Книги лжепророков - Александр Усовский

— Хорошо, договорились.

"Бентли" был незамедлительно отогнан за ветхий полуразрушенный сарай, служащий складом дорожным рабочим (хотя, судя по состоянию трассы, эти рабочие ушли из этих мест вместе с монголо-татарским игом) и поставлен так, чтобы его не было видно с шоссе.

— Саша, а что, сейчас милиция будет их вязать? — Наталья Генриховна с горящими от любопытства глазами смотрела на него в зеркале заднего вида.

— Да нет, просто перепишут их фамилии и прочие данные.

Огонь любопытства слегка померк.

— А-а-а… — Протянула она разочарованно: — А я уж думала, что сейчас будет захват, как в кино…. Стрелять будут…. А они просто их перепишут. Фи!

Одиссей явственно почувствовал, как быстро он лишается романтического ореола в глазах хозяйки "бентли". Что ж, тем лучше!

Хреново, что из лимузина ни черта не видно. Одиссей осторожно открыл дверь, вышел наружу и, затаившись за углом сарая — принялся наблюдать за дорогой.

Долго ждать не пришлось; буквально минут через пять белая грузовая "газель", которую они обогнали минут двадцать назад, была решительным взмахом капитанова жезла остановлена, и сержант тут же, предъявив наиубедительнейший аргумент в виде АКСУ-74, изъял из кабины водителя и обоих пассажиров — весьма, судя по доносящейся до Одиссея перепалке, недовольных таким самоуправством. Крики: "мы будем жаловаться!", "беззаконие, мы этого вам так не оставим!" и даже угрозы: "вам это будет стоить погон!" раздавались довольно долго. Впрочем, на милиционеров они что-то никакого воздействия не возымели — те деловито возились с бумагами, предъявленными (а что делать?) к досмотру склочной троицей, что-то между собой обсуждая.

Досмотр длился недолго, минут семь, и, наконец, злосчастная "газель" была отпущена на все четыре стороны. И, лишь она удалилась за поворотом — Одиссей бросился к милиционерам.

— Ну? Записали?

Капитан самодовольно ухмыльнулся.

— А ты как думал? Видали мы таких, блин, увольняльщиков! Из органов они меня уволят! Ага, два раза! Хрена в задницу! — Тут он посерьезнел и бросил Одиссею: — Давай лавандос, мы тут для тебя всё записали, включая размер сапог. — И улыбнулся, давая понять, что последнее — шутка.

Одиссей достал шесть бумажек по пятьсот рублей (слава Богу, в Воронеже, когда покупал телефон, успел поменять валюту) и протянул капитану.

— Держите. Давайте вашу бумажку!

Капитан сунул ему лист со своими каракулями, подержал в руках деньги — и, хитро прищурившись, произнёс:

— А ведь нет тут мостов по трассе, от Моршанска до Касимова дорога по лесам-то идёт. Не могли, стало быть, они тебя на мостике-то поприжать, не могли…

Одиссей кивнул.

— Не могли. Они мне по другому делу надобны были, врать тебе не буду. По важному делу, капитан! И поверь мне на слово — ты только что сделал очень нужное, можно сказать, государственное дело. Очень нужное!

Старый служака важно кивнул.

— Я так и думал. Ладно, тогда счастливого пути. Езжайте с Богом!

"Бентли" тяжело покачиваясь на кочках и рытвинах, медленно и осторожно вырулил на шоссе — и затем, быстро набирая скорость, помчался на север.

Одиссей, откинувшись на спинку своего сиденья, внимательно прочитал записи старого капитана. Что ж, информации, причём весьма подробной, теперь у него было в избытке; осталось лишь достичь зоны доступа сотовой связи…

— Значит, водитель, экспедитор и заместитель директора фирмы. Так? — Генерал, сидя за своим столом, с наслаждением курил, выпуская фигурные облачка дыма — как он объяснил эту свою вольность подполковнику, "жена с тёщей и малышом уехали в санаторий, и теперь курение на двенадцать суток вычеркнуто из списка государственных преступлений".

Левченко кивнул.

— Скорее всего, водитель — Туманов Олег Владимирович — ни при чём. Прописан в Воронеже, был нанят для перевозки поздним вечером понедельника, двадцать второго мая, по объявлению. Лицензия и документы на машину в полном порядке — во всяком случае, у привлечённых к этому делу Одиссеем милиционеров вопросов к ним не возникло. Кстати, и при остановке водитель равнодушно выполнил требования пикета — надо, значит надо. В отличие от сопровождавших, которые устроили чуть ли не митинг протеста.

— А эти двое… их ты куда относишь?

Взгляд подполковника стал колючим.

— Наши. Фигуранты. Заместитель покойного Федорука, некто Ефремов Олег Аркадьевич, и экспедитор фирмы "Омико-обувь" Попугин Алексей Петрович. Сто процентов даю — оба в теме. Краем, конечно — но, что везёт их "газель" нечто незаконное, безусловно, в курсе.

— Почему так думаешь?

— Сегодня утром капитан Кузьмич был в этом Коврове, на фабрике. Так вот, никакие фрезерные станки там ни вчера, ни позавчера, ни на прошлой неделе не ломались.

— Как узнал? — Удивлённо спросил генерал.

Левченко улыбнулся.

— А проще простого — зашёл в отдел главного механика и предложил купить у него задёшево бэушный станок, мотивируя это тем, что, мол, у вас же поломался.

— И?

— Выпил с главным механиком коньячку, поговорил за жизнь; у того сын тоже, как и капитан, воевал в первую чеченскую, служил в воздушно-десантных…. Был ранен под Шатоем; Кузьмич, вы же знаете, тоже в тех местах получил своё, вот на этом деле и сошлись. Так вот, фрезерные станки нужны фабрике для новой линии, которая в строй войдёт только в сентябре, так что гнать с бешеной скоростью их никакой нужды нет. Из чего делаю вывод — у экспедитора этой "Омики" однозначно рыло в пушку. Уж не говорю про пана Ефремова, который занимался оформлением груза в Кременчуге.

Генерал кивнул.

— Логично. Ладно, где твой странник?

Подполковник вздохнул.

— Спит.

— Не понял. Как спит?

Левченко развел руками.

— Просто. Доехали они с прелестной хозяйкой "бентли" — Кобылятко Натальей Генриховной, восемьдесят первого года рождения, студенткой Сорбонны, дочерью небезызвестного Генриха Кобылятко — к вечеру вчерашнего дня до Касимова, там Одиссей отзвонился, доложил все подробности — и попросил сутки на отдых. Он же с рассвета понедельника на колёсах, а, когда он позвонил — была уже глухая ночь со вторника на среду. Я ему разрешил три дня отдыхать.

Генерал кивнул.

— Ну, пусть спит. Как проснётся, отдышится, погуляет там, на достопримечательности налюбуется — вели ему в Москву ехать, он свою миссию на этом выполнил. В отличие от нас, грешных. Что Ведрич?

— Пока молчит. Роет. Я ему велел Загороднему звонить, как только что-нибудь дельное узнает.

— Ладно, этот нароет, я не сомневаюсь. У Загороднего, как я понимаю, пока — глухо?

Левченко тяжело вздохнул.

— Пока — да. Полноценную слежку за этим пидо… за этим лицом с нетрадиционной ориентацией организовали — без толку. За все пять дней, что его пасём — ничего существенного. По телефону — всякий трёп ни о чём, встречи — опять же, весьма специфического свойства…. Кукловода пока не обнаружили.