Басни - Иван Крылов

Лев и барс[31]

Когда-то, в старину,Лев с Барсом вел предолгую войнуЗа спорные леса, за дебри, за вертепы.Судиться по правам – не тот у них был нрав;Да сильные ж в правах бывают часто слепы,У них на это свой устав:Кто одолеет, тот и прав.Однако, наконец, не вечно ж драться —И когти притупятся;Герои по правам решились разобраться;Намерились дела военны прекратить,Окончить все раздоры,Потом, как водится, мир вечный заключитьДо первой ссоры.«Назначим же скорейМы от себя секретарей, —Льву предлагает Барс, – и как их ум рассудит,Пусть так и будет.Я, например, к тому определю кота:Зверек хоть неказист, да совесть в нем чиста,А ты осла назначь: он знатного же чина,И, к слову молвить здесь,Куда он у тебя завидная скотина!Поверь, как другу, мне: совет и двор твой весьЕго копытца вряд ли стоят.Положимся ж на том,На чемС моим котишком он устроит».И Лев мысль Барса утвердилБез спору;Но только не осла, лисицу нарядилОн от себя для этого разбору,Примолвя про себя (как видно, знал он свет):«Кого нам хвалит враг, в том верно проку нет».

Мор зверей[32]

Лютейший бич небес, природы ужас – морСвирепствует в лесах. Уныли звери;В ад распахнулись настежь двери:Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор;Везде разметаны ее свирепства жертвы, —Неумолимая, как сено, косит их,А те, которые в живых,Смерть видя на носу, чуть бродят полумертвы:Перевернул совсем их страх.Те ж звери, да не те в великих столь бедах:Не давит волк овец и смирен, как монах;Мир курам дав, лиса постится в подземелье:Им и еда на ум нейдет.С голубкой голубь врознь живет,Любви в помине больше нет:А без любви какое уж веселье?В сем горе на совет зверей сзывает Лев.Тащатся шаг за шаг, чуть держатся в них души.Сбрелись и в тишине, царя вокруг обсев,Уставили глаза и приложили уши.«О други! – начал Лев. – По множеству греховПодпали мы под сильный гнев богов,Так тот из нас, кто всех виновен боле,Пускай по доброй волеОтдаст себя на жертву им!Быть может, что богам мы этим угодим,И теплое усердье нашей верыСмягчит жестокость гнева их.Кому не ведомо из вас, друзей моих,Что добровольных жертв такихБывали многие в истории примеры?Итак, смиря свой дух,Пусть исповедует здесь всякий вслух,В чем погрешил когда он вольно иль невольно.Покаемся, мои друзья!Ох, признаюсь – хоть это мне и больно —Не прав и я!Овечек бедненьких – за что? – совсем безвинноДирал бесчинно;А иногда – кто без греха? —Случалось, драл и пастуха:И в жертву предаюсь охотно.Но лучше б нам сперва всем вместе перечестьСвои грехи: на ком их боле есть,Того бы в жертву и принесть, —И было бы богам то более угодно».«О царь наш, добрый царь! От лишней доброты, —Лисица говорит, – в грех это ставишь ты.Коль робкой совести во всем мы станем слушать,То прийдет с голоду пропасть нам наконец;Притом же, наш отец,Поверь, что это честь большая для овец,Когда ты их изволишь кушать.А что до пастухов, мы все здесь бьем челом:Их чаще так учить – им это поделом.Бесхвостый этот род лишь глупой спесью дышитИ нашими себя везде царями пишет».Окончила Лиса; за ней, на тот же лад,Льстецы Льву то же говорят,И всякий доказать спешит наперехват,Что даже не в чем Льву просить и отпущенья.За Львом Медведь, и Тигр, и Волки в свой чередВо весь народПоведали свои смиренно погрешенья;Но их безбожных самых делНикто и шевелить не смел.И все, кто были тут богатыИль когтем, иль зубком, те вышли вонСо всех сторонНе только правы, чуть не святы.В свой ряд смиренный Вол им так мычит: «И мыГрешны. Тому лет пять, когда зимой кормыНам были худы,На грех меня лукавый натолкнул:Ни от кого себе найти не могши ссуды,Из стога у попа я клок сенца стянул».При сих словах поднялся шум и толки;Кричат Медведи, Тигры, Волки:«Смотри, злодей какой!Чужое сено есть! Ну, диво ли, что богиЗа беззаконие его к нам столько строги?Его, бесчинника с рогатой головой,Его принесть богам за все его проказы,Чтоб и тела нам спасть и нравы от заразы!Так, по его грехам, у нас и мор такой!»Приговорили —И на костер Вола взвалили.

И в людях так же говорят:Кто посмирней, так тот и виноват.

