Тотальный шпионаж - Курт Рисс

Полковник Николаи знал, что фон Папен никогда не смог бы стать главой правительства Германии, если бы его шпионская деятельность в США стала широко известна в стране. А это могло легко произойти. Известное германское издательство Ульштейн и К0 уже намеревалось издать книгу о шпионской деятельности фон Папена, и потребовалось сильнейшее воздействие извне, для того чтобы Ульштейн отказался от своего плана. В переговорах с Ульштейном, проходивших в течение 1930 и 1931 гг., германские официальные власти выставляли в качестве основного аргумента то обстоятельство, что процесс по делу о германском вредительстве в США не был закончен американским судом. Германские власти упорно отрицали свое участие в этих преступлениях; но мемуары Ринтелена вполне определенно устанавливали ответственность Германии, в результате чего она была вынуждена оплатить ущерб. Однако Николаи, упорно выступавший против книги Ринтелена, действовал таким образом потому, что старался сохранить в полной тайне все, что касалось германской разведки.

В одних только Соединенных Штатах германская разведка израсходовала огромные денежные суммы, значительно более 40 миллионов, истраченных фон Папеном; и все это не давало должных результатов.

Вся система германского шпионажа была в ту пору сконцентрирована в руках официального военного атташе фон Папена, человека, все время находившегося в центре внимания общественности, за которым усиленно наблюдали контрразведывательные организации противника. Отсюда следовал вернейший и весьма катастрофический по своей серьезности вывод: по-видимому, вся система организации шпионажа была ошибочной.

Николаи и в особенности Людендорфу это было ясно даже еще до возникновения первой мировой войны. Как писал впоследствии Николаи: «Британская служба разведки представляла из себя превосходную организацию. Французское 2-е бюро было вряд ли менее действенным». Эти организации оказались настолько хорошо осведомленными, что, по признанию того же Николаи, 4 августа 1914 года англичане были в состоянии физически изолировать большинство германских агентов у себя в стране. То же самое имело место во Франции и России. «Германская система шпионажа в течение первых шести месяцев войны находилась в совершенно хаотическом состоянии», — заявляет Николаи. Он утверждает также, что знал об этой опасности, но не смог провести в жизнь мероприятия, которые считал необходимыми.

После поражения Германии и заключения Версальского мира молодая германская республика на первых порах официально отказалась от ведения шпионажа. Для полковника Николаи наступили трудные дни. Военное министерство внезапно не пожелало больше иметь с ним дела. Не помогло даже то, что он был готов идти на всяческие уступки. Тогда он обратился с запросом, что делать с его архивами, содержащими важные секретные документы. Никто в Берлине не хотел тогда взять эти документы на сохранение. Ему было предложено сжечь их. Николаи не смог заставить себя уничтожить плоды своей многолетней работы. После длительного хождения по инстанциям он нашел место для временного сохранения своих бумаг. Более 48 тыс. дел было перевезено в имение одного из крупных помещиков Восточной Пруссии. Здесь они, однако, находились не более шести недель. В конце концов, Альфред Гугенберг, бывший председатель комитета директоров Крупповского концерна и владелец издательства Шерль, предложил Николаи использовать принадлежащее ему помещение. Во время перевозки документов в Берлин бесследно исчезло более 3 тыс. дел. Позднее выяснилось, что некий бельгийский профессор Бюллюс, видимо, работавший для бельгийской разведки, украл их и перевез в Брюссель.

После этого Николаи стал выжидать. И надо сказать, что ждать ему пришлось не слишком долго.

Николаи приложил руку к созданию так называемого «Черного рейхсвера», действуя в качестве посредника между военным министром Геслером и генералом Куртом фон Шлейхером. Эти люди занимали официальные государственные посты, что несколько ограничивало свободу их действий. Что же касается Николаи, то он был тогда «не у дел», и это значительно облегчало его возможности.

Николаи участвовал не только в организации «Черного рейхсвера». Им была также создана, правда, в миниатюре, новая система шпионажа. Уже в 1920 году им были засланы агенты на оккупированную союзниками территорию Германии для установления не только дислокации, но и морального состояния оккупационной армии.

