Нет, детка, это – фантастика! - Екатерина Васина

Уже не раз видевший эту запись Кирилл бросил быстрый взгляд на Генри. Не человек – статуя. Все эмоции спрятаны так глубоко, что и не докопаешься.

Родственница Лизки смогла назвать свою дату рождения и город, в котором проживала, после чего легла на пол и тихо заскулила. Потом без всякого перехода вскочила и начала биться о стены, как загнанная раненая птица о прутья клетки, крича, чтобы ее выпустили к детям. Кирилл молча взял пульт и просто перемотал то, что показалось ему ненужным. Остановил лишь тогда, когда носферату успокоилась и замерла посреди комнаты, обхватив себя за плечи.

– Кто обратил вас?

– Генри. Генри Блэк. – Носферату говорила тихо, почти шепотом, болезненно прикрыв уставшие веки и качаясь из стороны в сторону. – Я хотела умереть… Должна была умереть… А он не дал. Но мне удалось… Удалось бежать. – Она улыбнулась совершенно безумно. – Я заблокировала свое сознание и убежала.

Она вдруг словно пришла в себя. Перестала качаться, открыла глаза со вполне осмысленным человеческим взглядом.

– Он обещал мне, что если я не стану его, то пострадают мои дети. И сейчас он приходит к девочке, моему потомку. Из-за меня она страдает… – Елизавета прикрыла ладонью рот. В выцветших синих глазах появились слезы. – Они все из-за меня страдали. – Мои мать и сестра. Мой муж. Мои дети. После революции в живых осталась лишь моя младшая дочь, и ее судьба была тяжелой, а я ничем не могла помочь ей. Дочь моей дочери тоже пострадала из-за моего греха. И все остальные. Только чудо спасет мой род от моего же проклятия. Лиза – точная моя копия. И это ее может погубить… Я пыталась предупредить ее. Во снах. Из-за нее пришла сюда, в это место. – Она подняла глаза к камере и вдруг сказала: – Я так устала скрываться. Убейте меня, пожалуйста. Я – чудовище.

– Собственно, дальше смотреть нет смысла. – Кирилл вытащил флешку. – Господин Блэк, вы ведь в курсе, что обращение в носферату не имеет срока давности вины? Дело даже до суда не доходит. Просто приходит Охотник и…

Вампир продолжал смотреть на уже погасший экран и словно не слышал Кирилла. В какой-то момент Охотнику показалось, что его губы дрогнули.

– Она жива? – спросил он тихо, так что Кир не сразу смог услышать его голос, в котором, впрочем, не звучало ни капли надежды.

– Пока да.

– Признайтесь, Кирилл, вы сделали это не просто так?

– Возможно.

Вампир встал из-за стола и прошелся по кабинету. Кирилл следил за ним внимательным взглядом, готовый отреагировать, если вдруг ему придет в голову перейти в боевую фазу.

Но Генри словно разом успокоился. Пройдя взад-вперед по кабинету, он подошел к окну, за которым продолжал накрапывать мелкий противный дождь. И проговорил, не оборачиваясь:

– Когда я нашел ее, Елизавета умирала от туберкулеза в клинике для душевнобольных. Тогда это называлось легочной болезнью. Я надеялся, что ее слабые магические способности помогут выдержать обращение. Двадцать процентов обращенных не сходят с ума. В любом случае я должен был попытаться ее спасти. Что бы вы сделали на моем месте?

– Уж точно не стал бы превращать подругу в чудовище.

– Столько лет мы пытаемся навести мосты с вами, магами, но по-прежнему остаемся для вас чудовищами? – спросил он с некоторым любопытством. – Ваша супруга – тоже чудовище?

– Бросьте, Генри. Моя жена не имеет к вам никакого отношения. А Елизавета Хвощинская сама так называла вас, хотя и любила. Или это была зависимость? Впрочем, неважно.

– Чего вы хотите? – прямо спросил вампир. – На меня будет объявлена Охота?

– Не-е-ет, – протянул Кирилл. – У меня к вам более интересное предложение.

– Оставить в покое Елизавету? – одними губами улыбнулся Генри, продолжая разглядывать серое небо.

– Одно из условий действительно такое, – признался Кирилл. Вампир, чуть вздернув брови, обернулся к оперативнику.

– И сколько же всего условий?

– Два.

– И какое же второе?

Кирилл разом посерьезнел и перешел к делу. О Лизе, конечно же, просила Александра. А вот второе условие, никак не связанное ни с ней, ни с кланом Доктус, было куда важнее для Охотника. Просьба оставить Лизу в покое меркла по сравнению с ней.

Дело касалось той самой череды таинственных смертей молодых девушек.

