Тайный рыцарь - Руслан Мельников

Дядька Адам помолчал. Заглянул в глаза Бурцеву, словно раздумывая, стоит ли доверять собеседнику сокровенную тайну. Потом проговорил — негромко, неохотно:

— Укромные лесные уголки — небесконечны, пан Вацлав. И если каждый раз нога неразумного чужеверца будет топтать Священные чащи, их не останется вовсе. Тогда наши боги окончательно покинут нас. Теперь ты понимаешь, почему мы так усердно оберегаем заветные границы и караем смертью святотатцев?

Бурцев кивнул. Отчего не понять? Старую как мир истину о своем уставе и чужом монастыре он усвоил давно. Но как же тогда…

— И как нам быть, дядька Адам? Впереди тевтоны, справа — болота, слева — заповедный лес. Что же теперь, назад возвращаться?

— Можно вернуться. А можно и здесь выждать. Сейчас в Наревском замке полно немцев, а вокруг разъезды шастают — мышь не проскочит. Но скоро все изменится.

— Что именно?

— Люди Глянды недавно перехватили немецкого гонца и кое-что вызнали. Комтуры и знатные орденские братья собираются в Кульмском замке. Там вот-вот начнутся турниры, на которые приглашены иноземные рыцари.

Турниры? Хм, неплохой способ для ослабевшего ордена привлечь под свои знамена жадных до славы благородных вояк…

— Там же будет провозглашен новый Верховный магистр германского братства Святой Марии, — продолжал лучник.

— Но нам-то с того какая польза, дядька Адам?

— А такая, пан Вацлав… Дороги для немцев здесь небезопасны, значит, местный комтур возьмет с собой большую часть своих рыцарей. В замке останется лишь малый гарнизон, а он воспрепятствовать нам уже не сможет. Стрелами не засыплет, заслон не поставит, погоню не вышлет. Путь через Наревские болота будет свободен. Ну, а до тех пор они, — дядька Адам кивнул на пруссов; мужики из лесной засады уже не выглядели столь воинственно, как прежде: оружие попрятано, в густых бородах появились широкие провалы щербатых улыбок, — до тех пор люди Глянды предлагают нам свое гостеприимство.

— Это хорошая идея?

Лучник пожал плечами:

— Глянде нужен сейчас сильный союзник для охраны поселения от тевтонов. Так что попервоначалу нам помогут и кровом, и пищей. Но при одном условии: вы, чужеверцы, не должны присутствовать на наших Священных обрядах и входить в Священный лес.

— Да ведь тут же кругом леса! Кто ж разберет, где священный, а где обычный?

— Священный лес начинается там — на северном взгорье. Не ошибешься, пан Вацлав, — у его границ стоят две высеченные из камня фигуры. Это Брутен и Видевут — древние и славнейшие вожди моего народа. Герои прошлого защищают заповедный лес от чужих богов, а людей берегут от козней злого лесного духа Курхе. Главное для вас — не заходить за эти камни — тогда беды не стрясется.

— Остаемся, — кивнул Бурцев. Предложение пруссов он принял. А что оставалось?

Не везти же Аделаиду обратно в Взгужевежу под крылышко пана Освальда? Обманывать чаяния соратников, рвущихся на родину, тоже не хотелось. Значит, нужно ждать подходящего момента, а дождавшись, прорываться мимо Наревского замка тевтонов.

Глава 6

Логово кунинга Глянды укрывали от посторонних глаз непролазные буреломы. Надежно укрывали: ни звука, ни движения, не даже слабенького дымка Бурцев не заметил, пока они не подъехали к поселению пруссов почти вплотную.

Немаленькое, но бедное и убогое лесное городище окружал крепенький невысокий тын из заостренных кольев. Узкая — едва-едва протиснется телега или сани — калитка вела внутрь. На огороженной территории — несколько десятков хижин, поставленных на скорую руку, да кое-как отрытые к холодам землянки. В центре селения, на небольшом возвышении, стояли пара сараюшек для исхудавшей скотины, длинный навес для лошадей и два более основательных строения. Первое — вросшее в землю просторное языческое капище под плоской крышей. Второе — чуть поодаль — прямоугольный, крытый дерном дом вождя-кунинга. Обе постройки возводились просто: на кладку из камней ставился прямоугольный деревянный каркас. Стены и потолок — из жердей, щели законопачены глиной. Такая мазанка плохо сохраняла тепло, зато большой круглый очаг из булыжников позволял сжигать целые бревна. В качестве дымохода использовалась прореха в крыше или открытая дверь.

Собственно, городище Глянды и поселением-то не было. Так… временный беженский приют в глухомани. Тевтоны в такие гиблые места не совались. Германскому братству Святой Марии требовались земли получше, побогаче или выгодные со стратегической точки зрения. Там и ставили крестоносцы свои замки, соединяя их торными путями, годными для скорого передвижения крупных отрядов.

