Ее друг (СИ) - Февраль Алена

— Ага, — киваю я и жду когда молодой человек поднесет к моим губам сигарету.

Сам он не курил, хотя и подкуривал мне всегда, и свои две затяжки я получала только из его рук.

Отсчитав обещанную пару, Мишка брезгливо выкидывает окурок в урну, а потом резко разворачивает меня к себе лицом.

Захватив меня в кокон своих рук, Решетников запахивает полы пуховика теперь уже на моей спине и тихо говорит.

— Люблю тебя, Машка. Горе ты моё… луковое.

— Почему луковое? — также тихо спрашиваю я, уткнувшись носом в холодный подбородок друга.

— Не знаю, — отстраненно отвечает Миша, — дед тебя сегодня так назвал, а я сейчас повторил…

— Это плохо..? Ну, что так назвал?

— Думаю, что нет… В детстве дед также меня называл, а он никогда не считал меня плохим.

Мишка всё наклонял и наклонял ко мне голову, а его шёпот я еле улавливала из-за свистящего ветра.

Когда его нос коснулся моего, я с коротким выдохом, хрипло сказала.

— Пойдем в машину, а то наши носы превратятся в ледышки снеговиков.

Как то странно я сейчас себя чувствовала. Кровь слишком быстро побежала по венам и мысли в голове стали путаться. Скорее всего я стала замерзать…

— Пошли.., — чуть заметно кивая, ответил Миша и освободил меня из горячего кокона пуховика, — раз ты замёрзла.

Глава 10

Около двух недель спустя.

Всё изменилось... Всё как-то резко поменялось и не хотело возвращаться в прежнюю колею. В одном я точно не ошиблась: первое января две тысячи двадцатого года я не забуду никогда. Этот день запустил череду неприятных событий и беды теперь липли ко мне как мокрая майка к телу.

Последние десять дней я только и делала, что отбивалась от нескончаемых «подарочков» судьбы.

Началось с неприятностей дома…

Второго января дядя узнал, что я разбила его особо оберегаемую бутылку коллекционного вина. Этот дорогущий сорт вина дядьке подарили на юбилей его давние состоятельные друзья — Игорь и Георгий. Он холил и лелеял эту бутылку и всё время повторял, что на следующий юбилей он обязательно её откроет. И конечно бы открыл, если бы Семеновы не попросили меня достать из бара вишневую настойку. Захотелось им под бой курантов отведать вишнёвки. Ну я и достала, а впридачу и коллекционную расхерачила. Я даже не стала особо переживать, никто ведь не знал, что дядьке через два дня приспичит залезть в бар...

Как на зло второго к нам притащились эти самые дарители и дядька решил похвастаться перед корешами: "вот мол, смотрите, не распил я ваш ценный нектар, а сохранил для случая…"

Надо было видеть дядь Колино лицо, когда он открыл бар и не обнаружил бутылки. Мужчина вначале побелел, потом покраснел, а потом… он к сожалению вспомнил, что последней в его шкафчик лазила племянница. Я даже с места не успела подскочить, как бешеный Николай ухватил меня за косу, а потом под общий вздох потащил в комнату. Оправдываться или что-то отрицать было бесполезно, я даже не плакала, когда дядькин ремень полосовал спину и ягодицы. А когда я узнала, что это вино стоит как две дядькиных месячных зарплаты, я поняла, что одним ремнём я не отделаюсь.

И ведь правда не отделалась… Николай на семь дней закрыл меня в кладовке, но перед этим, он забрал телефон и наказал тетке кормить меня одними сухарями с постным супом.

Мишка приходил каждый день, один раз я даже слышала его голос, но родственнички ему бессовестно врали, что отправили меня отдохнуть в к друзьям.

Пока сидела в тёмной кладовке, мысленно проклинала дядю с тёткой последними словами: из-за красного пойла они готовы были со свету меня свести. Подумаешь — разбила. Будто я это сделала специально. Пусть теперь сами свои настойки себе таскают, ироды.

Тогда я ещё не понимала, что заточение и порка — это не конец моих бед.

Девятого января дядька выпустил меня из кладовки и тут же заявил.

— Это ещё не всё наказание, проклятый ты сорванец. Моему другу Игорю ты понравилась и он решил оплатить твоё распиз…во. Сегодня, когда он привезёт новую бутылку вина, ты поедешь с ним.

