Кулибин - Николай Кочин

Свиньин был больше обеспокоен не обнародованием подлинной жизни Кулибина и его достижений, а тем, «сколько было именных и изустных императорских указаний о разных милостях механику Кулибину». Он всячески подчеркивал то обстоятельство, что механик пользовался вниманием со стороны придворных и власть имущих, настоятельно проводил ту мысль, что усердие всегда достойно награждается монархом. Свиньин не углублялся в сущность изобретений Кулибина и значения их не понимал. Все старания клал он на то, чтобы тщательно скрыть все неприятное в жизни изобретателя. Назначение его произведения сводится вот к чему: «Жизнь и кончина Ивана Петровича Кулибина служит приятнейшим убеждением, что у нас в России не одно богатство и знатность возвышаются, торжествуют, что гражданин с дарованием — в бороде и без чинов — может быть полезен отечеству, почтен от монархов, уважен и любим от соотичей, счастлив и боготворим в своем семействе». Курьезно, что биограф приводит «пророческий» сон Кулибина. После тяжелой работы над часами, когда Кулибин был еще в безвестности, увидел он во сне трех орлов. Это якобы было предчувствием милости от братьев Орловых. А ведь Свиньин один из тех биографов, которые знали Кулибина лично и на которых поневоле приходится полагаться, хотя бы при регистрации фактов.

Вторая работа — первоисточник, «Некрология славного механика Кулибина» — написана сыном механика Семеном (в журнале «Москвитянин» за 1854 год). Это сухое изложение событий с указанием хронологических дат. Здесь тоже подчас отмечается самое несущественное. Описанию восторгов купца Костромина, любующегося с семьей подаренной царицею кружкой, посвящается целая страница из тридцати, а о судне сказано только, что оно «изобретено». После Свиньина «Некрология» дает мало нового. В ней тоже тщательно отмечаются всякие «пожалования». Забавна забота о том, чтобы не пропала для потомства память об отце, как развлекателе двора.

Третья работа принадлежит Пятерикову (П. Пятериков, Иван Петрович Кулибин. Русский механик, самоучка. Воспоминания в журнале «Москвитянин» за 1853 год). Пятериков — сын часовщика, бывшего помощником у Кулибина. Этого биографа больше всего занимает то, что Кулибин пользовался особенным покровительством 'графов Орловых и всемогущего тогда князя Потемкина. Автор с простодушным удивлением провинциала спешит скорее вписать «реестры». «Реестры» — это списки указов о «милостях двора» Кулибину. Пятериков высчитал, сколько раз представлялся Кулибин Екатерине, Павлу, Александру, и составил этому списки, а о самых серьезных событиях в жизни Кулибина, как, например, о его увольнении из Академии, даже и намека нет.

Правильно замечает В. Г. Короленко: «К сожалению, нужно сказать, что первоначальные биографы обращали почти исключительное внимание на эту казовую сторону в жизни самоучки-механика. Кулибин, подносящий часы с курантами, Кулибин обласканный, Кулибин, которому кланяется Суворов, Кулибин, принимающий Потемкина запросто, Кулибин, посрамляющий русской сметкой иностранных инженеров, Кулибин в русском кафтане, беседующий на придворном балу с иностранными принцами, Кулибин, осыпаемый милостями Екатерины, Павла и Александра. Вот главные эпизоды, на которых с любовью останавливаются первоначальные биографы».

Короленко замечает далее: «Уже из-за восторженных повествований об этих триумфах нередко выступают истинно трагические черты человека, слишком поторопившегося явиться на свет… Волшебная карьера Кулибина, кроме биографий и их лубочных переделок, вызвала даже драматические вдохновения, прославлявшие и гениального «бородача» и просвещенных меценатов екатерининского века. Однако с одинаковой легкостью эта карьера могла бы дать материал для трагедий».

Вскоре после смерти Кулибина написал его биографию — конечно, по горячим следам — поэт-крестьянин Ф. Н. Слепушкин (1783–1848 гг.). Это поэт-самоучка, сын крепостного, автор сборника стихов «Досуги сельского жителя» (1826 г.). Он рисовал картины крестьянского довольства, счастья в духе «официальной народности». Отыскано его письмо Свиньину:

«Павел Петрович! Мне мысль пришла дать поместить в журнал г. Греча целиком всю жизнь Кулибина, с тем чтобы он мне особо напечатал 200 экземпляров. Ее можно разместить в 3 номерах, а для меня тем лучше, что будет в 8° (для портрета). Я г. Греча видел вчера, и ему весьма хочется ее поместить в журнале, тем паче, что полгода выходят и новую подписку объявляет. Я ему приноровлю так, чтоб начало поместилось в последнем номере июня, а конец в июле. Прочитав сей приложенный лист, благоволите послать г. Тимковскому, весьма надеюсь, что с большим удовольствием будут читать жизнь Кулибина, ибо он славился и удивлял всех своими изобретениями, пока был жив; конечно, и после смерти его бы поминали, пока его изобретения существуют; но время бы их сокрушило, и он вместе б с ними был забыт; вы же приятным пером вашим все его механические вещи вычинили, поновили и прочностью предали векам!..

Преданный Вам А. (?) Слепушкин.

Июня 14 дня. (Год не указан.)»

Рукопись эта до сих пор не отыскана.

Короленко одним из первых угадал в жизни механика трагедию, заинтересовался им, собрал и издал переписку Кулибина с детьми. Короленко опубликовал всего 52 письма, раньше появлявшихся частью в провинциальных газетах, частью в «Русской старине», и 25 писем, разысканных им случайно.

Владелица небольшого именьица недалеко от Нижнего Новгорода в селе Кудрешки, собираясь продавать имение, решила сжечь находившиеся в доме бумаги и набила ими камин. Камин оказался неисправным, и не вполне сгоревшие бумаги были выброшены в мусор. Клочок письма с подписью Кулибина попался на глаза сестре нового владельца, родственника писательницы Мысовской. Мысовская выбрала из мусора письма Кулибина и переслала их Короленко. Но как эти письма попали в Кудрешки, никому не известно.

До Короленко на родине Кулибина были опубликованы в «Нижегородских губернских ведомостях» интересные статьи писателя Мельникова-Печерского. Мельников-Печерский знал дочерей Кулибина и пользовался рукописями изобретателя, предоставленными ему Елизаветой Поповой. К сожалению, биография Кулибина доведена им только до 1796 года.

О Кулибине много писали после отмены крепостного права. Это были брошюры «для народа», издаваемые в сериях с подзаголовками: «Самоучки», «Самородки», и т. п. Одни авторы с забавным умилением изумлялись способности «простого мужика к наукам и искусствам», другие с неуклонным усердием рядили его под верноподданнического героя-«бородача», «хранителя старорусских устоев».

Чего только не было написано о Кулибине! Слащавые рассуждения о его усердии к престолу, нелепые анекдоты, сентиментальная патетика, простодушное ликование невежд, восторгавшихся его иллюминациями. Рисовали его портреты с медалью, пристегнутой к его кафтану рукой царицы, с медалью, пожалованною за техническую диковину, которая позабавила двор. Все это выглядит издевательски в сопоставлении с истинным путем изобретателя, умершего нищим.