Необычайные похождения царевича Нараваханадатты - Сомадева

Вот идет он путем-дорогой в южные края и думает: «Верно, это Ашокавати подстрекнула глупого царя! Ох уж, женщины, уязвленные пренебрежением, хуже яда. Ох уж, не следует добродетельным служить царям, неспособным разобраться в сущности дел».

Вот таким и подобным им мыслям предаваясь, через сколько-то времени дошел Гунашарман до деревни, где под раскидистым баньяном увидел почтенного брахмана, обучавшего детей. Приблизился он к нему, приветствовал его поклоном, а тот, оказав Гунашарману прием, достойный гостя, спросил: «Скажи мне, брахман, какие шакхи[314] ты можешь объяснять?» И отвечает тогда Гунашарман тому брахману: «Читаю я двенадцать шакх — две из Самаведы, две из Ригведы, семь из Яджурведы, одну из Атхарваведы».

Такой ответ услышав, воскликнул брахман: «Такты, верно, бог!» — и, видя его явное превосходство, скромно спросил его: «Из какой ты страны? Какой род ты украсил своим рождением? Как имя твое? Как и где ты так научился? Расскажи мне об этом». И рассказал Гунашарман

«Жил в городе Удджайини сын брахмана, которого звали Адитьяшарман. Был он еще мальчиком, когда отец его обратился в прах, а мать взошла на погребальный костер. Стал он расти в семье дяди, брата его матери, жившего в том же городе. Учился Адитьяшарман ведам, наукам и искусствам, а когда кончил учиться, свел дружбу с отшельником, принявшим обет чтения молитв. Пошел однажды этот отшельник с Адитьяшарманом на кладбище устроить жертвоприношение, чтобы вызвать якшини. Развели они жертвенный огонь, и спустилась к ним на воздушном корабле божественная дева, отменно наряженная, в окружении красавиц, и заговорила сладким голосом: «Имя мое, подвижник, Видьютмала, я — якшини, а это — мои подруги-якшини. Избери из них одну, которая тебе приглянулась. Только для этого годится твое заклятие. Неизвестна тебе полностью мантра, с помощью которой ты мог бы меня получить. Но раз тебе я не досталась, ты больше и не пробуй».

Согласился с якшини подвижник и выбрал одну из ее подруг. Потом исчезла Видьютмала, и спросил Адитьяшарман у якшини, что подвижнику досталась: «А что, есть ли какая якшини красивее Видьютмалы?» Отвечала на это якшини: «Есть, красавец! Есть три сестры: Видьютмала, Чандралекха и Сулочана. А из них троих Сулочана самая красивая». После этого условилась она с отшельником о времени, когда будет к нему приходить, и тоже исчезла, а отшельник с Адитьяшарманом отправились к себе домой. Стала каждый день являться якшини к подвижнику, и удовлетворяла все его желания, и доставляла ему разные наслаждения.

Однажды попросил Адитьяшарман подвижника спросить у нее, известна ли кому-нибудь мантра, с помощью которой можно добыть Сулочану.

И сообщила ему якшини: «Есть в южных землях место, которое называется Тумбавана. Живет там буддийский подвижник по имени Вишнугупта — построил он обитель на берегу реки Вена. Ему та мантра известна полностью».

Узнав про это от якшини, устремился Адитьяшарман в южные края, а подвижник из дружбы к нему последовал за ним. Отыскав буддийского подвижника и приблизившись к нему, Адитьяшарман стал всячески служить ему и изъявлять преданность. Так прошло три года, и ублажал Адитьяшарман того подвижника всякими человеческому вкусу неведомыми, воистину божественными угощениями, которые им добывала якшини, возлюбленная подвижника. Был этим всем буддийский подвижник весьма доволен, и дал он Адитьяшарману мантру, чтобы добыть Сулочану, и научил, как эту мантру применять. Тогда Адитьяшарман, заполучив мантру и выучив ее, нашел пустынный уголок и устроил там полное жертвоприношение по всем правилам. И после этого явилась к нему на воздушном корабле якшини Сулочана, поражающая всю вселенную своей красотой, и позвала его к себе: «Иди сюда, иди ко мне! Вот досталась я тебе, но коли ты хочешь, чтобы был у тебя сын непобедимый, мужественный герой, средоточие знаний, наделенный добрыми признаками, сосуд богатства, то потерпи, не разрушай ты моего девичества еще шесть месяцев». Когда же он согласился и сказал: «Так тому и быть!» — взяла его с собой якшини, и улетели они в Алаку. Там Адитьяшарман прожил целых шесть месяцев, положив меч между собой и женой и только любуясь ее красотой. Обрадованный такой стойкостью, сам податель богатств Кубера отдал Адитьяшарману в жены Сулочану, устроив божественный обряд. После этого-то и родился я от того брахмана и от той якшини, и отец нарек меня в знак хороших качеств Гунашарманом, что означает «средоточие добродетелей». Потом стал я учиться у повелителя якшей Манидхара и постепенно одолел все веды, науки и искусства.

