкнули уже не под электричеством, а под светом ранней луны.

– Кажись, да, – прошептал он. – Кажись, да.

9

В Рязани грибы с глазами,Их едят – они глядят.