Знамение. Трилогия (СИ) - Ильясов Тимур

– Что случилось, красотки? – спросил их я наигранно непринужденным тоном, прекрасно понимания, что им нужно.

– Не работает! Не работает! Папа! Не работает! Почини!!! – требовательно выкрикивали они, подпрыгивая на своих тоненьких ножках.

– Девочки…, ‑ я сел перед ними на корточки, так чтобы мое лицо было на одном уровне с их лицами. Взял ставшие бесполезными теперь устройства из их рук и отложил позади себя. Потом крепко обнял их, утопая носом сначала в волосах одной, а потом второй дочери, вдыхая их сладкий неповторимый аромат, – ваши планшеты больше работать не будут… Вам придется теперь играть со своими игрушками…

– Нееееет!!! Тогда дай свой телефон! – капризно возмутилась старшая.

– Мой тоже не работает. И мамин тоже. Вообще никакой телефон больше работать не будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Услышав мои слова, их лица удивленно вытянулись.

– Почему? – спросила старшая, перекрикивая хныканья младшей.

Мы переглянулись с супругой взглядами. Потом она, словно уловив мой телепатический сигнал, подошла к нам, также присела перед детьми на корточки и обняла нас, образовав некий клубок из переплетенных рук.

Так мы простояли еще некоторое время, прислушиваясь к дыханию друг друга и улавливая биения наших сердец.

– Пойдемте, поиграем в домино, – наконец игриво сказала детям супруга. И потом увела их, увлеченных новым развлечением, в детскую комнату.

Оставшись один, я снова залез на кухонную столешницу и взглянул вниз, стараясь рассмотреть на асфальте перед окнами останки того существа, которого я ранее сбросил с карниза выстрелом из ружья. Но ничего не обнаружил. Прошел к окну спальной и осмотрел пространство и под ним. Также ничего.

А потом, подняв глаза, осмотрел всю площадь опустевшего внутреннего двора нашего жилого комплекса, окаймленного с трех сторон двенадцатиэтажными жилыми высотками. И с первого взгляда не заметил ничего необычного. Пока не присмотрелся к некоторым окнам. И к лестничным пролетам, выведенным наружу, в доме напротив нашего…

Дом

В доме справа. На уровне шестого этажа. Где‑то в третьем или четвертом подъезде, один из застекленных балконов был раскурочен. Стекла разбиты. А створки оконных фрамуг вывернуты наружу, свисая вниз на одних петлях. Я постарался приглядеться получше и рассмотреть пространство внутри квартиры. Но ничего более разглядеть не смог.

Тремя этажами выше и левее виднелось окно еще одной квартиры. Оно было целым. Но светлая штора за ним закрывала лишь нижнюю не ровную половину окна, видимо сорванная с петель. И еще, мне показалось, что светлая ткань шторы была испачкана красными пятнами.

После мой взгляд уловил быстрое движение на выведенном на внешний фасад здания лестничном пролете между этажами в доме напротив. Стремительное движение сероватого пятна за чередой декоративных балясин, украшающих лестничный переход. Будто большая серая собака пробежала по пролету и скрылась в темноте подъезда.

Потом я услышал крик. Человеческий крик. И замер, прислушиваясь, стараясь лучше уловить источник шума. Как мне показалось, кричал мужчина. Где‑то в нашем доме. Вероятно справа и снизу. На уровне девятого или десятого подъезда. Чтобы лучше расслышать, я открыл окно, впустив в комнату жаркое дыхание июльского ветра. Где‑то в одной из нижних квартир действительно кричал мужчина. Громким, испуганным басом, изредка переходящим в высокие истерические вопли.

– А‑а‑а‑а! А‑а‑а‑а!!! Люда, что с тобой?!! Очнись, любимая! Что ты делаешь?!! Что ты, мать твою, делаешь, Люда! Люда! Люда!!! Пожалуйста!!! А‑а‑а‑а‑а!!! Останови‑и‑и‑и‑и‑ись!!! Это я, Люда! Твой Толик!!! А это твой сын!!! Очнись, Люда, пожалуйста! Умоляю тебя, Люда!!!