Когда-то, судя по словам дядьки Адама, у прусских вождей тоже были собственные замки — деревянные и поплоше, конечно, тевтонских, но все же… И поля были тучные, добрые, в плодородных, свободных от леса равнинах. И луга были, где паслись бесчисленные табуны лошадей, коих пруссы всегда ценили и почитали. И удобные выходы к Варяжскому морю, как именовали здесь Балтику, тоже были. И боги бескрайних холодных вод Аутримпо, Потримпо и древний Тримпо вместе с бородатым покровителем мореплавателей Бардойтом благоволили пруссам. И владыка земли Пушкайто, и бог богатства Пильвисто…

Увы, с появлением на землях Пруссии хорошо вооруженных и организованных крестоносцев те счастливые времена безвозвратно канули в лету. Жалкие остатки пемеденов, вармцев, нотангцев, бартцев и прочих прусских племен — обескровленные, вымирающие, но уцелевшие от поголовного истребления и принудительного онемечивания, прятались нынче в таких же вот лесных общинных схронах, где никогда не будет человеку привольного житья и где вынужден он таиться, подобно загнанному облавой зверю.

Лагерь производил гнетущее впечатление. Он словно пропах, пропитался насквозь нищетой, отчаянием и унынием. Едва въехав в узкие ворота, Бурцев наткнулся на развалившиеся сани с нехитрым скарбом. Тощая кляча уже распряжена, но еле держится на ногах. Новые беженцы — недавно прибыли. Еще одну семью придется куда-то определять кунингу Глянде. Семью неполную: мужика не видать. Зато из-под рваного одеяла высовывается худющий пацаненок лет пяти. Обсасывает мокрый снежок вперемешку с грязью, пытаясь хоть как-то унять голод, смотрит вокруг выпрашивающим взглядом. Точнее, смотрел… Только что смотрел, а в следующую секунду ребенка вдруг накрыла черным крылом одеяла и уволокла куда-то на дно саней тонкая как спичка материнская рука — не высовывайся, дитятко, — дольше проживешь. Бледное лицо женщины мелькнуло над тележным бортом, скрылось в груде барахла. Исхудавшее лицо так похоже на череп вездесущей старухи с косой…

Из-под одеяла послышалось жалобное хныканье. Потом жадный чмокающий звук. Неужели дите еще надеется на спасительную материнскую грудь? Неужели высохшая, высосанная донельзя мать еще рассчитывает дать ребенку хоть каплю молока?

В поселке бедовали, в основном, бабы, дети да старики. Много раненых, калечных, больных. Здоровых мужиков — раз, два и обчелся. Да и те — не ратники, а озлобленные и вооруженные чем бог послал крестьяне. Лишь при доме Глянды оставалось еще с пяток дружинников. Остальные — умелые партизаны, но не более того. На все это мужицкое войско — пара-тройка железных шлемов, несколько самодельных щитов да ржавый меч. Ни хороших луков, ни арбалетов. Захудалая кольчужка или хотя бы кожаный панцирь тут — запредельная роскошь. Неудивительно, что пришлых воинов с такой готовностью пускали на постой. Хотя постой — это, конечно, громко сказано.

В выделенных им хозяевами землянках и халупах помещалась едва ли десятая часть отряда. И то — если хорошенько потесниться. Аделаида уговорила-таки Бурцева занять жилище получше. Укричала, вернее.

— Воевода ты или нет?! — рвала и метала раздраженная супруга. — А я — княжна или нет?!

Он уступил — лишь бы не раздувать очередной скандал. Довольная Аделаида сразу умолкла. Поселились они вдвоем в доме погибшего дружинника Глянды. Что ж, какие-никакие стены вокруг и крыша над головой, маленький столик с лавчонкой та узкая лежанка в углу, очаг на земляном полу и дверь, которую можно открыть, а можно и запереть в любую минуту — это все-таки лучше, чем ничего.

Остальным достались лишь грязные земляные норы и продуваемые сквозняками полусараи-полушалаши. В конце концов, бойцы Бурцева — все, кроме Адамовых лучников, — предпочли оставить убогие жилища беженцам, а сами разместились где попросторнее и почище — за частоколом, в походных шатрах и палатках степняков. Недовольства никто не высказывал. Видно ведь: пруссы и сами теснились по нескольку семей под одной крышей — жили чуть ли не друг у друга на головах.

Лесные поселяне быстро протоптали дорожку к стану союзников. Пруссы ходили в гости целыми семьями, цокали языками, ощупывали теплые шкуры, грелись у костров. Удивительно, но воины южных степей быстро нашли общий язык с бородатыми северянами. И те, и другие при помощи жестов и междометий с удовольствием обсуждали достоинства лошадей и цедили кислый кумыс. Вот так и обнаруживается общность национальных характеров…