Том 5. Романы 1928-1930 - Александр Грин

— Остается один этот шар; выиграет партию тот, кто сыграет семерку. Хотите утроить ставку?

Уверенный в превосходстве своей игры, партнер согласился. При обозначенном положении шаров из десяти раз один раз удар бывает удачен. Детрей ударил так сильно, что шары стукнувшись два раза, разошлись, крутясь, как волчки, биток пополз прочь, а семерка, вращаясь по направлению к лузе, остановилась на самом ее краю, и оттого, что шар, хотя слабее, но все еще крутился, он покачнулся и упал в сетку.

— Случайность! — сказал, улыбаясь, Детрей неприятно пораженному противнику.

Таким образом, Детрей отыграл почти все деньги и продолжал играть, придя в своеобразное вдохновение, партию за партией, большей частью выигрывая, к удивлению слуг, которые лишь одни знали, что он играет с лучшим игроком города, Самуэлем Конторго. Они играли одиннадцатую партию. После очередного удара Конторго три двузначных шара встали против луз, соблазняя сыграть их все один за другим и, таким образом, выиграть. Уже Детрей старательно натирал мелом свой кий, собираясь приступить к охоте на эти шары, как стенные часы отвесили четыре коротких звона. По внезапной тоске, вызванной этим вечным напоминанием, Детрей понял, что игры более быть не может. Изумив Конторго, он положил кий на биллиард, вынул три золотых и протянул противнику.

— Вы выиграли, — сказал он, — так как я должен спешить. Конторго понял, что значит отказ игрока выиграть партию только потому, что пробили часы, и не взял денег.

— Я понимаю, — сказал он, с досадой вертя шары рукой, — что только чрезвычайно важные причины заставляют вас пренебречь выгодной партией. Я сочувствую вам и не могу воспользоваться вашим затруднительным положением.

Подумав, что Конторго, вероятно, умеет читать в мыслях, Детрей кинулся к умывальнику, быстро прополоскал руки и отправился в дом Тренган, где были уже Моргиана, Ева и ее отец, Вальтер Готорн.

Глава XV

Итак, Моргиана собиралась ехать, не подозревая, что ее ожидает значительное событие. Когда хотела она отдать уже приказание готовить автомобиль, вошла к ней Нетти.

— Барышня, — сказала горничная, — к вам приехали. Там ждет одна женщина, которая сказала, что ее зовут Отилия Гервак.

Услышав имя Гервак, Моргиана отвернулась, чтобы Нетти не заметила, как ее испугало это посещение. Тяжелое предчувствие овладело ею, а вместе с тем — нетерпение узнать как можно скорее, что значит визит женщины, добывшей яд. Желая показать прислуге, что посещению Отилии Гервак она не придает особого значения, Моргиана велела ввести посетительницу, а шоферу — готовить автомобиль.

Из предосторожности она стала ждать Гервак в комнате, уединенной от остальных, раньше бывшей комнатой Тренгана: так как окна гостиной были открыты, она боялась, что их могут подслушать.

Скоро раздался голос Нетти, открывшей дверь, и перед Моргианой появилась высокая женщина лет тридцати, с недурным свежим лицом, хорошо сложенная и спокойная. В клетчатом костюме и коричневой шляпе с белыми бархатными цветами, Отилия Гервак ничем не выделялась бы из тысячи женщин своего типа, не будь ее холодные серые глаза под резко сдвинутыми бровями так отчетливо неподвижны в выражении застывшей пристальности. В ее руке был маленький саквояж.

Войдя, она деланно улыбнулась, причем ее неприятно резкие для молодой женщины глаза смотрели с глубоким холодным молчанием на смешавшуюся Моргиану.

— Здравствуйте, — сказала Гервак. — У меня есть к вам небольшое дело, не очень приятное, но совершенно неизбежное. Можно сесть?

Ее голос был вульгарен и громок.

— Разумеется, — ответила Моргиана.

Они сели. Отилия Гервак вынула платок, вытерла губы, окинула взглядом собеседницу и заметила ее бледность. Это было ей на руку, а потому, хорошо понимая, что Моргиана взволнованно ждет, Гервак решила не торопиться.

— Итак, это ваш дом? — сказала она, оглядываясь. — Вы живете очень уединенно. Я взяла извозчика и, доехав до какой-то мызы около моста, отпустила его, а сюда добралась пешком. Уж из одного этого вы можете видеть, с какой осторожной особой имеете дело. Не волнуйтесь, ничего страшного нет. Ах, вы!

Так воскликнув, как будто шутя журила хозяйку, она схватила Моргиану за руки, сжала их и оттолкнула развязным жестом бесцеремонной натуры.