Собачья дружба[33]

У кухни под окномНа солнышке Полкан с Барбосом, лежа, грелись,Хоть у ворот перед дворомПристойнее б стеречь им было дом;Но как они уж понаелись —И вежливые ж псы притомНи на кого не лают днем, —Так рассуждать они пустилися вдвоемО всякой всячине: о их собачьей службе,О худе, о добре и, наконец, о дружбе.«Что может, – говорит Полкан, – приятней быть,Как с другом сердце к сердцу жить;Во всем оказывать взаимную услугу;Не спить без друга и не съесть,Стоять горой за дружню шерстьИ, наконец, в глаза глядеть друг другу,Чтоб только улучить счастливый час,Нельзя ли друга чем потешить, позабавитьИ в дружнем счастье все свое блаженство ставить!Вот если б, например, с тобой у насТакая дружба завелась:Скажу я смело,Мы б и не видели, как время бы летело».«А что же? это дело! —Барбос ответствует ему. —Давно, Полканушка, мне больно самому,Что, бывши одного двора с тобой собаки,Мы дня не проживем без драки;И из чего? Спасибо господам:Ни голодно, ни тесно нам!Притом же, право, стыдно:Пес дружества слывет примером с давних дней,А дружбы между псов, как будто меж людей,Почти совсем не видно».«Явим же в ней пример мы в наши времена! —Вскричал Полкан. – Дай лапу!» – «Вот она!»И новые друзья ну обниматься,Ну целоваться;Не знают с радости, к кому и приравняться:«Орест мой!» – «Мой Пилад[34]!» Прочь свары, зависть, злость!Тут повар, на беду, из кухни кинул кость.Вот новые друзья к ней взапуски несутся:Где делся и совет и лад?С Пиладом мой Орест грызутся, —Лишь только клочья вверх летят: Насилу наконец их рóзлили водою.

Свет полон дружбою такою.Про нынешних друзей льзя[35] молвить, не греша,Что в дружбе все они едва ль не одинаки:Послушать, кажется, одна у них душа, —А только кинь им кость, так что твои собаки!

Волк на псарне[36]

Волк ночью, думая залезть в овчарню,Попал на псарню.Поднялся вдруг весь псарный двор.Почуя серого так близко забияку,Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку;Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!» —И вмиг ворота на запор;В минуту псарня стала адом.Бегут: иной с дубьем,Иной с ружьем.«Огня! – кричат. – Огня!» Пришли с огнем.Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом,Зубами щелкая и ощетиня шерсть,Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;Но, видя то, что тут не перед стадомИ что приходит наконецЕму расчесться за овец, —Пустился мой хитрецВ переговорыИ начал так: «Друзья, к чему весь этот шум?Я, ваш старинный сват и кум,Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры:Забудем прошлое, уставим общий лад!А я не только впредь не трону здешних стад,Но сам за них с другими грызться радИ волчьей клятвой утверждаю,Что я…» – «Послушай-ка, сосед, —Тут ловчий перервал в ответ, —Ты сер, а я, приятель, сед,И волчью вашу я давно натуру знаю;А потому обычай мой:С волками и́наче не делать мировой,Как снявши шкуру с них долой».И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

Бочка[37]

Приятель своего приятеля просил,Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил.Услуга в дружбе – вещь святая!Вот если б дело шло о дéньгах, речь иная:Тут дружба в сторону, и можно б отказать, —А Бочки для чего не дать?Как возвратилася она, тогда опятьВозить в ней стали воду.И все бы хорошо, да худо только в том:Та Бочка для вина брана откупщиком,И настоялась так в два дни она вином,Что винный дух пошел от ней во всем:Квас, пиво ли сварят, ну даже и в съестном.Хозяин бился с ней близ году:То выпарит, то ей проветриться дает;Но чем ту Бочку ни нальет,А винный дух все вон нейдет,И с Бочкой наконец он принужден расстаться.

Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей:Ученьем вредным с юных днейНам стоит раз лишь напитаться,А там во всех твоих поступках и делах,Каков ни будь ты на словах,А все им будешь отзываться.

Ручей[38]

Пастух у Ручейка пел жалобно, в тоске,Свою беду и свой урон невозвратимый:Ягненок у него любимыйНедавно утонул в реке.Услыша пастуха, Ручей журчит сердито:«Река несытая! что, если б дно твоеТак было, как мое,Для всех и ясно, и открыто,И всякий видел бы на тинистом сем днеВсе жертвы, кои ты столь алчно поглотила?Я чай бы, со стыда ты землю сквозь прорылаИ в темных пропастях себя сокрыла.Мне кажется, когда бы мнеДала судьба обильные столь воды,Я, украшеньем став природы,Не сделал курице бы зла:Как осторожно бы вода моя теклаИ мимо хижинки, и каждого кусточка!Благословляли бы меня лишь берега,И я бы освежал долины и луга,Но с них бы не унес листочка.Ну, словом, делая путем моим добро,Не приключа нигде ни бед, ни горя,Вода моя до самого бы моряТак докатилася чиста, как серебро».Так говорил Ручей, так думал в самом деле.И что ж? Не минуло недели,Как туча ливная над ближнею горойРасселась:Богатством вод Ручей сравнялся вдруг с рекой;Но, ах! куда в Ручье смиренность делась?Ручей из берегов бьет мутною водой,Кипит, ревет, крутит нечисту пену в клубы,Столетние валяет дубы,Лишь трески слышны вдалеке;И самый тот пастух, за коего рекеПенял недавно он таким кудрявым складом,Погиб со всем своим в нем стадом,А хижины его пропали и следы.

Как много ручейков текут так смирно, гладкоИ так журчат для сердца сладко,Лишь только оттого, что мало в них воды!

Лисица и сурок