Орхидея съела их всех - Скарлетт Томас

Антрополог очень долго возится и наконец показывает видео на Ютьюбе, которое разъясняет концепцию “трагедии общин”[46]. Ну что ж, о’кей, трагедия – это гуманитариям по зубам. На экране появляется симпатичный нарисованный луг – видимо, английский, из тех времен, когда еще не начались огораживания[47]. Луг – это общинная земля, рассказывает за кадром диктор-американец. Каждый фермер, живущий в деревне, может пасти здесь своих коров. Если одному из фермеров вздумается удвоить число коров, он сможет удвоить прибыль (прибыль?? В Англии до эпохи огораживаний? Услышав это, несколько человек, включая Олли, принимаются хихикать, но ясно, что хихиканье тут неуместно, потому что это ЗАБЕГАНИЕ ВПЕРЕД и ЖУЛЬНИЧЕСТВО) без увеличения стоимости издержек, и он, конечно же, предпримет этот шаг, ведь нет ничего, что ОСТАНОВИЛО бы его, и тогда другие фермеры решают последовать его примеру, и вот вам пожалуйста: коровы пожрали всю траву и всё тут засрали, ЛУГА БОЛЬШЕ НЕТ. Так же обстоит дело и с рыбной ловлей, если не вводить квоты на вылов. Из-за нескольких ушлепков-эгоистов в озере не остается рыбы – ни для них, ни для других людей. Эгоистов, понятное дело, следовало бы ПРИСТРЕЛИТЬ, но…

Старомодные экономисты вроде как считали, что надо придумать побольше ограничительных законов, и тогда люди перестанут гробить свои луга. Но находились и другие экономисты – те полагали, что следует позволить людям гробить свои луга, если им это нравится, потому что, когда ты извлек прибыль из одного луга, можно уйти с него и отыскать другой. Долбаные неолибералисты.

Но что, если… что, если… Олли зевает и клюет носом. Спохватывается и просыпается.

Что ж за хрень. Какое отношение все это имеет к их университету?

Антрополог берет себе в помощники пару историков и раздает всем по три листа с инструкциями и цифрами. Он начинает рассказывать о том, как в древних племенах люди рыбачили в общем озере рядом с деревней. Озеро – то же самое, что и луг, правильно, такая племенная версия луга, ресурс общего пользования, ОБЩИННЫЕ УГОДЬЯ, и… Когда Олли получает листки, его слегка мутит от ужаса. Он ведь не умеет считать! А кто на их английском отделении или вообще на всем гуманитарном факультете (кроме, разве что, политологов) умеет считать? Правда, поразмыслив, Олли вспоминает, что и Дэвид, и Фрэнк прекрасно справляются с цифрами, особенно когда дело касается непостижимой статистической обработки результатов опроса студентов по поводу удовлетворенности обучением. По залу прокатывается гул недовольства, на лицах читается растерянность, люди разводят руками. Это как если бы женщина в наряде леопардовой расцветки явилась в зоопарк и прошла мимо клетки с большими кошками. Звери ее вроде бы узнают, но не понимают, почему она им знакома и что им с ней…

– Все понятно? – спрашивает антрополог, завершая свою речь. Вот черт. – Вычислите, сколько рыбы вам нужно поймать, и впишите число в нужную клеточку.

Наступает тишина.

– Что мы должны… – пытается Олли спросить у Мистической Мег.

– Тс-с! – прерывает его антрополог. – Пока никаких обсуждений.

– Это как игра, – шепчет ему в ответ Меган.

– Ах да, я забыл сказать, – спохватывается антрополог. – Группа, которая победит, получит приз, а еще у нас есть приз для лучшего игрока.

Он поднимает над головой бутылку шампанского и большую коробку конфет.

Олли очень любит игры. Он очень любит шампанское. И шоколад он тоже очень любит. Но еще больше он любит выигрывать. Он обожает то чувство, которое возникает у него в бассейне в редких случаях, когда кто-нибудь еще, кроме него, начинает плавать от борта до борта, а не болтаться бесцельно в воде, разбрызгивая во все стороны сопли, или подпрыгивать на одном месте с очевидной эрекцией в плавках, и он с легкостью обгоняет этого второго пловца (по-другому просто не бывает), ощущая себя, честно говоря, немного рыбой: чистой, юркой и в броне из чешуи, которая сливается с водой, и уже толком не поймешь, где вода, а где он сам. Если сегодня он выиграет, то не только испытает знакомое головокружение от победы, но еще и сделает наконец что-нибудь для английского отделения, которое никак не дождется от него дописанной книги. И его заметит ректор. Так что…

