Похищенный трон - Гарри Тёртлдав

Он вспомнил свой разговор с Фрадой незадолго до того, как Припат попытался заколоть Шарбараза. Он может сколько угодно не замечать интриги царедворцев в Машизе — но они его заметят. Шарбараз сказал:

— О зять мой, прежде чем подобные вещи начнут тебя беспокоить, должно произойти одно.

— Что же? — спросил Абивард.

— Мы должны победить.

Глава 7

Весна окрасила поля вокруг крепости Век-Руд радующей глаз, хотя и недолговечной зеленью. Во всяком случае Абивард не уставал любоваться ею каждый год. Но не сейчас. Обернувшись к Фраде, он сказал:

— Ей-Богу, я буду счастлив, когда завтра мы отправимся на юг. Еще пара недель кормления воинов и их коней — и наши кладовые опустеют вконец. А ведь и нашим людям нужно пропитание, особенно если случится недород.

— Да. — Фрада сделал два шага по пандусу, пнув камешек, оказавшийся у него под ногой. — Хотел бы я быть с тобой, когда вы отправитесь в поход. А то получается, что меня все время оставляют дома.

— Не жалуйся, — резко ответил Абивард. — Если бы тебя не оставили дома прошлым летом, ты вряд ли бы сейчас ныл, потому что был бы мертв. Я тебе уже сто раз объяснял: мне нужно отправляться с Шарбаразом, а это значит, что ты должен остаться и защищать надел от всякого недруга, будь то хаморы, люди Смердиса или Птардака.

Но Фрада не успокаивался:

— В начале зимы ты говорил мне, что земля важнее всего, потому что она остается. Если это так, то тебе следует остаться здесь и беречь землю, а я отправлюсь на юг сражаться.

— Тогда я еще не думал о политической стороне дела, — сказал Абивард, неохотно признаваясь себе, что огромную роль в перемене его настроя сыграла Динак. — Смердис наверняка уже знает о той роли, которую я сыграл в освобождении Шарбараза из Налгис-Крага. К добру ли, к худу ли, но моя судьба теперь накрепко связана с судьбой законного Царя Царей. Если меня не будет рядом с ним, люди скажут, что я струсил. Этого я допустить не могу.

— Как кто-то сможет сказать, что ты чего-то испугался, когда песню про тебя поют, поди, и в самой Видессии.

У Абиварда покраснели уши.

— Эта песня и про тебя тоже, — неубедительно сказал он.

— Нет. Мое имя упоминается два-три раза, но песня про тебя. — К облегчению Абиварда, в голосе Фрады не было ревности. Ревность и зависть сгубили множество родов, но Годарс поставил эти чувства среди своих сыновей вровень со страшным грехом богохульства. Фрада продолжал:

— Конечно, все будет по-твоему. Как я могу отрицать, что ты лучше меня знаешь, как надо? Просто жаль, что мне не доведется насадить Смердиса на копье.

— Твой час придет, когда мы выступим против Видессии, — сказал Абивард.

Фрада кивнул. Против величайшего врага Макурана поднимутся все.

— Смотри-ка, Шарбараз вышел, — сказал Фрада, ткнув Абиварда под ребро. — Лучше спустись к нему во двор. Ты не хуже моего знаешь, что, если церемония не пройдет безупречно, мать закатит истерику.

— Ты прав. — Абивард спустился по каменным ступеням и занял свое место рядом с законным Царем Царей. В последний раз женщины крепости Век-Руд выходили со своей половины прошлым летом. Тогда он стоял рядом с отцом, братом и сводными братьями; из всех только он один вернулся домой. А теперь его матери, сестре, сводным сестрам и женам приходится желать ему удачи, провожая в новый поход. Да, нелегка женская доля.

Растворились двери в жилую часть. Как и в прошлый раз, Динак и Барзоя вышли вместе. Однако сейчас Динак шла впереди матери, направляясь к ожидающим их мужчинам, — как главная жена Царя Царей, она, с точки зрения церемониала, имела несравненно более высокий ранг, нежели любая женщина из надела Век-Руд.

Она кивнула Абиварду, прошла мимо него и заняла свое место возле Шарбараза. Перед Абивардом встала Барзоя. Ее лицо, на первый взгляд спокойное, выражало глубокий, стойкий гнев. Он пригляделся внимательнее и почесал в затылке. Может быть, мать сердится, что Динак теперь стала более важной персоной, чем она? Нет, это на нее совсем не похоже.

За Барзоей шла Рошнани. Как и лицо Барзои, ее лицо казалось спокойным, пока Абивард не пригляделся получше. Но если мать скрывала гнев, то его главная жена пыталась скрыть… неужели радость? Оживление? Он не мог понять, какие новые потрясения постигли женскую половину, что Барзоя так настроилась против Динак и, судя по всему, против Рошнани, — он ясно видел, что гнев матери направлен на них обеих. Не желая нарываться на неприятности, он не стал спрашивать. Может, он и так узнает, а может, неприятность уладится сама собой и он даже не будет знать, что случилось. Хотелось бы.

Но в чем бы ни было дело, остальные его жены и сводные сестры, судя по их виду, ничего об этом не знали. Они смотрели во все глаза и оживленно болтали между собой, радуясь случаю увидеть нечто более обширное, чем коридоры женской половины. Для них это была приятная прогулка, и только.

Барзоя обернулась к Динак. При этом губы ее чуть напряглись; возможно, она все-таки сердилась, что дочь узурпировала ее место во главе процессии. Абивард поцокал языком — он не ожидал от матери такой мелочности.

Динак сказала:

— Мы сошлись здесь сегодня, чтобы пожелать нашим мужчинам удачи и счастливого возвращения с войны, на которую они уходят. — Барзоя шевельнулась, но не произнесла ни слова. Казалось, гнев исходит от нее волнами. Если бы это был жар, Ганзак вполне мог бы поставить ее у себя в кузнице вместо печки. Динак продолжала:

— Мы несомненно победим, ибо Господь протянет длани свои и защитит тех, кто, как мы, борется за правое дело.

Волна рукоплесканий пробежала по рядам мужчин и женщин, внимавших ей.

Абивард последовал общему примеру, хотя был не настолько убежден в правоте ее слов, как оказалось бы до прошлого лета. Как Господь защитил тех, что последовал за Перозом в Пардрайю? Если говорить коротко, не очень хорошо.

Динак сделала шаг назад и дала знак Барзое. Ее мать с изысканной грацией простерлась перед Шарбаразом.

— Господь да хранит тебя, величайший, — сказала она, поднялась и обняла Абиварда:

— Пусть Господь хранит тебя, как и прежде.

Слова, жесты — ничего исключительного в них не было. А вот что за ними крылось… Абивард пожалел, что не может вмешаться в ход церемонии и задать Барзое вопрос. Но обычай сдерживал его, как Птардака тогда, в Налгис-Краге.

В свою очередь Барзоя отошла в сторону и кивнула Рошнани. Вежливая, как обычно, Рошнани кивнула в ответ, но глаза ее устремились на Динак. Взгляды их встретились. Внезапно учуяв заговор, Абивард задумался, что же такое затеяли его сестра и его главная жена. Что бы это ни было, матери это не нравилось.