Лицом к лицу со страхом. Путеводитель на пути к близости - Томас Троуб

Наши страхи окутывает отрицание

Как бы то ни было, чтобы столкнуться со страхами, прежде всего мы должны признать их существующими. Мы должны принять, что они есть, и посмотреть, откуда они берутся. В нашем представлении о себе нет места страхам – нас учили, что страх нужно скрывать. Наша культура ценит честное выражение страха, но не понимает, как глубоко он внедрен. Задумайтесь, как мы можем честно выражать то, о чем даже не подозреваем? То, что заслоняем защитами, отрицанием и бессознательностью, скрывая уязвимость под маской, необходимой для выживания? До сих пор нам удавалось притворяться, и все было в порядке; мы научились «справляться». Мы пребываем, как зачарованные, в трансе «Нужно– Справиться», не признавая того, как много страха скрываем внутри. И, оставаясь в этом трансе, ложно убеждаем себя, что отрицать страх не так болезненно, как позволить ему всплыть на поверхность.

Страх вводит нас глубже и глубже в изоляцию, и обычно мы даже сами этого не осознаем. Мы себя изолируем, потому что Ребенок внутри живет в страхе. Часто мы так отчуждены от этого испуганного Ребенка, что движемся в режиме выживания, где нет – или очень мало – места для мягкости и близости. Недавно на вступительной встрече перед одним из семинаров я проводил вводное упражнение, чтобы помочь людям коснуться страхов близости. Я предложил каждому, представляя, что перед ним любимый или близкий друг, высказать сидящему напротив человеку какой-либо невыраженный страх, с тем чтобы стать ближе друг с другом. Через некоторое время одна женщина подняла руку и сказала, что не смогла найти ничего, что бы ее пугало.

Я задал несколько наводящих вопросов, и она призналась, что муж ее редко слушает, обычно он занят чтением газеты или еще чем-то. Оказалось, что в детстве ее никто не слушал. Эта женщина даже не могла вообразить кого-то, кто уделил бы ей достаточно времени или хотел бы ее выслушать. Никто никогда ее настолько не любил. Лишенная поддержки и признания, она просто потеряла контакт со своим Внутренним Ребенком и приспособилась к жизни без всякой близости в общении. Она прикрывала свои страхи тем способом выживания, который основан на ранней утрате. И такого рода явление очень распространено.

Другой пример: один человек на одном из моих семинаров не имел никакого понятия о том, что может чего-то бояться; он признавал, что можно испытывать страх перед требующими храбрости действиями на природе, но не находил в себе никакого страха в отношениях с людьми. Я считаю, что это распространенная форма отрицания (не так много лет назад на его месте мог быть я сам). Он говорил о разных сторонах своей жизни механически, испытав в жизни так мало близости, что у него не было никакого понимания того, как вообще откровенно разговаривать с кем-то другим. Он пришел на семинар, потому что у него были проблемы в браке, и он не понимал, почему. Его Ребенок внутри был совершенно скрыт, а он сам пребывал в полном отрицании своего эмоционального мира Медленно и осторожно, по мере того как продолжался семинар, он устанавливал больший и больший контакт с болью и страданием внутри, болью Ребенка, которому было отказано в нежности и принятии, и который вырос в среде, где никто не выражал чувств.

Существование внутри более глубоких и скрытых страхов открывают не только те, кто начинает исследовать сферу своих чувств и совершает внутреннюю работу. У меня, как и у многих моих близких друзей, первое соприкосновение со всей громадой наших внутренних страхов случилось, когда я оказался отделенным от тех, кого любил. Один мой очень близкий друг, прошедший миллионы семинаров и активно медитировавший на протяжении двадцати лет, сейчас переживает разрыв четырнадцатилетних отношений и соприкасается с первобытным ужасом, о существовании которого в себе никогда не подозревал.

Страх и уязвимость лежат под самой поверхностью сознательного ума, всегда готовые всплыть. Они могут проснуться в тот момент, когда мы позволяем кому-то к себе приблизиться, когда отваживаемся на творчество или как-то по-другому обнажаем свою уязвимость. Они появляются каждый раз, когда мы делаем то, что уводит нас прочь от знакомого, безопасного и известного.- Близость – это, может быть, самая распространенная и обширная территория, на которой мы сталкиваемся с Ребенком в панике, и именно поэтому мы ее избегаем.

