Саммерхилл - воспитание свободой - Александр Нилл

Я думаю, что многие дети готовы украсть, если предоставится такая возможность. Будучи мальчиком, я не крал потому, что был ужасно запуган. Украсть означало бы схлопотать хорошую порку, если бы кража обнаружилась, и вечно гореть в адском огне. Но дети, не столь запуганные, как я, естественно, будут красть. Тем не менее я настаиваю, что со временем и при условии, что ребенок воспитывается в любви, он перерастет эту стадию воровства и превратится в честного человека.

Другой вид воровства — привычное непреодолимое воровство — свидетельство наличия у ребенка невроза. Воровство невротичного ребенка обычно означает, что ему не хватает любви. Мотив этот не осознается. Почти в каждом доказанном случае подросткового воровства ребенок чувствует себя нелюбимым. Его воровство — символическая попытка добыть что-то, имеющее большую ценность. Что бы ни было украдено — деньги, драгоценности или что-то еще, бессознательное желание состоит в том, чтобы украсть любовь. Этот род воровства может быть излечен только любовью к ребенку. Следовательно, когда я даю мальчику деньги за кражу моего табака, я обращаюсь к его неосознанным чувствам, а не к сознательным мыслям. Он может считать меня дураком, но то, что он думает, значения не имеет, важно то, что он чувствует. А чувствует он, что я — его друг, что я его принимаю, что я — человек, дающий ему любовь вместо ненависти. Рано или поздно воровство прекращается, потому что любовь, которую он символически крал в виде денег или вещей, теперь дается ему свободно, поэтому уже нет нужды ее красть.

В связи с этим вспоминается мальчик, все время катавшийся на велосипедах других детей. На общем собрании школы он был обвинен в постоянном нарушении правила личной собственности — использовании чужих велосипедов. Приговор: виновен. Наказание: сообщество просят принять участие в сборе денег на покупку ему велосипеда. Деньги были собраны.

Использование этого приема — вознаграждения за воровство — требует, однако, некоторого уточнения. Если интеллект воришки невысок или, что еще хуже, он эмоционально неразвит, вознаграждение не дает желаемого эффекта. Он не извлечет пользы из символического дара и в том случае, если у него завышенное мнение о себе. В работе с трудными детьми я обнаружил, что почти все юные воры хорошо реагировали на мое вознаграждение за воровство. Немногие неудачи были связаны с теми, кого можно было бы назвать сознательными мошенниками, не доступными терапии, или, во всяком случае, такой скрытой терапии вознаграждением.

Положение, однако, усложняется, когда за воровством скрываются одновременно и недостаток родительской любви, и чрезмерные запреты в отношении секса. К этой категории принадлежит клептомания — неконтролируемое протягивание руки за чем-то запретным (мастурбация). Наилучший прогноз по этому виду воровства существует в том случае, если родители осознают свою ошибку и начинают все сначала, причем начинают с того, что честно говорят ребенку: мы были не правы в своих запретах. Учитель, лишенный помощи родителей, вряд ли может излечить клептоманию[57]. Лучше всего для снятия запрета подходит тот, кто его первоначально и наложил.

Однажды у меня был шестнадцатилетний мальчик, присланный в Саммерхилл из-за злостного воровства. По приезде он отдал мне льготный билет, купленный родителями в Лондоне, — детский билет, который ему уже не полагался. Я хотел бы убедить родителей привычно нечестных детей сначала посмотреть на себя, постараться выяснить, что именно в их обращении с ребенком сделало его нечестным.

Родители сильно ошибаются, когда возлагают вину за привычную нечестность своего ребенка на плохих товарищей, гангстерские фильмы, недостаток родительского контроля (папа служил в армии) и т. п. Сами по себе перечисленные факторы едва ли могли существенно повлиять на ребенка, если бы он воспитывался без подавления в отношении секса и чувствовал себя любимым и принятым.

Я не знаю, скольким юным воришкам идут на пользу ежедневные или еженедельные визиты в детскую социальную клинику. Однако уверен, что методы в таких клиниках не грубые и не злые, а социальные работники очень стараются понять ребенка, не читают ему нотации и не распекают его. Впрочем, усилия детского психолога и инспектора по делам малолетних правонарушителей сводятся на нет семьей, в которой живет психически нездоровый ребенок. Я утверждаю, что успех приходит только тогда, когда психологу или инспектору удается убедить родителей изменить свое обращение с ребенком. Потому что юные воришки подобны юношеским прыщам, внешним признакам болезни тела, больного тела нашего общества. Никакой объем индивидуальной терапии не может компенсировать зло, которое наносят плохая семья, жизнь в трущобах и нищета.

К несчастью, большинство детей от 5 до 15 лет получают образование, адресованное только разуму. При этом их эмоциональной жизни не уделяется практически никакого внимания. Но именно эмоциональные нарушения у невротичного ребенка ответственны за его непреодолимую тягу к кражам. А все знания по школьным предметам или их отсутствие никакого отношения к его воровству не имеют.

