Великая Мечта - Андрей Рубанов

Лихо, – подумал я, вдохнул поглубже и, постаравшись усилием воли унять сердцебиение (не вышло; надо было все же опохмелиться), рванул на себя дверь.

Знаев стоял в геометрическом центре кабинета, сжимая в обеих ладонях по телефону. Оба звонили. Белки глаз банкира показались мне абсолютно красными. Волосы стояли дыбом.

Увидев меня, не удивился. Быстро спросил:

– Что у тебя с лицом?

– Спортивная травма.

– Зачем пришел?

Я оторопел.

– Как «зачем»? Долг отдать. Я ведь только вчера у тебя был...

– Вчера? – Знаев всерьез изумился. Движениями больших пальцев утихомирил верещащие аппаратики и сунул в карманы брюк. Подошел к компьютеру, потыкал пальцем в кнопки. На экране возникли некие сложные разноцветные таблицы.

Подсмотрев краем глаза, я понял, что банкир умеет организовывать личную рабочую информацию гораздо лучше меня.

– Действительно, – пробормотал он. – Ага, вот... Понял. Ты же мне должен...

– Ты вчера говорил – не тебе, а банку.

– Да, конечно. Вчера приходил... Должен мне... Или банку... Какая, блядь, разница... А я, представляешь, не помню. Ничего не помню. Приходится все записывать. Видимо, это от недосыпания...

– Мало спишь?

– Почти совсем не сплю. Устаю, как собака.

– Блажен бодрствующий.

Знаев посмотрел на меня с презрением.

– Может, и весь стих расскажешь?

– Нет.

Заимодавец чуть прикрыл воспаленные веки.

– Вот послушай, как звучит полный вариант: «Блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его».

Пора было действовать. Я расстегнул пальтуган. Сунул руку и достал из кармана ключи от машины. Протянул.

– Это тебе, Сергей. Автомобиль стоит в ста метрах отсюда. По переулку до первого поворота налево... Вот документы на машину.

– Ясно, – ответил великий заимодавец без эмоций. – Что еще?

– Ничего. Я пошел.

– Подожди. Неужели тебе нечего отдать, кроме последней машины?

– Последняя – у попа жена.

– Насколько я помню, у тебя есть компаньон. Почему он тебе не помог?

– У компаньона отпуск. Не стоит портить человеку отдых из-за ерунды. К тому же он в моей стройке никак не участвовал.

Пистолетик мой, давеча здорово остывший на уличном морозе и неприятно холодивший сквозь ткань рубахи живот, теперь нагрелся, я забыл о нем. Неловко повернулся, сделал излишне резкое, ненужное движение, и проклятая железяка с грохотом обрушилась на устланный ковром пол.

Мне стало стыдно. Я нагнулся и подобрал.

– Ого, – равнодушно произнес Знаев. – Ствол, да? Чего это ты в мирное время расхаживаешь с оружием?

– Думаешь, мы живем в мирное время?

Заимодавец грустно посмеялся.

– Ты прав. Какое, к черту, мирное время, если вокруг такие дела творятся?

Он подошел к стенному шкафу и сдвинул тонкую зеркальную дверь.

Подсмотрев краем глаза, я увидел циклопический, намертво вмурованный в стену сейф, и мне невыносимо захотелось полюбопытствовать о его содержимом, ибо, как всем известно, заглянуть в сейф – все равно что заглянуть в душу его хозяина.

– А мой ствол видел? – спросил банкир. Позвенев ключами, он едва не по пояс углубился в недра личного стального хранилища и извлек нечто огромное, сизо-серого цвета. Деловито пояснил:

– Стечкин. Отдали за долги. Чеченцы. Смотри: новье. В масле. Бьет очередями. Отдача такая, что двумя руками не удержишь...

– Там в комплекте должна быть кобура. Деревянная. Она же – приклад.

– Извини, я в мелочах не разбираюсь. Мое дело – деньги считать. А в живое я ни разу не стрелял...

Произнеся эту фразу, банкир, как мне показалось, с чрезмерным, настораживающе-подозрительным глубокомыслием взвесил в руке чеченский подарок и рассмотрел его со всех сторон. Его лицо сделалось очень хищным, почти ястребиным. Сухогубый рот обратился в тугой лук с сильно опущенными углами, глаза сузились, а взгляд сверкнул тускло-желтым, редко мною последнее время встречаемым блеском, и я подумал, что в живое Сергей Знаев, может, и не стрелял, но желание наверняка испытывал. И не раз.

Не зря среди банкиров так много заядлых охотников. Стоит только перелистать журнал «Медведь» – там они все, как на параде. Видимо, судьба профессионального заимодавца уже сама по себе предполагает определенную кровожадность.

– Наверное, – осторожно предположил я, – для стрельбы по живому у тебя имеются другие люди.

Банкир резко помрачнел.

– Есть, и много, – признался он, очевидно нехотя. Потом попросил: – Купи ствол. Недорого возьму.