— Ах вы, монахиня! — повторила Гервак, беззастенчиво изучая ее лицо, начавшее дрожать от злобы. — Так слушайте, — продолжала она, переходя в одержанный тон, — я здесь затем, чтобы узнать, — а что узнать, вы понимаете сами.

— Еще не было случая, — сказала Моргиана.

— Да?! Но вы получили!

— Конечно.

— Прекрасно. — Гервак посмотрела на нее с тонким соображением. — Следовательно, вы ждете подходящих обстоятельств или… как?

— Я жду… — начала Моргиана, но не кончила и решилась прекратить выпытывание. — Надеюсь, вы не будете добровольно затягивать вашу роль в этом деле, о котором лучше молчать.

— Не увертывайтесь, — спокойно возразила Гервак. — Во всяком таком деле я довольно осведомлена. Я предупредила вас, что разговор будет не из приятных. У вас есть сестра, молодая девушка. Она нездорова третий день; ее лечит доктор Сурдрег, который вчера вечером признался одному человеку, что находит болезнь вашей сестры странной.

— Хорошо, — сказала Моргиана, начавшая по непреклонному тону посетительницы догадываться о цели ее приезда, — я вижу, у вас имеются способы узнавать судьбу жертв вашего искусства; хотя вы меня удивляете, так как болезнь Джесси — обыкновенное затянувшееся недомогание, но позвольте спросить вас: предположим, что ее болезнь — действие яда. Как тогда понять вашу настойчивость? Как недовольство результатом или… раскаяние?

— Я вам объясню, — сказала Гервак тихо и вразумительно. — Мы нашли, что услуга, оказанная вам, стоит значительно дороже суммы, которую вы уплатили. Фабрикация яда, очень сложная, связанная с многочисленными опытами, требует значительных расходов; случился перерыв, чтобы наверстать время, нам пришлось купить вашу дозу от одного человека за очень большие деньги. Так как вы богаты, — во всяком случае, деньги сестры перейдут к вам, — мы уверены, что недоразумение будет улажено.

— Я вынуждена вам верить, — ответила Моргиана довольно спокойно, — все же я дам настоящее имя такому наглому требованию. Оно называется шантаж.

Гервак рассмеялась.

— О, нет! Всего лишь расчет на ваше благоразумие. Отбросьте сильные выражения и сообразите, с каким чувством ваша сестра может прочесть письмо, говорящее о роде ее болезни.

— Довод убедительный, но он имеет обратную сторону, так как и я не буду молчать о тех руках, которые продали мне флакон.

— Ну, вы еще совсем ребенок. У меня есть свидетели, что флакон был похищен вами из шкапа с токсинами, после того как мой муж показал вам этот яд и рассказал о его свойстве. Прислуга застала вас сходящей со стула у шкапа, а вы объяснили ей свою странную резвость желанием хорошенько рассмотреть живопись на стекле.

— Так, — сказала Моргиана в раздумьи, — и здесь я должна вам верить, потому что хорошо помню разрисованное стекло шкапа.

На стекле изображена китайская цапля среди водяных листьев и камыша.

— Не ломайтесь, — презрительно сказала Гервак. — Вы не в таком положении, чтобы посмеиваться.

— Но я «совсем ребенок», как вы сказали. Что же мне делать, серьезно говоря? Я попытаюсь убедить вас, что вымогательство пока не имеет оружия, так как яд предназначен не для моей сестры; она ведь моя сестра. Но я дам деньги вам добровольно. Я дам вам их из чувства отвращения к вашим действиям. Сегодня я не могу этого сделать. Послезавтра я буду в банке и возьму там крупную сумму для ремонта нашего городского дома. А затем отправлюсь к вашему мужу и передам деньги ему.

— Нет, не ему, — возразила Отилия Гервак, — мой муж не знает об этом деле и знать не должен. Деньги должна получить я.

— Вы грабите меня тайно от своего мужа, но как тогда понимать историю с разрисованным стеклом, если я не поддамся?

— Между собой мы уладим и не такие вопросы. Кроме того, я требую, чтобы Гервак не знал о моем посещении вашего дома. Вы имеете дело только со мной.

— Как хотите, — сказала Моргиана. — Для меня единственно важны ваши угрозы, хотя бы вы скрывали их от всех ваших родственников.

— Ну, хорошо, мы это выясним. Теперь скажите, о какой крупной сумме идет речь.

— Вы получите двадцать пять фунтов, — произнесла Моргиана с хорошо разыгранной наивностью, — чем, надеюсь, я предупредила ваши расчеты и ожидания.

Гервак внимательно посмотрела на нее, слегка улыбнулась и побледнела.

— Продолжайте, — сказала Гервак, смеясь, — двадцать пять фунтов мне, пожалуй, сразу не унести. Скажите-ка лучше так: «Ко мне пришла дура. На, дура, возьми десять фунтов и дай мне пять сдачи».