Что там нужно сделать, чтобы выиграть? Олли пробегает глазами лист бумаги, лежащий перед ним на столе. Похоже, идея в том, чтобы люди подавали “заказы” на рыбу или, другими словами, сообщали антропологу, сколько рыбы намерены выловить. Вообще-то рыба бесплатная, ведь ее вылавливают из общего озера, принадлежащего племени, но в этом упражнении у нее будет цена, которая определится только после того, как все подадут свои заявки. Выходит, игра в каком-то смысле азартная. “Вы делаете заказ тайно”, – говорит антрополог. Никто не знает, сколько рыбы потихоньку вылавливает его сосед… Но зато каждому известно, что чрезмерный отлов обойдется дорого всем участникам, поскольку в этой игре цена одной рыбины увеличивается относительно роста числа отловленной рыбы. Так что в интересах всех игроков – ловить понемногу, тогда рыба будет доступна всем. Но раз уж все это знают, то они, понятно, будут делать совсем скромные заказы на рыбу, так почему бы не оказаться ТЕМ САМЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, который поймает много рыбы, когда никто этого не ожидает?

Олли понимает это только ко второму раунду – то есть одновременно со всеми остальными. ВОТ ДЕРЬМО! Луг уничтожен. Вся рыба съедена. Трагедия общин! А еще – дилемма заключенного[48]! Тот случай, когда никто не делает прививок своим детям, надеясь на то, что другие родители вакцинируют своих… Ха-ха, веселится антрополог. Вот видите! В следующем раунде условия меняются. Теперь можно разговаривать с членами команды. Правда, ты по-прежнему играешь сам за себя и хранишь количество заказанной тобою рыбы в секрете. Твой заказ на рыбу – тайна. А это, конечно же, означает, что… На секунду Олли охватывает чувство, как если бы тому второму парню, который плавает от борта до борта, вдруг свело ногу, – Олли может промчаться мимо него, подобно расчетливой холодолюбивой семге… Ведь это же его шанс выиграть, да заодно обеспечить победу своей команде, в которой, конечно же, больше никто не… И, разумеется, сама Вселенная требует, чтобы Олли сделал именно то, что собирается сделать. А эти люди, сидящие рядом с ним, сплошь мягкотелые и либеральные натуры, все они читают “Гардиан” и наверняка думают, что побеждать – это вульгарно, и у них наверняка на уме только одно: как бы ПОДЕЛИТЬСЯ со всеми своей рыбой и, может, даже раздать ее бедным, а то и вовсе стать вегетарианцем и перестать эту самую рыбу есть.

– Итак, заказываем все по двенадцать штук, договорились? – говорит Меган.

– Мне кажется, можно по пятнадцать, – предлагает Фрэнк.

Дэвид отвечает на сообщения в своем “Блэкберри”.

– Я считаю, что хватит двенадцати, – говорит Олли.

А сам заказывает двадцать. Ведь рыба будет продаваться по очень хорошей цене… И конечно, он принимает удар на себя и жертвует своей честностью ради того, чтобы подтвердить эту грандиозную теорию о трагедии общин и доказать, что всегда найдется человек, который придет и закажет больше рыбы, чем планировалось. И победит.

Заказы поданы, и антрополог производит подсчет результатов.

В следующем раунде правила те же. На этот раз, подсчитывая заказы на рыбу, антрополог хмурит брови.

– Вы ведь обсуждаете заказы друг с другом? – уточняет он.

Дэвид отрывает глаза от “Блэкберри”.

– Кто-то жульничает, – говорит он. – Результаты неверные. Если каждый из нас заказывает по двенадцать рыбин, цена должна быть ниже той, что получилась.

Сказав это, он опять утыкается в “Блэкберри”. Но… О боже. Он так сказал это, будто… Это его “кто-то жульничает” прозвучало так, словно он сказал: “Кому-то не место среди нас”. Или: “Этот отчет о работе никуда не годится”.

Он обращается к антропологу:

– Кто-то жульничает, да?

Антрополог кивает.

Интересно, с каких это пор стремление получить прибыль и победить в игре, цель которой как раз и состоит в получении прибыли, называется жульничеством???!!! Но вслух ничего этого Олли не говорит. Он смотрит в стол перед собой и пробует рисовать каракули, хотя у него никогда не было такой привычки. Меган на совещаниях часто рисует цветочки. Олли пытается делать то же самое: выводит кружочек и приделывает к нему лепестки. Но первые лепестки получаются слишком большими, и поэтому последний приходится нарисовать крошечным, недоразвитым и каким-то совершенно никчемным.

– Это ведь ты, да? – спрашивает Меган.

– Конечно, нет, – говорит Олли.

А с самого градом катится пот. Ректор поняла, что кто-то жульничает, и обводит суровым взором присутствующих, внимательно вглядываясь в каждое лицо. Один из заместителей что-то шепчет ей на ухо, и ректор смотрит на Дэвида.