Пришлось усмехнуться. А также – слегка возгордиться. За душой у меня был ломаный грош, а мой собеседник владел огромным капиталом, однако в данную конкретную минуту мы общались на равных и даже играли в игру: толстосум пытается что-то продать практически нищему старому приятелю. Оценив благородный душевный жест собеседника, я скромно пожал плечами:

– Прости, не куплю. Я ж – банкрот. Денег – нет.

– Тогда иди, банкрот, – отрезал Знаев. – Через семь минут ко мне нефтяники подъедут. Хотят семь лимонов грина кэшем. Я вот думаю – зачем им семь лимонов грина кэшем? Президенту, что ли, взятку дать решили? Очень темные люди. Боюсь я их. Но деньги выдам. Я ж банкир... А через полчаса – строители. Ты ведь в курсе, я магазин делаю. Большой продуктовый супермаркет. Эксклюзивный бренд! Знаешь, как звучит?

– Скажи.

– «Готовься к войне!» – продекламировал заимодавец. – Это будет название головного предприятия. Нравится? А? Готовься к войне! Концепция такая: продаем самые что ни на есть дешевые, кондовые товары. Тушенка, рыбные консервы, гречка, крупы, рафинад, соль, спички... То, что можно запасти впрок. То, что долго лежит и не портится. Сопутствующий товар – свечи, керосин. Возможно, что-то из медикаментов, если лицензию выбъем... Вся линейка – в этом роде. Этикетки – чисто под Совдепию. Цены – бросовые. Пойдем на демпинге! Расчет идет на нижние слои населения. На стариков, малоимущих. Они же сразу клюнут! Они сразу прибегут! Они все раскупят. Потому что войны боятся... Только эти гады не разрешают мне товарный знак зарегистрировать. Пытаются даже под статью подвести. Мол, не те настроения нагнетаешь среди граждан и все такое... В общем, там целая банда юристов орудует, а я только деньги отсчитывать успеваю... Но все равно своего добьюсь... Я за такую золотую идею любого сокрушу и раздавлю... Готовься к войне! Не бренд, а мечта!

– Мечта? – переспросил я. – Продуктовый супермаркет – это твоя мечта?

– Нет, конечно. Когда я начинал все это, – Знаев обвел руками свой кабинет, – я мечтал, что буду жить в Швейцарии, дышать чистым горным воздухом, а бизнесом управлять – по телефону.

– Так не бывает.

– Говорят, у некоторых получается.

– Надеюсь, и у тебя получится.

Знаев еще раз повертел в руках свой огромный пистолет, и я почти поверил, что безумный проект со скандально названным магазином – станет реальностью. Вдруг дикая парадоксальная идея пронзила меня снизу доверху, и я спросил:

– Слушай, а Юру не ты убил?

– Не я, – ответил банкир чрезвычайно спокойно. – Зачем мне было это делать? Мы с Юрой дружили. Еще и дела делали. Ступай себе. И больше такого вопроса мне не задавай...

Уже возле двери, стоя спиной к заимодавцу, я опять услышал его резкий голос:

– И, кстати, о твоей машине мне все известно. Ее – пробили. Еще вчера. Если ее быстро продать, банк выручит максимум девять тысяч. А ты задолжал – одиннадцать с копейками... Так что у нас с тобой еще не все закончено.

– У меня в офисе, – сказал я, не оборачиваясь, – есть хорошая мебель. Столы, кресла, шкафы, тумбы – все в отличном состоянии. А также три почти новых компьютера. А также телефонные аппараты, факс и копировальная машина. Как раз хватит, чтобы погасить остаток. Присылай людей. Только срочно. Прямо сейчас. Там, кроме тебя, еще претенденты имеются.

– Понял, – деловым тоном произнес миллионер. – Прямо сейчас. И не держи на меня зла, Андрей. Бизнес есть бизнес.

– Зло – это не член, чтобы его держать. Удачи тебе. Нефтяникам – привет.

Хотел было я его спросить про Горохова, но потом подумал, что если Знаев узнает, что Горохов – мой одноклассник, он, чего доброго, уволит человека. И не стал ломать парню жизнь. Пусть и дальше ходит на свой маникюр.

Потом шагал по коридорам банка, и было мне легко и хулиганисто. Всех проходящих мимо девчонок хотелось ущипнуть за туго обтянутые тканью попки, а мужчинам – отвесить пинка. Потом захохотать и убежать. Еле удерживался. После тюрьмы я вообще стал сдержанным.

Груз с моей души упал. Пусть заберут все. Пусть подавятся. И оставят меня в покое. Зато сегодня вечером я навещу старого школьного товарища, а потом пойду с сыном в кино.

Сегодня я иду с сыном в кино, ясно вам? А вы тут бегайте, сходите с ума и мастурбируйте на захеджированные форвардные контракты, на пистолеты, стреляющие очередями, на супермаркеты, подготавливающие людей к войне, на идеальный океанский загар, на маникюр, на лимоны грина кэшем, на нефтяников – на всю эту с понтом мечту, которая застит вам глаза...