– Да, я знаю Филиппа Арайса. – Генри молча выслушал рассказ Кирилла. – Не слишком приятный тип со странностями, но умный и достаточно хитрый. Вряд ли вы сможете его прижать. А если его убьет Охотник, то это навлечет много проблем на магов, так ведь?

– Так. Поэтому его убьете вы.

– Серьезно? – не без иронии спросил Генри.

– Абсолютно. Вызовите его на дуэль, найдите повод. Все будет законно.

– Я, кажется, понял вашу задумку, – произнес вампир, постукивая пальцами по подоконнику. – Каким бы ни был исход дуэли, вы все равно окажетесь в выигрыше?

– К вам я отношусь лучше, чем к этому потрошителю. По рукам? – почти по-дружески спросил он.

Генри помолчал немного, все так же глядя в окно. Кирилл спокойно ждал, понимая, что вампиру деваться некуда. Так что пусть немного поиграет в сомнения, ответ все равно будет положительным.

– Я, кажется, ошибся на ваш счет, Кирилл Анатольевич. В следующую встречу буду более подготовлен. Александра в курсе, за кого она столь скоропостижно вышла замуж?

– За крайне обаятельного парня, – отрезал Кирилл, давая понять, что эта тема под запретом.

– Тогда и для меня вы останетесь таким же при одном условии. Дайте мне встретиться с моей возлюбленной, и я приму все ваши условия.

– Пять минут, не больше. – Кирилл сразу понял, о ком идет речь.

В длинном широком коридоре с ярким дневным светом было весьма и весьма прохладно. Светлые стены и ослепительно белый потолок усиливали ощущение озноба. По крайней мере, у Кирилла. Генри же выглядел так, словно ему было все равно. Хотя, скорее всего, так оно и было. Охотник же мысленно ворчал: Алексу пришлось отправить домой, чему рыжая яростно сопротивлялась. И у Кирилла осталось ощущение, что их пикировку ему еще припомнят.

Молча они прошли мимо стальных дверей, в которых были крохотные окна с темными стеклами. Над каждой располагалась камера и сигнализация. Кроме Кира и Генри, больше в коридоре никого не было. Полная тишина, абсолютная, давящая на сознание.

Кирилл остановился возле предпоследней двери и заглянул в окно.

– Вы уверены? – поинтересовался у Генри. Тот промолчал, и это было ответом. Пожав плечами, маг набрал комбинацию цифр, прижал ладонь к сканеру, и тяжелая дверь медленно ушла в сторону.

– Пять минут, – повторил Кирилл. – Я буду наблюдать за вами отсюда, так что без глупостей.

– Все глупости уже были совершены, – сказал спокойно Генри и шагнул вперед, в полутьму. Охотник проводил его внимательным взглядом. Ему казалось, что Генри слишком спокоен для такой встречи.

За тяжелой бронированной дверью находилась камера, больше похожая на клетку – стальные прутья тянулись от пола до потолка, на котором алым мигали камеры наблюдения. Те, кто оказывался в этом месте, находились под постоянным контролем. Недаром Серый Гарнизон – место дислокации военных магов и магов, выполняющих функции органов правопорядка, – считался надежным. Побег отсюда был невозможен. И носферату знала это. Она, опустив безвольно голову, так что темные запутанные волосы закрывали пол-лица, сидела на нарах: тонкая, почти невесомая, обманчиво беззащитная. Худые босые ноги, выглядывающие из-под темного платья, не доставали до пола – висели в воздухе. Взгляд Генри первым делом зацепился за них. Он подумал сначала, что его обманули.

Хоть и прошло больше столетия, но свою первую и единственную возлюбленную Генри запомнил совсем другой. Статная, яркая, с гордо приподнятой головой – она ничего не имела общего с тем, кого вампир видел перед собой теперь.

– Сейчас? – услышал он такой знакомый голос, искаженный временем и муками.

Вампир тотчас понял, что носферату имеет в виду. Она ждала Охотника.

Никто не мог назвать Генри Блэка слабохарактерным или же сентиментальным вампиром, но он вдруг четко понял, что пальцы его дрожат.

Елизавета вдруг напряглась: ощутила присутствие вампира. Генри едва заметно сглотнул, когда носферату вскинула голову и сквозь спутанные пряди волос уставилась прямо на него.

Те же синие глаза, что и у ее праправнучки, только чуть более усталые и покрасневшие.

В камере стояло молчание. Медленно, словно каждое движение давалось ей с трудом, Елизавета слезла со скамьи и приблизилась к решетке. И остановилась, выпрямилась, откидывая волосы с бледного лица.

Генри вдруг понял, что такое ад.

Они стояли друг напротив друга и просто смотрели. Вспоминали. Прощались.

– Прости меня, Элиза, – сказал вдруг он с непонятной горечью, обращаясь к своей возлюбленной, которую давно считал мертвой. Больше ста лет.