История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - Петр Рябов

По словам современного историка С.Ю. Шокарева: «Конец династии, истощение людских и материальных ресурсов, расшатывание главной опоры русского мироощущения – самодержавной власти – таковы прямые последствия политики царя Ивана». Английский посол в Москве Д. Флетчер проницательно замечал о последствиях опричнины: «Столь глупая политика и варварские поступки… так потрясли всё государство, и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно окончиться не иначе, как общим восстанием». В обществе нарастали возмущение, ненависть и волнения. А постоянная неуклонная централизация власти в руках одного правителя, постоянное «обрубание» «боковых побегов» правящего дома оказались самоубийственны для самой династии московских Рюриковичей. Уничтожив своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича Старицкого и убив (в порыве дикой злобы и ярости) собственного старшего сына Ивана, Иван IV подвёл свою династию к гибели, вырождению и исчезновению.

После его загадочной смерти в 1584 году у женолюбивого царя, имевшего множество жён и наложниц, остались лишь два сына-наследника, и оба не оставляли надежд на стабильное продолжение династии. Старший из уцелевших, сын Ивана IV от первой его жены Анастасии Романовой-Юрьевой – Фёдор Иванович был уже взрослым, однако, недееспособным, не имевшим возможности править самостоятельно и к тому же неспособным к деторождению. От отца он унаследовал набожность и жестокость (любил травлю медведей, кулачные бои и колокольный звон). На всей его личности лежала печать вырождения, характерная для последних представителей московской династии: сын неуравновешенного и склонного к паранойе Ивана IV Фёдор Иванович был «умом слаб», по воспоминаниям современников, откровенно называвших его «дураком» и, сев на трон, оказался игрушкой в руках придворных интриганов.

Второй отпрыск Ивана IV, переживший своего отца – годовалый младенец Дмитрий, сын последней жены грозного царя Марии Нагой, был подвержен эпилепсии и склонен к необузданным приступам жестокости. Сосланный вместе со своей матерью и дядьями в почётную ссылку в Углич (ставший, таким образом, последним «уделом» в Московской Руси), маленький царевич с детства демонстрировал лютый и свирепый нрав своего отца – он любил рубить сабелькой головы снеговикам, приговаривая, что также он расправится с боярами, когда сядет на трон. Его детские забавы также напоминали отцовские: страсть к мучительству рано проявилась в его детской натуре.

Но, пока маленький царевич Дмитрий так развлекался в Угличе, вокруг трона «блаженного» Фёдора Ивановича закипела борьба за обладание реальной властью. Оттеснив родовитых Мстиславских, Романовых-Юрьевых и Шуйских, а также незнатного, но могущественного, наглого и амбициозного Богдана Бельского, фаворитом и временщиком сумел стать ловкий интриган и царедворец Борис Фёдорович Годунов. Будучи из не очень знатного рода татарского мурзы (бояре считали его «выскочкой»), Годунов сумел сделать карьеру в опричном войске (уцелев во всех «переборках людишек») и дважды выгодно устроить свои семейные дела: первый раз – сам женившись на дочери всесильного палача Малюты Скуратова, а второй – женив царского сына и наследника Фёдора на своей сестре Ирине и став царским шурином. Выдающиеся способности политика и интригана (несмотря на слабое здоровье, низкое происхождение и полководческую бездарность) позволили Годунову уцелеть в последние года царствования Ивана IV, переиграть всех своих конкурентов и сосредоточить в своих руках неограниченную власть.

В отличие от Ивана Грозного, Борис Годунов не любил эффектных и масштабных публичных кровопролитий и проявлял едва ли не «гуманизм»: его противники «просто», без лишнего шума насильно постригались в монахи, ссылались в дальние монастыри, где через год или два погибали от угарного газа (дыма), яда или убивались каким-либо другим «бесшумным» способом. Борис Годунов стремился укрепить свою власть в стране и хоть немного вывести Московскую Русь из той глубочайшей пропасти, в которую она рухнула в результате правления Ивана IV.

Всесильный боярин широко поощрял доносы, наводнив страну своими тайными агентами и призывая холопов доносить на своих господ. Он в ряде «локальных» войн со Швецией частично вернул утерянные ранее Россией земли в Прибалтике, а также устранил угрозу крымских набегов. По инициативе Годунова в 1589 году на Руси было учреждено патриаршество. Когда в Москву приехал за «спонсорской помощью» (как сказали бы сейчас) константинопольский патриарх Иеремия, его арестовали и поставили перед выбором: или он никогда более живым не покинет Москву, или же он даст свое благословение на учреждение в Москве патриархии и будет отпущен с большими деньгами и почестями. Естественно, после некоторого сопротивления, отказов и колебаний, Иеремия согласился на второе. Первым патриархом Руси был избран ставленник Годунова Иов.