Совершенно очевидно, что ни один счастливый человек не ворует непреодолимо и постоянно. В случае привычного воровства надо прежде всего выяснить: в какой семье рос ребенок? Было ли его детство счастливым? Всегда ли его родители говорили ему правду? Испытывал ли он чувство вины по поводу мастурбации? Чувствовал ли он себя виноватым в связи с религией? Почему он вел себя неуважительно по отношению к родителям? Не чувствовал ли он, что они не любят его? Что-то ужасное должно было случиться с его душой, чтобы он превратился в вора. И почти наверняка тот ад, в который его готовы послать некоторые наши судьи, не сможет преодолеть ад, завладевший его душой.

Курс терапии вовсе не обязательно решает проблемы юного вора. Конечно, он мог бы сильно помочь ребенку, возможно, отчасти избавил его от страхов и ненависти, дал немного самоуважения, но, пока в окружении сохраняются изначальные истоки ненависти, воришка в любой момент может скатиться на прежний уровень. Так что терапия его родителей представляется куда более полезной.

У меня однажды был здоровенный парень, чей психологический возраст был года 3 или 4. Он воровал из магазинов. Я решил пойти с ним вместе в магазин и украсть что-нибудь у него на глазах (сговорившись предварительно с хозяином). Для этого мальчика я был Отцом и Богом. Я был склонен думать, что причиной воровства было неодобрительное отношение к сыну его настоящего отца. Мне казалось, что если он увидит своего нового Отца и Бога крадущим, то будет вынужден пересмотреть свои представления о воровстве. Я вполне определенно ожидал, что он резко воспротивится этому.

В лечении невротичного ребенка от воровства я не вижу никакого другого способа, кроме одобрения. Невроз — результат конфликта между тем, что человеку предписано не делать, и тем, что он на самом деле хочет делать. Я неизменно обнаруживаю, что ослабление этого ложного противопоставления делает ребенка счастливее и лучше. Освободите ребенка от угрызений совести — и вы излечите его от воровства.

Правонарушители

В наши дни диких столкновений с применением оружия и кастетов власти не знают, что делать с юношеской преступностью, и, видимо, готовы прибегнуть к любым средствам, чтобы обуздать ее. Об одном новом способе рассказали газеты. Способ суров: подростков приговором суда направляют в исправительные школы, в которых установлена система тяжелых работ со строгими наказаниями. В газете напечатана фотография мальчиков с огромными бревнами на плечах. В репрессивных учреждениях, кажется, не существует никаких послаблений.

Я допускаю, что несколько месяцев в подобном аду могут удержать нескольких потенциальных правонарушителей. Но такое обращение никогда не уничтожает истинные корни правонарушений. И что гораздо хуже, оно убеждает большинство подростков в ненависти общества к ним. Суровость обречена постоянно создавать людей, ненавидящих общество.

Более 30 лет назад Гомер Лейн доказал своей работой в исправительном лагере «Маленькое содружество», что малолетние правонарушители могут быть излечены любовью и такой властью, которая встает на сторону ребенка. Лейн забирал из лондонских судов самых трудных мальчиков и девочек, асоциальных крутых подростков, известных своей репутацией головорезов, воров и бандитов. Эти «неисправимые» приезжали в «Маленькое содружество» и сталкивались с самоуправлением, любовью и принятием. Постепенно молодые люди становились порядочными, честными гражданами, многие из которых давно стали моими друзьями.

Лейн был гением понимания детей-правонарушителей и взаимодействия с ними. Он излечивал их, потому что постоянно давал им любовь и понимание. Убежденный в том, что за каждым преступлением скрывается побуждение, которое изначально было хорошим, он всегда искал в правонарушении скрытый мотив. Он обнаружил, что разговоры с детьми бесполезны, а значение имеют только поступки. Лейн утверждал, что ребенок перестанет вести себя скверно или асоциально, если предоставить ему возможность изжить свои желания. Однажды, когда один из его юных подопечных — Джейбетс, разозлившись, захотел перебить чашки и блюдца на чайном столе, Лейн протянул ему железную кочергу и скомандовал: «Валяй!» Джейбетс сделал то, что хотел, но уже на следующий день он пришел к Лейну и попросил перевести его на более ответственную и лучше оплачиваемую работу, чем та, которую он делал до этого. Лейн спросил, зачем ему нужна лучше оплачиваемая работа. «Потому что я хочу заплатить за те чашки и блюдца», — ответил Джейбетс. Лейн объяснял это так: действие разбивания чашек сбросило груз его запретов и конфликтов. Тот факт, что в первый раз в жизни он был поддержан властью в желании что-то разбить, освободил его от злости и произвел на него благотворное эмоциональное действие.