Жертва метрополитена - Издательство «Развлечение»

— Конечно! — ответил Боб. — Я уже чувствую себя настоящим богатырем!

При этих словах он сделал попытку приподняться, но закоченевшие члены, в которых только сейчас медленно восстанавливалось кровообращение, отказывались служить, и молодой сыщик с тихим стоном снова упал на свою постель.

— Лежи, лежи, Боб! Лучше рассказывай поскорее, а то, быть может, Рыжий Дьявол явится раньше, чем мы успеем узнать, как было дело!

— Это правда! — испугался Боб. — Этот Нед Краузе ловкий мошенник! Он знает, что старик Канцер хранит здесь какие-то сокровища и уже нынче ночью перерыл здесь все, только ничего не нашел.

— Тем более есть данные на то, что он вернется сюда, так как знает, что Леви Канцер уже не может помешать ему: сегодня утром безумный старик окончил свою жизнь под вагоном электрической дороги!

Эта новость вызвала крик удивления со стороны Боба; он принялся поспешно, но вместе с тем подробно рассказывать все, что случилось с ним прошлой ночью.

Пинкертон и Моррисон внимательно слушали его, время от времени только прерывая рассказ возгласами удивления.

— Нет никакого сомнения, — заявил Пинкертон, когда Боб кончил свой рассказ, — что этот Нед Краузе вернется в лачугу Канцера, чтобы еще раз обшарить все щели и углы, в поисках спрятанных денег. Хорошо, что он еще не вернулся: если бы он пришел раньше нас и нашел бы тебя, дорогой Боб, еще живым, то, без сомнения, тебе пришлось бы плохо. Но теперь мы должны ждать его с минуты на минуту.

В это мгновение со двора послышались приближающиеся шаги.

Пинкертон поспешно погасил свечку и сказал:

— Лежи тихо, Боб! Мы придем к тебе на помощь!

При этом он схватил Моррисона за руку, потащил его за собой в сени и скрылся с ним вместе через маленькую боковую дверь.

Нед Краузе, рыжий великан, вошел, грузно ступая тяжелыми сапогами. Видно было, что он явился сильно навеселе: бормоча что-то себе под нос, он, стуча и спотыкаясь, дошел до середины комнаты, зажег спичку и оглянулся. Взор его остановился на лежавшем на полу стуле с перерезанными веревками.

— Ну-с, теперь я здесь хозяин! — проговорил он. — Посмотрим-ка, успел ли старый Канцер перед смертью убрать тело этого проклятого сыщика или же предоставил это удовольствие мне!

— Ей-богу, — продолжал он про себя, — кажется, старый хрен действительно убрал его!

— С добрым утром, Нед Краузе! — донесся в эту минуту звонкий голос с соломенного матраца в углу комнаты. — Ты, кажется, глотнул лишнего, братец мой!

Спичка вывалилась из рук великана, но он в ту же минуту чиркнул другой, зажег огарок и на секунду, как остолбенелый, уставился на молодого сыщика, который, по-видимому, лежал очень удобно на своем ложе и смотрел на него с веселой улыбкой.

Наконец Нед разразился громким раскатистым смехом.

— Вот это мило! Каков молодец! Лежит себе тут как бревно и прелюбезно встречает меня как ни в чем не бывало! Ну погоди, теперь уж я окончательно расправлюсь с тобой, красавец ты мой! Пора тебе и честь знать!

Боб преспокойно засмеялся:

— Неужели? Мне кажется, ты чуть-чуть ошибаешься. Помнишь, дорогой мой Нед, наше вчерашнее пари?

Великан даже смутился:

— Помню! Ты говорил, что Пинкертон поймает меня не позже как через три дня!

— Да! А кроме того, ты предложил мне двадцать долларов в заклад того, что Канцер зарежет меня, если найдет меня здесь! Однако ж Канцер был здесь, а зарезать меня не зарезал! Так что, пожалуйста, дай-ка мне эти двадцать долларов, а потом не вернешь ли мне кстати и два моих револьвера да мой электрический фонарик? Все равно они тебе теперь ни к чему, так как в Синг-Синге в таких вещах нет решительно никакой надобности!

Нед Краузе стоял совершенно обескураженный: он понять не мог, как этот безоружный да вдобавок еще совершенно не оправившийся человек мог говорить с ним с такой смелостью.

— Ты, кажется, тоже с ума сошел! — заревел он. — У тебя в голове также не хватает винтика, как и у покойного Канцера!

— Ошибаешься, голубчик! — раздался вдруг громовой голос. — Мой помощник, Боб Руланд, так же здоров, как и ты!

Рыжий с проклятием повернулся к двери и увидел стоявшего на пороге Ната Пинкертона. Он так и отскочил.

