Планета-мечта - Лилия Баимбетова

— А вы что думаете — куда они попали?

Кун подпер кулаком щеку.

— Что же… — сказал он, — Я вообще-то так и думаю. Я верю в эту теорию, знаете ли. Но она, конечно, довольно странная. Если это представить — что где-то твоя жизнь повторяется кем-то еще, пусть даже и искаженная. И так — множество и множество жизней, и чем дальше, тем больше искажений. Довольно странно.

— А почему вы в это верите?

— Ну… это сложно. Я, видите ли, сыграл не последнюю роль в формировании этой теории. На первичном, так сказать, уровне. Мы на «Весне» зарегистрировали первыми те явления, которые эта теория объясняет. Я много видел странного, Кристина.

"Я тоже", — хотела сказать я, но не сказала. Водя пальцем по столу, я сказала:

— Вот вы верите во множественность реальности, а я верю в магию. Раньше я верила только в здешнюю, а теперь думаю, что верю, пожалуй, во всякую…. Это ведь соотноситься с вашей теорией. Кто знает, может, там реальность магическая, и до нас долетают отголоски.

— Да, — сказал Кун, — и это тоже.

— Да, — повторила я за ним, как эхо.

— У координаторов, наверное, странная работа. Вы живете когда-нибудь своей жизнью?

— Сейчас — живу.

— Нет, я хотел сказать…

— Я поняла, — сказала я быстро, — Просто я…. Для меня это не очередная планета, понимаете, для меня это почти родина.

— А обычно вы равнодушны?

— Вовсе нет. Нас учат равнодушию, но… все равно всюду обитает часть тебя. У координаторов есть такая болезнь, кто называет — сопереживание, кто называет — вживание. В сущности, это две разные стадии одной болезни. Знаете, был не так давно случай. Координатор, старше меня, гораздо старше, с десяток лет жил на планете, узурпировал власть в государстве, поднял его на недосягаемую высоту. На него были и покушения, но никто не мог добраться до него, и наши не могли тоже. Его хотели вывезти с планеты.

— Не удавалось? — спросил Кун, слушавший с немалым интересом.

— Не удавалось. Я, в общем, только понаслышке эту историю знаю, через третьи-четвертые руки. Вроде бы его обвинили в колдовстве, пытали, собирались казнить. Его вывезли с планеты, но получилось, что не планету от него спасали, а его самого. Говорят, он остался калекой, вроде бы ослеп.

— Жестокая история, — сказал Кун, — Что же, он так вжился в этот мир?

— Да, — сказала я, — Так бывает. Действительно бывает.

— Н-да. Я и не думал об этом. Мне и в голову не приходило.

Я кивнула.

— А что с ним потом было, с этим координатором? Как его звали, кстати говоря?

— Саша Карпенко. Александр Васильевич Карпенко. Я когда еще училась, видела его, действующих координаторов иногда приглашали читать лекции. Он очень был красив. Лицо у него было такое, мужественное. Я, вообще-то, таких мужчин не люблю, — прибавила я. Кун улыбнулся, — Но в нем было что-то, что прямо за душу брало. Глазищи такие, как у кошки, зеленые-зеленые, я в жизни таких глаз больше не видела…. Говорят, ему выжгли глаза.

— Господи!

— Что с ним теперь, я не знаю, — продолжала я, — Вроде бы он был в психиатрической лечебнице, а потом — не знаю.

— Бедняга, — сказал Кун.

— Бывает так, — сказала я, — А бывает и менее трагично. Бывает, что человек просто привыкает и тоскует потом. Это тяжело. Это тяжело, Торнберг.

— Да, я понимаю.

Я засмеялась.

— Ничего вы не понимаете, Торнберг. И я вас тоже не понимаю, хоть я и родилась в семье исследователей. Люди вообще друг друга не понимают.

— Это верно, — рассмеялся и он, — Это верно.

Кун давно уже ушел, а все сидела и думала. А думала я — о Полях Времени и о том, что я видела там. Сидела и думала. За прошедшие годы я много думала об этом, гораздо больше, чем обо всем, случившемся со мной на Алатороа.

Это было очень давно. И иногда я чувствую, что это было как бы не со мной. В Поля Времени меня привел, как ни странно, Кэррон — с любым другим я, пожалуй, испугалась бы, но с ним я не боялась ничего. Смешно, как когда-то я верила в его бесконечное могущество, а сейчас я с ума схожу от страха — за него. Когда-то я была уверена, что уж ему-то ничего не страшно, и мне не было страшно рядом с ним. А теперь я боюсь — за него.

Ну, ладно, я ведь о Полях Времени. Кэр отвел меня туда. Зачем, я не знаю, но здесь многие, и особенно маги, часто бывают там, правда, детей туда обычно не водят. Человек сам должен решать, хочет ли он задать вопрос Полям Времени. Но, так или иначе, я оказалась там. Вспоминать я об этом не люблю, но вовсе не потому, что что-то напугало меня там. Просто… это было так ужасно и прекрасно, это было истинное чудо, а оно не может не ужасать. Но речь, в общем-то, не об этом.

Сейчас, когда Кун рассказал мне об этом чертовом проекте, я, кажется, впервые начинаю понимать, что я на самом деле видела в Полях Времени. Только сейчас. Мне сейчас не до этих загадок, но все же это пугает. Я видела тогда своих родителей, а за ними — череду их отражений. Я, вообще-то, всегда думала, что это из-за тумана, какой-то оптический эффект или просто Поля Времени так подшутили надо мной.

Мои родители выглядели старше, чем были тогда. Может, именно так они выглядели, когда стали участниками этого проекта. Я ведь не видела их тогда, я вообще последний раз их видела, когда мне было лет семь, не больше. Они были в форме и стояли, полуобнявшись. А за ними, в тумане, еще и еще — пары в сером, и чем дальше, тем больше они становились непохожими на моих родителей, замелькали цветные одежды. Отчетливее всего мне запомнилась женщина в белой сорочке, пестрой какой-то юбке и голубой шали, а ее обнимал мужчина в ярко-алом камзоле. И потом я увидела, как мои родители, Анна и Тимофей, повернулись и пошли туда, в свои отражения, и кого они проходили, те гасли. А сейчас мне вдруг пришла в голову страшненькая мысль: а если они убили тех, через кого прошли? Ведь эти звездолеты полетели в какие-то миры, и в этих мирах были те, кто являлись отражениями участников проекта…. Да, видно, мне своих проблем не хватает.

32. Ра. Несбывшееся.

Бургомистр Альвердена был высок и представителен. Красивый был мужчина, половина горожанок среднего возраста были тайно влюблены в своего бургомистра, так хорош он был собой, широкоплечий, полный, с твердыми правильными чертами обветренного красного лица. Роскошная грива седых волос обрамляла это лицо. Глаза были большие и карие, они всегда пленяли женщин, еще в те времена, когда господин Ориен был еще худеньким слушателем Альверденского университета искусств. Высокий, в красном камзоле и черных кожаных брюках, обтягивающих сильные полные ноги, в красных сапогах для верховой езды, стоял господин Ориен на верхних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж университета магии, на знаменитую галерею, и с неудовольствием смотрел на того, кто стоял на одну ступеньку ниже.