Пришел однажды к Кубере, подателю богатства, сам Индра, царь богов, и все, кто там ни был, увидев его, встали с приветствием, а мой отец Адитьяшарман случайно, о чем-то задумавшись, остался сидеть. Разгневался тогда Индра и так проклял моего отца: «Ступай отсюда, невежа! Отправляйся в мир смертных — там тебе подобает жить, а не здесь!» Стала Сулочана умолять Индру простить его, но тот прикрикнул на нее: «Пусть не только сам отправится в мир смертных, но и сына пусть заберет! В сыне-то, известно, его же душа! Не напрасно я говорю!» Лишь после этого успокоился Индра.

Забрал меня отец, и отправился в Удджайини, и поместил меня в дом дяди, брата его матери. А там, в Удджайини, по воле судьбы возникла дружба моя с царем, а что потом случилось, слушай, расскажу я тебе!» И он поведал все то, о чем уже рассказано было раньше, и о том, что сделала царица Ашокавати, и о том, как поступил царь, и обо всем, вплоть до их ссоры. А потом сказал: «Вот что, брахман, заставило меня бежать. Скитаясь по стране, увидел я тебя, почтенный, на дороге». Выслушал брахман и отвечает ему на это: «Воистину счастлив я, что ты сюда, сверкающий, пришел. Вот дом мой — войди в него. Зовусь я Агнидаттой, и тем же именем названа деревня, отданная мне в кормление». И с этими словами ввел Агнидатта Гунашармана в свою богатую усадьбу, где было множество коней, коров и быков, буйволов и буйволиц. Когда же вошли они в дом, то чествовал Агнидатта гостя купаниями да притираниями, нарядами, да одеждами, да разными яствами и показал ему, чтобы узнать о добрых признаках дочь свою Сундари, девушку нежной красоты. Гунашарман посмотрел на нее, на ее несравненную красоту и сказал Агнидатте: «Много будет с ней соперничающих жен. А говорю я так потому, что на носу у нее родинка, а на груди — другая и обе они предвещают сказанное мною». Кончил он говорить, и с позволения отца ее брат обнажил ей грудь, и действительно увидели они на ней родинку. Удивился Агнидатта: «Воистину все тебе ведомо, Гунашарман, но обе эти родинки не предвещают дурного плода. Много жен бывает ведь у мужей с достатком, бедняку и одну содержать трудно. Куда уж там многих!» Отвечал Гунашарман на это: «Что верно то верно! Да и с чего бы случиться недоброму с обладательницей таких счастливых признаков?», а после этого спросил его хозяин о значении родинок и прочих примет на теле мужчины и женщины, и он подробно объяснил каждую из них. А красавица при виде Гунашармана, словно чакора при виде месяца, возгорелась страстью и смотрела — насмотреться не могла. Оставшись с глазу на глаз с Гунашарманом, сказал ему Агнидатта: «Отдал бы я тебе в жены дочь свою Сундари, счастливец! Не уходи в другую страну, живи счастливо в моем доме!» И отвечал ему так Гунашарман: «И то верно! Почему бы и не попытать мне счастья? Не сладко пришлось мне, опаленному огнем презрения лживого царя. Супруга, восход луны и вина своей мелодией — вот что радует счастливых, утешает несчастных. Была бы жена страстная, преданная, да не развратная, да отцом данная, не такая, как Ашокавати. Но недалеко отсюда стоит город Удджайини. Прознав, что я здесь живу, как бы не напал царь. Если б пошел я по святым местам, да грехи, со мной родившиеся, устранив, покинул бы я это тело свое, так то было бы счастье!»

Рассмеялся на эти слова Агнидатта: «Коли на тебя такое наваждение нашло, то что уж от других ожидать! И что за беда для честного человека, как ты, коли его презирает глупец? Тому, кто грязь швыряет в небо, она на голову и падает! А царь вскоре отведает от плода своего невежества — Судьба не служит долго таким глупцам. Или, может быть, изведав вражду злодейки Ашокавати, не веришь ты в честных женщин? Но ты ведь знаешь признаки таких. И Удджайини, конечно, близко отсюда, но обещаю тебе, что никто и никогда не узнает о тебе, пока ты здесь находишься. А что до твоего паломничества по святым местам, то ведь мудрые говорят, что это необходимо, коли кому судьба не дала достатка совершать всяческие обряды, то есть жертвы огненные богам и предкам, принятие обетов и молитв или свершение добрых дел. Зачем скитаться? Ведь не свободен от забот паломник, который спит на земле, вместо подушки подкладывает руку, питается, лишенный денег, одинокий, чем подадут, хоть и сравняется он с мудрецом. Заблуждаешься ты, коли надеешься достичь счастья, отвергнув тело, — еще горшая, чем здесь, мука ожидает на том свете тех, кто кончает с собой. Ты и молод и учен, да нашло на тебя наваждение. Поразмысли сам и непременно поймешь, что следует поступить, как я сказал. Велю я сделать тайный и красивый покой под землей. Женишься на Сундари и будешь там жить как тебе хочется».