Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик

Наши промыслы всколыхнулись, на краткий миг объединяясь. И снова разошлись в разные стороны. Конечно, договор формальный, ничего не значащий. Но мне надо было проверить.

— Слава Богу, — выдохнул я. — Прости, просто нечисть не может заключать сделки с рубежниками. Поэтому я и перестраховался. Тут такое произошло. Не знаю, с чего бы начать…

Глава 21

Инга, как выяснилось, Александровна, сдержала данное обещание. И выслушала меня внимательно. Правда, мне пришлось прервать свой рассказ, пересев за руль.

Водила рубежница, как бы сказать помягче, дерьмовенько. И дело не в том, что она женщина. Вот Наташка, к примеру, за рулем вела себя, как рыба в воде. А Инга совсем машину не понимала и не чувствовала. Мы собрали все кочки, и намеревались заехать в ближайший автосервис для замены всей ходовки. Но тут мое терпение не выдержало.

Рубежница отнеслась к моей просьбе спокойно. А я уже намеревался спорить, упирая на то, что мы везем раненого и все такое. Хотя всем бы таких раненых. Витя по-прежнему спал на заднем сиденье. Однако Инга пересела без лишних слов. И будто бы даже с облегчением. Интересно, как она сюда добралась с такой манерой езды?

— Перевертыш, — заключила рубежница, когда я закончил. — Редкий вид нечисти-оборотня. Способен не только перекинуться в любого человека, но и благодаря иллюзиям воссоздать одежду. Тебе повезло, редко кто видит перевертышей в истинном обличье.

— Да уж, повезло так повезло. Не жизнь у меня, а бутерброд с повидлом.

— В церковь попробуй сходи, свечку поставь.

— Ставили уже, всех размеров и объемов. Погоди, ты что, в эти обряды веришь?

— Нет. Но ты можешь поверить, а это часто помогает. Психосоматика и все такое.

— Давай я лучше останусь при своем невезении. Так что про перевертыша?

— За него не волнуйся, — как-то спокойно отреагировала Инга. — Перевертышей сложно распознать, когда никто о них не знает. Все-таки нечисть редкая, штучная, я бы даже сказала. Но когда знаешь… Как ты правильно заметил, простейшим решением будет попросить сделать то, что любой рубежник умеет — наложить какое-нибудь заклинание или заключить договор. Кроме того они очень не любят серебро. Тут, как понимаешь, все еще легче.

— Думаешь, перевертыш от меня отстанет?

— Если не полный дурак или отчаянный — отстанет и сбежит. Либо, что весьма сомнительно, пойдет ва-банк, чтобы завладеть реликвией.

— Ты про тот артефакт?

— Да, некоторые редкие артефакты называют реликвиями. А это, судя по твоему рассказу, она и есть.

На краткий миг Инга потеряла самообладание. Нет, внешне это не выразилось. Но речь ее стала чуть быстрее, словно она торопилась все это сказать. И я все понял. Понял и почему-то облегченно выдохнул.

Одной загадкой меньше. Теперь хотя бы понятно, чего она терпит все мои закидоны и действительно залетает в любой блудняк, связанный со мной. Реликвия! Тот самый артефакт, про который и идет речь. Инга что-то про него знала. И очень хочется приджониться к реликвии.

Только в отличие от Шуйского, не стала пытать меня и применять силу. Наоборот, предстала в виде тульского пряника. И надо отметить, этот метод был более действенным. Вот, к примеру, сейчас я не злился. Зачем? Все происходило в рамках логики рубежников. Я полезен, потому со мной надо дружить.

Но, судя по всему, артефакт действительно очень важен, раз вокруг него такие пляски с бубнами. Целый князь из другого княжества нанял целого перевертыша, чтобы выведать, что я знаю про артефакт. А до этого озадачил Вранового. Правда, с перевертышем непонятно. По логике, он должен был меня просто убить, а не пытаться разговорить. Что-то тут нечисто. Не все бьется.

В любом случае, делиться с Ингой тем, что я все понял, не стал. Пусть думает, что Матвей тупой лопух, которым можно вертеть по собственному разумению. Мне же легче. Причем, к сожалению, это не всегда далеко от действительности.

Мы наконец выбрались из царства болот и озер, зашуршав колесами шин по нормальной дороге. Никогда не думал, что буду так рад асфальту. Как выяснилось, он не только спонсор адского пекла летом и причина дорожных происшествий в нашей стране в любое время года. А вершина цивилизации. Тем, кто не верит, надо помесить грязь в лесу, а потому побродить по владениям водяного. Инфа сотка — сразу поменяют свое мнение.

Когда я говорил, что мы прошагали по собственным ощущениям километров пятьсот, то не думал, что моя шутка окажется такой злой. До Выборга мы добирались больше часа. И это по пустой-то трассе. Прилично мы так побродили. И это с учетом двух слабых звеньев в виде меня и Следопыта.

Последнего мы завезли на Подворье. И сдали на руки в общинный дом, напоминающие воеводские казармы. Здесь Витю приняли и пообещали привести в чувство. Держись, дружище, скоро мы тебя вытащим с того света. И разберемся с Лихо. Мне бы самому чуток отлежаться.

Левая рука к тому моменту распухла и напоминала разваренную сарделину. Нет, я знал, что рубежники сами себя лечат, поэтому не особо напрягался. Просто конечность противно ныла. Надо будет обезболивающее какое выпить.

Но все вышло еще лучше. Инга довезла меня до дома (хотя технически, довез себя я сам), а затем без всякого стеснения вошла следом за мной.

— Давай в душ, а потом на кухню, — скомандовала она.

Оттуда уже, гремя бутылками, выскочила нечисть. Правда, сразу бросившись врассыпную. Как-то так повелось что Митя и Гриша если не боялись Ингу, то очень опасались. И нельзя сказать, что я их не понимал.

К моменту, когда я чистенький и опрятный вышел из душа, стол на кухне был освобожден от ненужной пустой посуды, чай заварен, а Инга копошилась во внушительном дорожном саквояже. Такой обычно во всяких исторических фильмах показывают про викторианскую Англию. Не иначе, со Слова вытащила.

— Вот, — продемонстрировала она мне небольшую баночку с чем-то дурно пахнущем.

— О, я узнал, это мазь Вишневского.

— Мазь, но моя. Собственного приготовления. Давай сюда руку.

Она стала медленно намазывать мою опухшую конечность. При это я словил ужасное замешательство. Потому что ее пальцы были нежными и мягкими, как у молодой девушки. Обычно именно руки предают женщин в вопросе старения. Какая бы куколка перед тобой не стояла, а посмотришь на руки — за полтос.

Хотя раньше мне этот возраст казался каким-то страшным