Новая Зона. Контур боли - Евгений Прошкин

— Вы его грохнули?!

— …пока его не посадили на чертов маршрут, — закончил Олег, ловя неодобрительный взгляд Столярова и внутренне соглашаясь с тем, что говорит лишнее.

— Вы его грохнули? — с угрозой повторил бандит.

— Его-то за что? Лентяй беседует с сатаной. И пока он занят, мы тоже покалякать успеем, — заверил Гарин.

— И о чем же? О делах ваших скорбных? — с показной иронией осведомился Скутер.

— О твоих. О скорбных, — кивнул Олег.

Он собирался спросить про Гришу Кенса. Бандит это понял и даже успел заранее отреагировать на незаданный вопрос. Вернее, это Гарин уловил его реакцию, чему немало удивился, поскольку он еще ни разу не мог прорваться сквозь пси-защиту главаря. Скутера все время кто-то оберегал, Гарин даже привык к этому… Но сейчас он вдруг почувствовал, что пси-поле бандита изменилось. Главарь не просто открылся — он был распахнут. Никакой защитой Скутер больше не располагал. Его бросили, что само по себе было примечательно.

Образы в сознании главаря замелькали и слились в объемную, ослепительно-яркую карусель. Вряд ли Скутер понимал, что Гарин сканирует его память, но если бы главарь и догадался — он не смог бы Олегу ни помочь, ни помешать. Он просто испытывал страх, вот и все. Его подсознание судорожно листало пыльные гроссбухи грехов и добродетелей, хотя с последним у главаря наблюдалась напряженка.

Скутер не был таким уж сказочным злодеем, каким его представлял покойный Доберман. Разумеется, совесть главаря была запятнана неоправданной кровью, но этот груз висел почти на каждом бойце — такова реальность Зоны. Гадким в Скутере было не это, а его любовь. Искренняя, горячая, всепожирающая любовь к деньгам. Лишь им Скутер был беззаветно предан, лишь они приносили ему радость. Эта страсть носила характер психического расстройства, по сравнению с которым дьявольская фиксация Лентяя выглядела вполне невинным увлечением.

Жадность Скутера была столь сильной, что она побеждала вторую сторону его натуры — трусость. Именно жадность заставляла его переступать через страх, а порой и через здравый смысл. Скутеру всегда и всего было недостаточно — и на Большой Земле, и даже в Зоне, где ценности лежали под ногами, иногда в самом прямом смысле. Ему было мало «хлопушек», которые для него собирали запуганные сталкеры-одиночки. Ему не хватало и того, что пока еще удавалось добывать в мелких ювелирных магазинах, не тронутых первой волной грабежей. Скутер неплохо зарабатывал на перепродаже артефактов, охмуряя и простых бродяг, и лидеров группировок. Однако и этого ему казалось недостаточно. Последнее время он все чаще посылал новичков за хабаром на чужие территории, в том числе и к посольству США, которое давно и прочно застолбил Гриша Кенс со своими отмороженными смертниками.

С каких доходов этот Гриша кормился, Скутер не представлял даже в принципе, однако, едва появившись в Зоне, отряд Кенса провел несколько акций устрашения, настолько кровавых и бессмысленных, что охотников с ним ссориться в городе не нашлось. Тем более что и территории как таковые Кенс занимать не стремился, его вполне удовлетворял контроль над несколькими объектами в Зоне. На один из таких объектов, в американское посольство, Скутер и принялся отправлять бесхозных бойцов, или «вольных сталкеров», как они сами любили себя называть. Всей «воли» у тех ротозеев, как правило, хватало лишь на то, чтобы поцапаться с тамошними бойцами и вернуться на базу ни с чем. Хотя некоторым все же удавалось добыть «колокольчик». Скутер сладостно потирал руки в предвкушении больших денег и тревожно постанывал каждый раз, когда задумывался о возможных последствиях наезда на чужую вотчину. Кенс давно уже должен был его заподозрить, но за все время так и не предъявил претензий, и Скутер продолжал подворовывать у соседа. Боялся и воровал, воровал и боялся — так он и жил.

Но с этими двумя кренделями — Гарин не сразу понял, что речь идет о нем и о полковнике, — все было иначе. Скутеру, естественно, хотелось заполучить еще один «колокольчик», но дело было не в артефакте. Он молился, чтобы эта странная парочка вернулась с пустыми руками — лишь бы только они остались в живых. Гриша с самого начала проявлял к ним нездоровый интерес. А когда Кенс назвал сумму, которую он готов был заплатить за шефство над этими придурками — он так и сказал, ага: «шефство», — у Скутера приятно защекотало внизу живота.