— Что ты хочешь?! Кто ты такой?! — невольно воскликнул он.

— Я — Нат Пинкертон и хочу тебя арестовать!

Глухой крик бешенства был ответом на его слова.

Пинкертон спокойно продолжал:

— Ты говорил, что справишься хоть с дюжиной таких молодцов, как мы. Хорошо же! Начинай с меня!

Великан подозрительно посмотрел на руки Пинкертона, но, увидев, что тот не вооружен, сделал быстрый прыжок вперед. Но в ту же минуту и Нат Пинкертон неожиданно отскочил в сторону и своим железным стержнем, спрятанным до этого в рукаве, нанес рыжему такой страшный удар по голове, что тот упал как подкошенный.

Подбежал и Моррисон, и через несколько минут великан был связан по рукам и ногам, так что не мог, несмотря на свои исполинские силы, сделать ни одного движения.

— Ну-с, это дело сделано! — смеясь заявил Пинкертон. — И гораздо скорее, чем я думал!

Моррисон отправился за каретой для Боба; кроме того, необходимо было призвать и нескольких дюжих полисменов для конвоя великана, так как надо было ожидать, что Нед Краузе без сопротивления не даст перевести себя в тюрьму.

Вскоре рыжий очнулся и, увидев себя в полной власти сыщика, заревел от бессильной злобы.

— Ну-с, как же теперь насчет царя в голове?! — крикнул ему Боб. — На этот раз он, кажется, не захотел за тебя заступиться!

Вместо ответа снова послышался громкий рев, вызвавший со стороны сыщиков только насмешливый хохот.

Через некоторое время вернулся Моррисон с полисменами, которые увели Неда Краузе; последний сначала оказывал отчаянное сопротивление, но в конце концов все-таки принужден был смириться. Через час он сидел уже в доме предварительного заключения.

Боба Руланда отвезли в карете домой. Рана на груди оказалась пустяшной и уже на третий день совершенно зажила.

На суде Нед Краузе сознался во всем. Однажды за бутылкой пива Леви Канцер, захмелев, проболтался ему о том, что имеет большое состояние и хранит много звонкой монеты и бумажных денег в ему одному известном месте. С тех пор великан не давал несчастному старику покоя. Он преследовал его днем и ночью самыми ужасными угрозами и во что бы то ни стало хотел добиться от него открытия его тайны.

Несколько раз ему даже удавалось проникнуть в лачугу старика, но, несмотря на самые тщательные поиски, он там ничего не мог найти. В конце концов Леви Канцер, в защиту от негодяя, приделал у себя к окнам крепкие ставни и железные решетки. Так как он вообще был несколько ненормален, то постоянные угрозы и преследования Неда Краузе довели его наконец до состояния полного сумасшествия: старик занемог манией преследования и перестал доверять кому бы то ни было.

В ту ночь, когда Нед Краузе привязал Боба к стулу, он ушел совершенно уверенный в том, что Канцер убьет сыщика. Сам он, прошатавшись несколько часов по разным трактирам, уже опять зашел на Цветочную улицу, как вдруг увидел старика, который, выскочив как шальной из прохода, бросился куда-то бежать. Тотчас же Нед Краузе снова принялся за преследование и крикнул бегущему:

— Секрет, Канцер! Скажи мне свой секрет! Не то я задушу тебя!

Гонимый смертельным ужасом, несчастный по висячему мосту побежал в город; Краузе все гнался за ним по пятам, у улицы Гоустон он уже почти догнал Леви Канцера, как вдруг тот, окончательно обезумев от страха, побежал вверх по лестнице к станции электрической дороги, а оттуда все дальше по полотну прямо навстречу мчавшемуся поезду, под колесами которого и нашел свою смерть.

Нед Краузе все это видел и чрезвычайно обрадовался такой развязке, так как теперь надеялся беспрепятственно обыскать покинутую лачугу несчастного старика. На радостях он зашел еще в несколько трактиров, окончательно напился, а потом вернулся опять на Цветочную улицу, где его и арестовали.

Нед Краузе был осужден на двенадцатилетнюю каторгу в Синг-Синг. Неутомимому Пинкертону же удалось наконец найти деньги Леви Канцера в одном потаенном месте лачуги. Состояние равнялось 50 тысячам долларов золотом и бумажными деньгами. Вместо того чтобы устроить свою жизнь уютно и удобно, старый скряга жил как нищий, боязливо прятал деньги и только изредка любовался своими скрытыми сокровищами.

Так как Канцер не имел наследников, то состояние его досталось государству, которое присудило великому сыщику высокое вознаграждение за его умелое и ловкое ведение дела.