Одновременно им было организовано розыскное бюро, субсидировавшееся из неограниченных фондов германской тяжелой индустрии. Оно занималось сбором материалов, целиком направленных против Веймарской республики, ее сторонников и политических деятелей.

Несмотря на свою разностороннюю деятельность, Николай чувствовал себя неудовлетворенным, поскольку он не находился в самом центре международного шпионажа, масштабы деятельности которого с окончанием войны все время росли. Николаи был достаточно хорошо осведомлен обо всем. Ему было известно, что одна международная шпионская организация предлагала за умеренную цену чертежи новейшего американского вооружения. Он знал, что 2-е бюро и французская морская разведка добыли фотографии всех итальянских пограничных укреплений и чертежи находящихся в постройке итальянских военных кораблей. Он знал, что формулы новейших ядовитых газов и образцы химических снарядов предлагались на международной бирже шпионажа.

Не было для него секретом и то, что внутри самой Германии действует целая армия вражеских шпионов.

В течение всех этих лет, и особенно между 1928 и 1932 гг., Николаи очень сблизился с Людендорфом, этим апостолом и глашатаем «тотальной войны».

Ведение «тотальной войны», по твердому убеждению Николаи, требовало внедрения разветвленной системы тотального шпионажа. Тотальный шпионаж не был похож, по мнению Николаи, ни на одну из прежних форм. До сих пор шпионаж лишь развивался и совершенствовался. Теперь же назрело время для кардинальных реформ. Необходим был коренной переворот в этой области.

Совещание

Совещание, на которое прибыл полковник Вальтер Николаи в Мюнхен, состоялось в доме капитана Эрнста Рема. На нем присутствовали Геббельс, Гиммлер, Гесс и несколько менее видных вожаков фашистской партии. Все они собрались для того, чтобы обсудить возможности и перспективы создания тайной полиции, чья деятельность не только в Германии, но и за ее пределами должна была начаться сразу же после захвата власти фашистами в Германии.

Рем надеялся, что во главе этой полиции будет стоять он. По-видимому, нечто подобное обещал ему Гитлер. Однако совещание не успело начаться, а шансы Рема были уже сведены к нулю. Рем не имел никакого представления о том, как следует создавать подобную организацию. Наоборот, Геббельс представил детализированные планы. Гиммлер говорил весьма мало, но Николаи, по собственному признанию, сразу «раскусил» его.

Во время совещания в квартире Рема в июне 1932 года только один из присутствовавших ни разу не произнес ни одного слова. Этим человеком был Рудольф Гесс. По всем данным, он находился здесь лишь в качестве наблюдателя Гитлера. Этот почти бесцветный человек, секретарь и тень «фюрера», казалось, не обращал никакого внимания на все то, о чем здесь говорят. Это была первая встреча Николаи с Гессом. Но Николаи знал все о личном секретаре Адольфа Гитлера. Он знал, что Гесс родился в Александрии, а в Германию приехал 14 лет. После войны 1914–1918 гг. он стал крайним националистом и антисемитом. Николаи знал, что вскоре после этого Гесс тесно связал свою судьбу с Гитлером, защищая его во время всех стычек, которыми обычно заканчивались собрания фашистов. Он знал, что Гесс попал вместе с Гитлером в тюрьму. Однако Гесс не писал книг и не занимал никакого официального поста в руководстве фашистской партии. А потому Николаи был еще более удивлен, и не только он один, когда, наконец, незадолго до закрытия совещания, Гесс заговорил.

Его первые слова были произнесены в тот момент, когда кто-то прервал Геббельса, излагавшего задачи этой необычной тайной полиции. Геббельсу был задан вопрос: «Где мы найдем людей для такой полиции?» Николаи утверждает, что Гесс в этот момент ответил: «Если мы не сможем их найти, мы их создадим». Позднее он бросил еще одну фразу — «массовая база». Николаи сразу почувствовал, что означают эти два слова. Они означали организацию тотального шпионажа во всех областях общественной жизни.

Гесс не сказал ничего другого в этот вечер, но он упомянул одно имя. Он говорил о своем учителе и друге Карле Гаусгофере, основателе института «геополитики» и профессоре Мюнхенского университета, где Гесс провел ряд лет, изучая быт и нравы японцев. Японцы, по мнению Гесса, показывают отличные образцы шпионажа «на массовой базе».