Новая игра - Мария Семенова

Теперь перед Азиатом стоял строгий хозяин. С пальцами, способными, ох, сворачивать в трубочки старинные бронзовые монеты.

— Вот, Дядюшка, пожалуйста. — Из баула одна за другой стали появляться пачки денег. — Это — от прокажённых, это — с летнего рынка, это вам от Сунга Лу и его людей…

Про себя Азиат полагал ведение учёта делом поважней, да и пострашней, чем разгадывание шестичленных гуа. И это дело досталось ему не иначе как за прегрешения, знать бы ещё, за какие…

— Так. — Дядя ловко пересчитал деньги, мгновение помолчал и негромко поинтересовался: — А ты знаешь, племянничек, что полагается тем, кто обманывает своих? Что, не знаешь? Даже не догадываешься? Так, с кого бы начать, чтобы показать тебе? Может, всех вас разом опустить в котёл с кипящим подсоленным маслом, а?

Говоря так, он деликатно улыбался, и это было ужаснее всего.

— Дядюшка… — Азиат чуть не бухнулся на колени перед этим человеком, явно подслушавшим его мысли насчёт уточки во фритюре. — Мы ни в чём перед тобой не виновны. Ни я, ни прокажённые, ни уважаемый Сунг Лу… Это всё новый участковый, старший прапорщик Козодоев. Его жадность не знает предела. Говорят, раньше он служил в дорожной полиции… — Дядя чуть заметно кивнул — ясно, мол, и отставной чукча решился добавить: — Вот кого хорошо бы в котёл…

— Значит, говоришь, служил в этом их ГИБДД?.. — усмехнулся мастер. — Нет, варить его мы не будем. Мы с ним тоньше поступим…

Его рука исполнила замысловатый жест, превратившись в гибкое щупальце. Вот оно на что-то нацелилось, ударило и проникло… схватило… вырвало с корнем…

Страшно было даже предполагать, что за участь ждала слишком жадного участкового.

Под взглядом волшебника ароматические палочки зачадили и с шипением начали гаснуть — одна за другой…

Январь 1942-го. Магическая диалектика

В иссиня-чёрном морозном небе высыпали звёзды, на столицу опустилась ночь. Однако многим в Москве в это время было не до сна. Не спали рабочие, трудившиеся для фронта, для победы. Бодрствовали на боевых постах зенитные заслоны. И чутко, не смыкая зорких глаз, работали деятели на Лубянке.

По обыкновению, не спали этой ночью и в Кремле. В кабинете вождя горела на столе зелёная лампа. Сталин мерил шагами кабинет, хмуро, задумчиво курил, изредка посматривал на упитанного человека в пенсне. Берия сидел прямо, сдержанно, молча и чем-то напоминал объевшуюся кобру, готовую тем не менее к стремительному прыжку. Он не отрываясь следил за мягкими сапогами, сшитыми по спецзаказу, с особыми, чтобы вождь казался выше ростом, наборными каблуками.

— Что же это получается? — Сталин наконец сел, положил трубку и пристально посмотрел на человека-змею. — Немцы нашли, а наши не могут? Или, может, просто не хотят? Почему бездействуют наши органы, а, Лаврентий?

Настроен он был решительно и мрачно, отчего резко проступили на лице следы оспы, перенесённой в детстве. Действительно, что же это получается? Сколько экспедиций посылали в Тибет, крепили монголо-советскую, будь она неладна, дружбу, денег извели — не сосчитать, и всё впустую, как вода в песок… А у немцев, извольте бриться, всё на мази. Вчера из Берлина прилетела шифровка: секретный агент доносил, что Аненербе[23] отыскало путь в Шамбалу. Более того, нашли ещё и ключик от двери. А у нас бардак, никто трудиться не хочет. Ну да ничего. Заставим. Опыт есть…

Скверное настроение вождя усугублялось страшным нервным напряжением. Вероломство Гитлера, битва за Москву… Атмосфера малодушия, расхлябанности и откровенного предательства, искоренять которую нужно раскалённым железом. Не улучшали настроения и немецкие листовки с изображением Якова и бьющими наповал комментариями: «А вы знаете, кто это? Это Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го гаубичного артполка 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов». Вот ничтожество, мокрица, сопляк. Ведь стрелялся же уже, делал пробу, нет бы дело довести до конца. Что ж, пленных у нас нет, есть предатели, изменники и трусы. Разговор с которыми один…