Если бы не текущие обстоятельства, я бы подумал, что соседи устроили семейные разборки. Мужик, как бывает, крепко провинился и теперь пытается успокоить разгневанную супругу. Они бы немного покричали, поскандалили, а после успокоились, скрепив мир примирительным сексом. Но к сожалению, вряд ли это теперь было так. Вероятно, что жена бедолаги заразилась и обратилась первой, напав теперь в зверином обличьи на членов собственной семьи. Если женщина загрызет родных насмерть, то это будет даже хорошим для них исходом. А если те выживут, то через определенное время однозначно обратяться, пополнив армию плотоядных зверей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я невольно подумал, что будет с нами, если и мы окажемся в подобной ситуации? Если кто‑то из нас заразится? Я или супруга? Или дети? Что будет с нами? И как мы можем защититься от заразы? Если мы будем безвылазно сидеть в квартире, то будет ли это достаточной мерой защиты от инфекции? В новостях говорили, что зараза передается через кровь и воздушно‑капельным путем. С передачей через кровь все понятно. Человека кусают и он безусловно заражается. А опасно ли дышать одним воздухом с зараженным? Насколько заразен такой воздух? Можно ли свободно открывать окна? Или зараза может передаваться из квартиры в квартиру по общей системе вентиляции? И через поток воздуха, циркулирующий по жилому комплексу?

Поддавшись подобным мыслям, я с трудом подавил в себе желание захлопнуть створку окна обратно. Но обдумав, решил, что в почти сорокаградусной жаре, без кондиционера, мы в закупоренной квартире попросту задохнемся.

Мои размышления прервались послышавшимся с той же стороны, что и мужские крики ранее, грохотом. Я предположил, что грохот был от опрокидываемой в той квартире мебели. Еще частый топот ног. Чьи‑то сдавленные всхлипы, вроде детские, закончившееся резкий тонким взвизгом.

– М‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑м‑а‑а‑а!!! – пронзительно, будто распарывая надвое материю разгоряченного июльского воздуха, закричал ребенок. Крик резко замолк, словно оборванный резким ударом хлыста. И на несколько секунд воцарилась тишина.

А через считанные секунды тишина вдребезги разбилась внезапным высоким скрипом.

«Так‑так‑таак‑таак‑таак‑тааак‑тааак‑тааааак‑тааааак‑та‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑к…» – скрипуче засвистело и заклокотало, постепенно ускоряясь в темпе, начиная снизу и повышаясь в тональности. И под конец, на самом пике, разразившись омерзительным «Ка‑а‑а‑р‑к‑кккк…!!!».

А потом снова затихло.

Я обернулся на движение воздуха позади себя и заметил, что супруга с детьми вышли из детской и теперь стояли за мной, также прислушиваясь к доносящимся по жилому комплексу звукам. Казалось, что узкое бледное лицо супруги вытянулось еще сильнее. Ее широкие брови сдвинулись озабоченным домиком, собрав кожу на лбу в преждевременные к ее возрасту морщины. Детки стояли рядом с ней, обхватив мать за ноги. И испуганно смотрели на меня снизу вверх, хлопая глазами с длинными ресницами.

– Папа! Ты сейчас опять стрелять будешь? – спросила старшая, крепче прижимаясь всем телом к матери и кивнув в сторону гостиной, где на крышке холодильника, высоко, чтобы не добрались дети, были оставлены пара ружей.

– Нет, любимая… Мы шуметь больше не будем. А будем сидеть тихо. И слушать…, ‑ ответил ей я, приложив к губам указательный палец.

– Это хорошо папа. Мы не будем шуметь… Мне совсем не понравилось, когда ты стрелял. Мне было страшно… И воняло плохо…, ‑ понимающе, почти по взрослому, ответила дочь, кивая головой и часто моргая испуганными, удивленными глазами, в очередной раз заставив мое сердце тесно сжаться липкой жабой, осознавая всю горькую, жестокую и несправедливую реальность, обрушившуюся на них, маленьких невинных созданий, в одночасье стерев знакомый добрый мир, в котором они жили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Секунда шла за секундой, пока мы стояли в тишине нашего огромного многоквартирного дома. В тишине, которая, как я был уверен, являлась лишь зловещей прелюдией для готовящихся к развитию событий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так и случилось. Не прошло еще и нескольких секунд, как до нас снова донесся знакомый мужской голос, услышав который я даже удивился, будучи уверен, что с мужиком было уже все кончено.