Дьявол в ее постели - Керриган Берн

вечно со мной споришь, указываешь, что делать, чего не делать. Настаиваешь, чтобы я стала кем-то другим. Я видела любовь – она выглядит совсем не так!

В одно мгновение он оказался у нее за спиной и развернул, чтобы она взглянула ему в лицо.

– Франческа, ты все понимаешь неправильно! Я люблю тебя такой, какая ты есть! Просто настаиваю, чтобы ты прекратила рисковать жизнью – вот и все. Я хочу будущего с тобой – так что, пожалуйста, перестань подвергать себя опасности! – Он прижал ее к себе, зарылся лицом ей в волосы. – Ты моя, Франческа. Моя женщина. Моя огнедышащая драконица. И я… люблю тебя.

Черт, она сейчас опять разревется!

– Но…

– Я люблю тебя, черт возьми, и хватит спорить! – Его командный тон и решительно выдвинутую челюсть уравновешивало теплое сияние глаз. – Ты – моя надежда на счастье. Свет в конце этого темного тоннеля. Как ты не понимаешь? Я с ума схожу, когда ты рискуешь, потому что там, в конце тоннеля, должна ждать меня ты – иначе все бессмысленно. Я не могу потерять тебя, Франческа! – Он крепче сжал ее плечи, и взгляд на миг потемнел, словно заволокся страхом. – Второй раз я этого не переживу.

«Франческа».

Она замерла, словно сердце пронзили ледяной иглой. Когда же признаться, если не теперь? Но… хватит ли ему сил это услышать? Не станет ли она в его глазах человеком, снова убившим Франческу? Он возненавидит ее за это. И что, если… боль от этой второй потери окажется для него невыносима? Как лучше поступить?

Уже не ради себя – ради него?

Он погладил ее по щеке, шероховатой от соли пролитых слез.

– Помнишь, что я сказал той ночью в экипаже, когда ты еще не знала, кто я такой?

Она порылась в памяти.

– Что я могу тебя погубить?

– Так и вышло. Ты погубила Чандлера Элквиста, и Деклана Чандлера, и Тома Тью, и лорда Дрейка, и Эдварда Тэтча, и всех прочих. Я знал, что так и будет. Что ты разрушишь ложь и выкуешь из меня нечто новое – настоящее. Что станешь моим солнцем и звездами в ночном небе. Научишь думать не только о себе. Не только о своей мести. Дашь мне то, ради чего стоит жить. Кажется, я понял это сразу, с первым же поцелуем… – И он перевел взгляд на ее губы так, словно видел их впервые.

Франческа смотрела на него, не в силах шевельнуться. Не в силах вздохнуть. Ноздри ее раздувались, в глазах стояли непролитые слезы, но она не могла вымолвить ни слова.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он прочел в ее глазах мучение – и отпустил.

– Ты… не чувствуешь того же, что и я.

Неуверенность и смущение в его голосе вывели ее из паралича, и она бросилась к нему.

– Разумеется, я люблю тебя, дурень ты чертов! – воскликнула она, слегка тряхнув его за плечи, чтобы лучше дошло. – Полюбила в тот миг, когда ты на подгибающихся ногах вошел в поместье Мон-Клэр – и никогда, никогда не переставала любить! Любила тебя мальчишкой, героем, мертвым. Любила, даже когда так злилась, что сама готова была тебя убить! Чандлер, в целом мире для меня нет и никогда не было никого, кроме тебя! Почему, думаешь, дожив почти до тридцати, я осталась девственницей? Да потому что прикоснуться к кому-то другому казалось мне предательством, и я…

Договорить она не успела – он прильнул к ее губам. Руки его были повсюду. Он повлек ее к кровати, и оба рухнули на постель, сплетясь, словно превратились в единое существо.

Франческа забыла обо всех истинах, кроме этой. Чандлер ее любит – а она любит его. Со всем остальным они разберутся позже. Когда появится время вздохнуть, оплакать свои горести, рассказать друг другу правду. Когда любовь окрепнет, не будет уже такой едва расцветшей, такой уязвимой. Когда с Кенуэем и Кровавым Советом будет наконец покончено, и все ужасы останутся лишь в воспоминаниях.