В 1591 году в Угличе при подозрительных и загадочных обстоятельствах погиб царевич Дмитрий. Он был найден около терема с перерезанным ножом горлом. По официальной версии правительственной следственной комиссии, возглавляемой боярином князем Василием Шуйским, ребёнок неудачно упал на нож в результате эпилептического приступа («падучей болезни», которой он был подвержен). Однако родные Дмитрия говорили, что он был убит подосланными злодеями. В народе ходили как слухи о том, что царевич был убит по приказу Годунова (хотя его убийство было на руку не только всесильному боярину, но и другим кандидатам на русский трон, в первую очередь, родовитым боярам Романовым-Юрьевым), так и иные слухи – о чудесном опасении царевича, до времени скрывшегося от врагов и убийц. Так стал твориться Миф, которому вскоре предстояло обрести плоть и кровь и ввергнуть страну в Смуту, низвергая троны.

В 1598 году умер бездетным царь Фёдор Иванович, и династия московских Рюриковичей (Даниловичей) пресеклась. Борис Годунов разыграл после этого настоящую комедию. Он вместе со своей сестрой, вдовствующей царицей Ириной, удалился в Новодевичий монастырь и сделал вид, что самоустранился (за него работали его приверженцы). Фактически, он организовал, мастерски провёл и выиграл первую в русской истории избирательную кампанию. Земский собор по предложению патриарха Иова «избрал» царём Годунова, но он трижды «отказывался» принять высшую власть, набивая себе цену. Народные толпы, согнанные приверженцами Годунова, трижды ходили к Новодевичьему монастырю, слёзно умоляя боярина быть государем. Наконец, «по массовым просьбам трудящихся» (как сказали бы четыре века спустя) тот явил милость и согласился занять опустевший трон.

Однако его царствование не было ни продолжительным, ни счастливым. (В чём все видели руку Божественного Провидения, карающего Бориса за злодеяния.) Слишком велика была катастрофа, постигшая Русь усилиями Ивана IV. Логика падения в пропасть продолжалась. По С.Ю. Шокареву: «Стабильность была достигнута благодаря мощному давлению государства на все сословия». И, по странной иронии судьбы, не свирепому и лютому Ивану IV, а «либеральному» Борису Годунову выпала сомнительная «честь» – сделать решающий шаг в сторону введения в России крепостного права – разумеется, в качестве «исключительной», «временной» и «чрезвычайной» меры. Хотя соответствующие указы не сохранились до нас, большинство историков сходятся на том, что на рубеже XVI–XVII столетий правительство Бориса Годунова во имя интересов дворянства и сбора налогов и стремясь остановить процесс разбегания крестьян, «временно» отменило на неопределённый срок право ухода крестьян от хозяев в Юрьев день. Налоги на крестьян были увеличены, а дворяне были освобождены от налогового бремени. Подобно Ивану IV, Годунов решительно опирался в своей политике на служилое дворянство. Одновременно было запрещено свободное перемещение посадских людей и усилено посадское «тягло» (налоги на горожан). Устанавливались «урочные годы» (сначала пять, а потом десять лет) – годы сыска, во время которых беглых возвращали их хозяевам. В этих мерах были заинтересованы не бояре – крупные вотчинники, переманивающие к себе крестьян на выгодных для них условиях, а дворяне – мелкие помещики, выжимающие все «соки» из своих немногочисленных крепостных.

Стремясь укрепиться на троне, Годунов раздавал деньги своим сторонникам, дал боярам гарантии от массовых репрессий (пообещав пять лет никого не казнить). Впрочем, главных своих конкурентов – бояр Романовых-Юрьевых он обвинил в «колдовстве», умышлении на свою жизнь и устранил (одни были тихо убиты, другие – насильно пострижены в монахи).

Внешняя политика Годунова включала в себя целенаправленное продвижение русских колонизаторов в Сибирь, строительство новых крепостей на южных рубежах Московии (Воронеж, Курск, Царицын, Саратов, Белгород), заключение долгосрочного мира с Крымом, Турцией и Речью Посполитой. Царь привлекал на Русь чужестранных купцов, мастеров и лекарей, поощряя протестантов (при нём была открыта кирха в Немецкой слободе) и создал отряд немцев-телохранителей. Западные наёмники составляли отныне наиболее боеспособную часть русской армии, а также большую часть её офицерского корпуса. Годунов также вёл обширное каменное строительство (архитектором Фёдором Конём была построена мощная крепость в Смоленске и знаменитый Белый Город в Москве) и пытался смягчить налоговый гнёт с опустевших со времён Ивана IV городов. Царь открыл ряд новых типографий и – впервые в истории Московской Руси – отправил нескольких дворянских отпрысков учиться за границу «для науки разных языков и грамотам». (Впрочем, не один из них не вернулся обратно в Московию, – все препочли остаться на Западе, а один даже стал видным протестантским пастором и богословом в Англии).