Первое время он радовался лишним деньгам — искренне, как дитя. Но скоро смекнул, что и эти доходы можно увеличить. Судя по всему, двое чудаков были Кенсу чем-то дороги, а слово «дорого» всегда предполагает дополнительный отжим бабла — так Скутеру подсказывал его опыт. Шанс подвернулся довольно быстро, и имя ему было — Робинзон. Этот человек тоже имел свои особенности. Над белыми плащами да жилетками Робинзона потешались все сталкеры Москвы, и это они еще не видели, как отделан изнутри его БТР. Скутер видел, довелось разок заглянуть. Сплошной бархат, тяжелые портьерные кисти и мягкое кресло, неизвестно как установленное в неудобном нутре бронетранспортера. Так в понимании Робинзона выглядел достаток. Впрочем, абсолютно здоровых людей Скутер в Зоне не встречал, у каждого была какая-нибудь блажь, и набор белых шляп казался забавой вполне приемлемой.

Робинзон любил деньги так же сильно, как Скутер, хотя и менее профессионально, поэтому договориться с ним удалось легко. А потом всего-то и делов осталось — направить этих двоих за «колокольчиком», чтобы они испортили отношения с бойцами Кенса и не попались ему на глаза за бесплатно. Вот только передачу заложников Робинзону лучше было бы провести сегодня, а то они рановато гонор показывать начали… Да и парней своих Скутер отправил не вовремя, как-то уж совсем некстати получилось. Однако на базе у этих чудиков осталась куча «хлопушек», не бросать же их! Бойцы вроде бы слышали, что Доберман успел кое-что насобирать, пока на вольных хлебах околачивался. Такую информацию Скутер тоже не мог игнорировать, ибо без копейки рубля не бывает, как частенько повторяла его бабушка, которая еще при Сталине отсидела десятку за то, что недовесила покупателю двенадцать граммов свеклы.

Пока Олег считывал поганые мыслишки Скутера, тот успел один раз вдохнуть и один раз выдохнуть. И еще — немного сдвинуться влево, к тумбе с ящиками. Главарь сидел понурый, как школьник, словно чувствовал, что его видят насквозь. Со стороны могло показаться, что ему стыдно, но в действительности Скутер думал только о двух вещах: о пистолете в нижнем ящике и о том, почему он положил его так далеко.

«Скорее бы уже парни возвращались… — отчетливо промелькнуло у Скутера в мозгу. — А потом срочно вызвать Робинзона и сдать этих угорелых, пока они тут все не разнесли. Пусть сажает их в свой бархатный БТР и дальше уже сам с Кенсом торгуется».

— Есть результаты? — угадал Столяров, глядя на Олега.

— Не то слово, — отозвался Гарин. — Как говорят у вас в таких случаях, расколол до жопы.

— У нас так не говорят, — возразил полковник. — Вообще впервые слышу.

— На будущее имей в виду.

— Хорошо, спасибо.

— Так на какую тему вы тереть собрались? — напомнил о себе главарь. — У меня времени мало, чтобы с вами тут…

— Почем ты нас Робинзону продал? — перебил его Олег.

— Вот даже как? — изумился Столяров. — Ну и сколько мы стоим?

— Да вы что, белены объелись?! За базаром следите, черти! — Бандит попытался вспылить, но вышло не очень искренне. Между тем он сдвинулся еще на сантиметр к ящикам, и колесико под креслом предательски скрипнуло.

— How much is the fish? — спросил Гарин.

— А?.. — Скутер нахмурился и растерянно моргнул.

— Хер на! — сказал Столяров и выстрелил бандиту в голову.

— Можно было и подольше поговорить, — посетовал Олег. — К пистолету он все равно не дотянулся бы.

— Нормально. Ты же хвастал, что расколол его по самое…

— До самой жопы, — подтвердил Гарин.

— Ну и что ты у него там нашел… интересного? — полюбопытствовал полковник.

— Да много чего, — обронил Олег, деловито выдвигая широкий ящик под столешницей.

Он присвистнул и начал без церемоний выкладывать на стол пачки денег — евро, доллары, рубли в крупных банкнотах. Кажется, у Скутера водились даже фунты, Гарин толком не разобрал, что там за дамочка изображена с короной.

— Это правильно, — с неожиданным одобрением заметил Михаил. — «Колокольчик» скорее всего уже на Большую Землю отправили, скоро у какого-нибудь олигарха без видимых причин остановится сердце. И какой-нибудь другой олигарх, вероятно — его приятель, который еще вчера тусовался с ним на одной яхте, положит в карман лишний миллиард, а третий говнюк из той же компании вообще…

— Не нужно вот этого, — прервал его Олег.

— Чего этого?

— Морально-этических обоснований. Тухлых и никчемных. Людей убивать нельзя — никаких, даже самых паршивых. Но уж если мы его убили — зачем же баблу пропадать?