— Всё дело, товарищ Сталин, в инерции. — Упитанный Лаврентий сделал строгое лицо, стёкла пенсне трагически блеснули. — В инерции ошибок и недоработок, сделанных во времена Ягоды и Ежова. Вначале промахнулись с Рерихом, затем поторопились с Бокия,[24] потом дали оплошку с аномалом Барченко.[25] Два года перед расстрелом он писал в тюрьме книгу о чём-то очень важном. Где теперь эта книга, кто её читает? — Берия сделал паузу, облизнулся и преданно взглянул на вождя. — А мои люди, между прочим, из самого Берлина шифровки шлют. Из самого Аненербе. Причём информация самая достоверная, не вызывающая сомнений, — снова облизнулся он, засопел и, вытащив из кармана лист бумаги, с хрустом развернул. — Вот, вот… Операция по внедрению будет производиться предположительно летом, в июне, в лунной фазе один, то есть в полнолуние. В основе будет лежать Великий Аркан Магии, то есть триединство метафизической аксиомы, астрального вихря и физического приёма. Ответственными за исполнение будут беглый тибетский лама и фашистские оккультисты, состоящие в СС. В качестве предметов силы выступят фаллический валун и какой-то раритет из трофеев Роммеля. Средством доставки предположительно послужит аэроплан.

— Магия? Я не ослышался, Лаврентий? Мы говорим о магии? — остановившись, распушил усы вождь. — Об оккультизме? А как же наш пролетарский материализм? Разве мы можем изменять идеалам?

Будучи человеком начитанным, не чуждым эзотерики, он всегда на людях играл роль воинствующего атеиста. Хотя был убеждён, что существует нечто в событиях и явлениях, не вписывающееся в рамки материалистического подхода. Ну взять хоть ту зловредную старуху Львову. Ведь всё верно сказала, будто знала всё наперёд. Плюнула в душу — и растворилась, точно в воде. Искали с собаками, подняли на ноги весь НКВД, да только отыскали, как говорится, рукава от жилетки. Тут поверишь в астрал, тонкие планы и магические флюиды.

— Нет, товарищ Сталин, изменять нашим пролетарским идеалам мы не в праве. — Лаврентий смотрел прямо и твёрдо. — Однако одно другому не мешает. Всё зависит от точки зрения. И от текущего революционного момента. Наша коммунистическая ленинско-сталинская партия учит нас смотреть на всё диалектически…

— Ладно, — подобрел вождь. — Если для пролетарского дела нужна магия, пусть будет магия… И как же мы ответим нацистам? Задействуем Орнальдо?[26]

— Орнальдо? — скривился, как от кислого, Лаврентий. — Ну уж нет, кишка тонка. Это ведь матёрые фашисты, не какие-нибудь там троцкисты-зиновьевцы. Нет, не потянет. Сам сгинет ни за грош и дело загубит на корню.

— А с товарищем Мессингом был разговор? — поинтересовался вождь, вздохнул и принялся снова набивать любимую трубку. — А-а, по глазам, Лаврентий, вижу, что был. И каков результат?

Вздыхал он не просто так. Левая, сохнущая рука сегодня болела невыносимо. Видимо, к усилению морозов.

— Естественно, товарищ Сталин, был, — поправил пенсне Берия. — Результат отрицательный. Товарищ Мессинг отказался, правда, по обыкновению, очень тактично. В качестве компенсации пообещал построить ещё один самолёт для непобедимых сталинских соколов.[27]

Пальцы у Лаврентия были неприятные. Толстые, круглые, словно сардельки. Да ещё и поросшие жёсткими курчавыми волосами.

— Что он позволяет себе, этот чёртов жид? — не сдержался вождь. — Чистоплюй хренов. Доиграется, будет проводить сеансы своего гипноза среди белых медведей.

Евреев он не любил, но в силу жизненной необходимости делил их на «своих евреев» и на «просто жидов». Зато жуть как уважал еврейские анекдоты — смеялся, бывало, до икоты и судорог в желудке. Как умел рассказывать их незабвенной памяти Карл!.. Пусть его Яхве сделает ему землю пухом.[28]

— На Мессинге, товарищ Сталин, свет клином не сошёлся. — Лаврентий усмехнулся и несколько театрально выпятил тонкую губу. — Есть у нас и другие серьёзные евреи, спасибо Кагановичу.[29] Он среди своих нашёл пару оккультистов-каббалистов. Виртуозы ещё те, грозятся устроить немцам русскую кузькину мать.

Сам Берия по национальности был мегрел. В паспорте числился как грузин. И возглавлял Еврейский антифашистский советский комитет.

— Виртуозы, говоришь? — насторожился вождь. — Оккультисты-каббалисты? Хм… А мне-то казалось, мы давно отделили церковь от государства. И синагогу в том числе… Оккультисты-каббалисты. М-да… А не пойдут они налево, с тем чтобы попасть направо?[30]