— В смысле поеду? Куда? — распутывая пальцами скатанные локоны волос, пробурчала я.

— Куда-куда! Раскудахталась, — разорался Семёнов, — куда скажет, туда и поедешь. И будешь с ним покладистой и ласковой, иначе полетишь из дома на все четыре стороны.

— Ты спятил?! — в ужасе прошипела я, после чего дядька ещё больше рассвирепел.

— Это ты у нас чокнутая, а я за будущее твоё беспокоюсь. Потом спасибо мне ещё скажешь. Решетниковым ты на хрен не сдалась, а Игорь 3же сейчас готов тебя, а потом возможно и нас, обеспечивать. Главное гонор свой убавь и…

Я не стала слушать безумные речи дяди и сорвалась с места, чтобы поскорее убежать в комнату и всё обдумать.

— А ну стой, ты!.... Неблагодарная бестолочь. Если откажешь Игорю — можешь собирать вещи и проваливать из моего дома. Поняла?!

Развернувшись на пороге, я уставилась в багровое дядино лицо и попыталась не показывать страха, пронзившего каждую клетку тела.

— Я не соглашусь.

Дядя плотно сжал губы, а через минуту грубо выплюнул.

— Тогда вали отсюда и по быстрее, вредительница. И про пенсию забудь — она будет хоть немного компенсировать мои потери.

Мне тогда казалось, что дядь Коля ещё передумает, остынет, но нет… все его угрозы оказались правдой.

Дядька выкинул меня на улицу, словно бродяжку какую-то и даже вещи толком не дал собрать. Последней каплей стало то, что Семеновы решили не отдавать мне телефон, который я покупала на свои деньги.

Не выдержав, я расплакалась от обиды и пригрозила родственникам заявлением в полицию.

Дядя долго смеялся после моих сбивчивых угроз.

— Тебе никто не поверит, — усмехнулся он, — сколько у тебя приводов в полицию? Три привода за два года. Вот! Даже не пытайся, сорванец. Как решишь принять предложение Игоря — приходи. Мы тебя так уж и быть простим.

Утерев заплаканное лицо, я показала дяде средний палец и поплелась к деду. Конечно можно было идти к другу, но после новогоднего застолья в доме Решетниковых, я очень сомневалась, что меня там примут. Да и друга подставлять не хотелось… Оставался только родной дед, который ещё ни разу не назвал меня по имени. Я с детства была для него дьяволёнком… И похоже дяволенком и осталась. По крайней мере, когда дед открыл входную дверь и увидел внучку с рюкзаком и сумкой на пороге, он несколько раз перекрестился и быстро захлопнул дверь.

Вариант с дедом провалился и я оказалась на пустынной, засыпанной снегом улице одна — без денег, телефона..., хотя и это не стало последней моей неприятностью.

На пешеходном переходе я сильно поскользнулась и стремительно покатилась под ближайший автомобиль, который уже начал движение… Под визг тормозов из машины выбежал мужчина и стал посыпать мою голову отборным матом. Всхлипнув, я подняла голову, чтобы рассмотреть грубияна и... столкнулась с темными глазами Арсения.

Глава 11

Даже резкая боль в ноге не шла в сравнение с той бурей эмоций, которая оглушающе накрыла меня с головой.

Секунда.., вторая и я разрыдалась в голос. Я не представляла, что умею так одержимо реветь. Что это было..? Жалость к себе, беспросветность ситуации, встреча с любимым? Я не знаю! Но перезвон моих воплей и рыданий на добрую минуту заглушил все шумы улицы.

Арсений тоже как-будто растерялся. Его обычная холёная уверенность стёрлась и мужчина шокировано оглядывал моё распластанное по асфальту тело.

— Маша?! — наконец заговорил Решетников, — как… как ты? Переехал ногу?

Сглотнув последний всхлип, я смотрю на ушибленную ногу, а потом быстро утираю рукавом куртки разводы слёз на щеках.

Отрицательно качнув головой, я осматриваюсь по сторонам и в ужасе понимаю, что своими криками привлекла внимание множества людей. Людской гомон и волны любопытного беспокойства основательно угнетают мои ментальные способности. Воздух вокруг становится горячим и приторно-тяжелым.