Пока мы живем в коконе защищенности, никогда не высвобождая энергию, не совершая рискованных вылазок в неизвестное, мы не сталкиваемся лицом к лицу с огромным страхом, который похоронен внутри. Но мы погружаемся в скуку, разочарование и депрессию. Требуется некоторая осознанность и решимость, чтобы выйти из отрицания, вырваться из власти привычек и заново проникнуть в пространство живых энергий.

Откуда приходит страх?

Вероятно, мы с ним рождаемся. Я лично думаю, что это так. В первые несколько дней жизни я чуть не умер от недоедания, потому что по какой-то причине не мог переваривать молоко матери. Моя мать рассказывала, что у меня была «диарея новорожденного», но, вероятно, я просто хотел сказать: «Помогите! Я хочу вернуться обратно туда, где было так тепло и безопасно». Прибавьте к этому первичный шок от выхода в мир из утробы матери, и мы узнаем ситуацию, в которой родилось большинство из нас, и где уже есть достаточно причин, чтобы начинать бояться. Какому бы эмоциональному, физическому или сексуальному насилию мы ни подвергались позже, это только добавляет страха к изначальному шоку самого рождения. Другой очевидный источник нашей паники – утрата и вторжение, которые мы переживали в течение всего детства. Добавьте к этому недостаток одобрения, внимания, любви, уважения и заботы, которые всем, так или иначе, приходилось испытывать. И вы поймете, с каким ужасом теперь Ребенок внутри ожидает еще большего насилия и чувства покинутости.

У нас были глубокие потребности в выживании и тождественности; они не были удовлетворены, и мы утратили доверие. Не были удовлетворены наши потребности в любви и защите, принятии, признании и одобрении, вдохновении и направлении, потребности в нежной, безусловной любви. Наш раненый Ребенок боится, что этого не произойдет никогда. Удар нашей невинности и доверию был нанесен так рано, что спровоцировал лежащий в основе всего остального страх, что мы не выживем.

К несчастью, в детстве мы не были способны сделать вывод: «Все понятно; я вижу, что у мамы и папы большие проблемы; они не могут ужиться даже друг с другом, и, кажется, их не слишком интересую я. Прежде всего, они не должны были меня рожать. Очевидно, здесь я не получу того, в чем нуждаюсь, поэтому, наверно, мне лучше просто выписаться из этой гостиницы и поискать себе более подходящую ситуацию». Хотя, скорее всего, любое место по соседству было бы ничем не лучше или даже хуже. Если теперь, с эмоциональным фоном депривации [5], который присутствует в большинстве из нас, войти в уязвимость, это может вызвать сильное замешательство, панику, страх, самоосуждение, подавленность, а иногда просто невыносимый ужас. Почему? Потому что наша уязвимость и невинность были преданы.

По мере того, как во мне развивается больше понимания моей крайней уязвимости, которая всегда была погребена под всеми моими претензиями, я могу более и более осознавать причину моей паники. Теперь я вижу, что страх поражения, неодобрения, несоответствия ожиданиям, которые предъявляют ко мне мои семья и культура, выталкивает на поверхность еще более глубокие страхи быть покинутым. Для моего Внутреннего Ребенка эти страхи, наверное, были ошеломляющими. Осознающая часть меня больше не «покупается» на обусловленную во мне программу успеха А в ситуации, когда любимый мной человек уходит или угрожает уйти, осознает, что со мной будет все в порядке. Но мой Внутренний Ребенок всего этого не знает. Он по-прежнему бурно реагирует на те же самые раздражители.

И далеко за пределами всех психологических причин нашей паники кроется самая простая и мощная причина: осознание того, что мы умрем. Мы всегда стоим перед лицом незащищенности, неуверенности и, в конечном итоге, смерти, оставаясь в руках таких сил, которые находятся далеко за пределами нашего контроля. Никакое страхование и социальная защита не могут оградить нас от этого страха. Глубоко внутри мы это знаем. Без фундамента принятия и опыта медитации все, что у нас есть, – это прикрытый компенсациями страх. С точки зрения Ребенка, уязвимость равнозначна страху быть брошенным или уничтоженным. Только в медитирующей части нас достаточно доверия и пространства, чтобы вместить уязвимость, незащищенность и непредсказуемость, потому что медитация приносит понимание и расширяет границы. Наш Ребенок внутри просто не имеет этих качеств. Мы должны привнести эти качества, чтобы исцелить Ребенка, находящегося в панике. Тогда мы можем трансформировать уязвимость из паники в принятие. Но начать мы должны с признания этой глубоко встревоженной части, живущей у нас внутри.