Но пока дракон будет хранить свои тайны и сердце своего тигра.

Ибо она наконец украла сердце Чандлера, и никогда, никому не позволит его забрать.

Глава 25

Из глубокого, восхитительно лишенного сновидений сна Чандлера вырвал какой-то мерзкий звук.

– Какого дья…

Пронзительный трезвон раздирал уши, бил по нервам.

Он вскочил с постели и потянулся за оружием, но рядом жалобно застонала Франческа, и его паника мигом испарилась.

– Телефон! – Она зажала уши ладонями. – Ради бога, возьми трубку!

– Откуда у тебя телефон? – поинтересовался он, наощупь пробираясь в дальний угол спальни. – Я думал, им пользуются только богатейшие предприниматели и члены правительства.

– Вот как раз оттуда и… – сквозь душераздирающий зевок малопонятно ответствовала Франческа.

Чандлер ударился в темноте об угол какой-то мебели, потер лодыжку и, наконец, добрался до телефона.

– Леди Франческа, мы схватили этого дьявола! – раздался из жестяного кружка, приложенного к уху, знакомый мощный бас с шотландским акцентом. – Кенуэй за решеткой и, если мое слово хоть что-то значит, никогда не выйдет на свободу!

Чандлер прикрыл глаза: облегчение, смешанное с более темными и сложными чувствами, затопило его водопадом странных эмоций. Он понимал, что утром за многое придется ответить. Что, покинув вместе с Франческой место облавы, он рисковал упустить Кенуэя. Ставить личное выше служебного долга было не в его правилах – и прежде он так не поступал. Но когда встал выбор между победой над отцом и безопасностью Франчески…

Он взглянул на нее через спальню. Бледный свет ночного города едва озарял белизну постели, а на ней – чудо розовой плоти и огненных волос. Женщину, что принесла в его жизнь краски.

И почему-то стала для него куда важнее, чем месть.

– Графиня! – позвал Рамзи; как видно, молчание на том конце провода вселило в него неуверенность. – Кенуэй делает совершенно невероятные заявления… Знаю, это неделикатный вопрос; но Чандлер сейчас с вами?

– Я здесь, – рыкнул Чандлер.

– О господи!

Услышав, что на другом конце провода не Франческа, Рамзи, кажется, испытал почти облегчение. Как видно, его совершенно не смутило, что Чандлер находится у нее дома – он бросил взгляд на часы на каминной полке – в половине четвертого утра.

– Этот Кенуэй – либо безумный гений, либо опасный сумасшедший!

– И то, и другое, – проворчал Чандлер, устало проводя рукой по лицу.

Он думал, что новость его обрадует, но сейчас ощущал скорее глубокую усталость. Упадок сил. Как будто закончилась война, и он, старый солдат, не понимал, что делать в мирной жизни.

– Он говорит… даже настаивает, что вы – Лютер Кенуэй-второй, его сын и наследник. Это правда?

Франческа снова застонала и, потянувшись, как кошечка, перекатилась на живот и потянулась включить лампу. Чандлер не хотел включать свет. Не хотел ничего этого. Только одного: вновь заползти под белое облако одеяла, прижать ее к себе – и не просыпаться до полудня.

– Да, – вздохнул он.

Череда гортанных гэльских ругательств заставила его отодвинуть трубку от уха. Франческа тем временем включила лампу и заморгала, глядя на него. Выглядела она такой же сонной, как и он сам. Сонной и прекрасной. Спутанные пряди волос образовывали вокруг головы и плеч рубиновый нимб, напомнивший Чандлеру, что она вовсе не ангел – и тем лучше.

– Это Рамзи? – спросила она.

Он кивнул.

– Кенуэя поймали?

Еще один кивок.

Рамзи наконец перевел дух.

– Что ж, с таким отцом неудивительно, что вы никогда не претендовали